Сатклиф Стюарт : другие произведения.

In Cantabrigia

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фанфик по сериалу Сверхъестественное с оригинальными персонажами, все права на героев сериала принадлежат их создателям. Братья Винчестеры приезжают в Англию, чтобы расследовать дело Кристины из Энкепинга...


  
  
  
   In Cantabrigia
   - М-да...блин... ...- невесело сказал Дин, посмотрел по сторонам, сморщился и почесал затылок.
   - Дин!
   то? Сейчас...Не дави мне на нервные окончания! - Дин принялся за повторный обыск. Он методично шел сверху вниз: сначала нагрудный карман куртки, потом внутренний справа, слева, после этого опять нагрудные карманы, но уже на рубашке, вслед за этим внедрился в боковые карманы куртки. Там что-то звенело. Что? А черт его знает, что там звенело, но оранжевой карточки с магнитной полосой, за которую было уплачено десять фунтов на вокзале Кингс Кросс, нигде не было.
   - Ну, ты его посеял что ли? - спросил Сэм, уже переметнувшийся на вражескую сторону, то есть на сторону добропорядочных граждан, которые билетов не теряют, отчего турникеты сами собою распахивают перед ними пластмассовые заслонки. - Тебе не ясно было сказано: контроль на выходе!
   - Да сейчас я найду этот чертов билет! - огрызнулся Дин. - В крайнем случае разбегусь и прыгну...
   - А вон тот парень в форме тебя как раз подхватит, - кивнул младший в сторону полицейского. - Дин, давай не будем открывать культурную программу аттракционом неслыханной экстремальщины. Поищи в джинсах.
   - А то я без тебя до джинсов не дотумкал бы, так бы на трусах и зациклился...Нет его там! Да что ж за... - старший Винчестер, злясь, все же последовал Сэмову совету и заново обшарил брюки.
   - Тебе помочь, может быть? - Сэм подошел к перегородке и слегка через нее перегнулся, с любопытством поглядел на брата.
   - Отстань, зану... а, вот он, - билет все-таки оказался в заднем кармане. - Каким концом его совать-то?
   Турникет пожрал карточку, несколько секунд поразмышлял, пока его железная утроба переваривала поступившую информацию, и, электронно подмигнув, выпустил Дина Винчестера с платформы. Впрочем, несмотря на благополучное разрешение конфликта, у Дина осталось ощущение недоверия и легкой неприязни к местным автоматическим системам контроля... Сэм тем временем уже нырнул в магазин WHSmith, откуда вынырнул с путеводителем в клюве.
   - Ну что, погнали? - спросил он у старшего.
   - А куда ж деваться? - вздохнул Дин.
   Стэйшн Роуд. Что-то вроде небольшой привокзальной площади, автобусная остановка, народ устремляется к ней и встает в аккуратную очередь. Справа целое поле велосипедов. Собранные чуть не в стога, они весело поблескивают спицами и хромированными рулями, велосипеды всевозможных расцветок и конструкций, поношенные, новые, гоночные, дорожные...
   Сплошь каменная и кирпичная с чугунным кружевом улочка плавно заворачивает по часовой стрелке и выводит на широкую, еще мокрую от утреннего дождя Хиллз Роуд. С ветвей гинк-го, с елей, которые тянут лапы к прохожим, осыпаются капли воды. И в воздухе носится запах вовсе не города, а промокшего насквозь леса, влажной листвы с легкой примесью осенней прели. Судя по карте, там, по левую руку, сразу за зданием радио Би-Би-Си, расположен университетский ботанический сад, который, должно быть, и источает эти дивные пасторальные ароматы.
   Риджент стрит. Справа обширное футбольное поле, а за ним - туманный парк с квадратами газонов. Тонкий шпиль церкви Английских Мучеников уткнулся в серую клочковатую тучу. Плющи обнимают стены, мхи, десятилетиями сидящие в каменных порах и складках, впитывают влагу из воздуха и из промокших трещин, и зеленеют, как бутылочное стекло. А где-то еще должны быть те самые знаменитые горбоспинные мосты, цвета выброшенных северным морем раковин, и мутные недвижные воды реки Кэм, и тупоносые лодчонки со студентами... а студенты с сэндвичами и с пивом. Вся компания сбивается на дне лодочки и гогочет, а кто-то один мыкается с этим своим шестом, упирает его в непроглядную глубину илистого омута, неловко правит посудиной и вляпывает ее прямо в чащу ивовых плакучих ветвей...
   - Я сейчас бы не отказался от хорошего здоровенного чизбургера и бутылки пива, - сообщил Дин, косо посмотрев на вывеску Бургер Кинга, выглянувшую из-за какой-то арки. Всем был хорош этот Бургер Кинг, только тот факт, что он расположился в здании никак не моложе семнадцатого века, вызывал некотором роде ощущение несоответствия между формой и содержанием. Неужели заказ примет фрачный официант старой закваски, и, чтобы не обижать его (кощунника!), придется разделывать этот чизбургер при помощи вилки и ножа? Впрочем, ерунда. Призраки былого здесь, безусловно, бродят повсюду, однако никому при этом ни в коей мере не навязывают свою доадамову politesse.
   - Предлагаю сначала расправиться с первым пунктом культурной программы, потом найти гостиницу и после этого устроить второй завтрак, как поступают в лучших домах Европы, - ответил на то Сэм.
   - Тебе спать не хочется?
   - Пока нет... поэтому, собственно, и предлагаю главное сделать сейчас, а потом джет-лэг все равно возьмет свое, - сколько они с Сэмом спали (или не спали?) за последние двое суток, сказать было затруднительно. Вылетели вчера (или это было уже позавчера?) в шесть часов вечера из Чикаго. В одиннадцать вечера была пересадка в Гелифаксе, Канада. В половину десятого утра самолет после бесконечного парения черт знает где в густой вате облаков над Атлантикой приземлился в первом терминале Хитроу. Однако в теплом, но мокром и душном, как компостная куча, Лондоне было уже почти четыре по полудни, и, не успели Винчестеры добраться до гостиницы, как свечерело. Ночью обоим заснуть, кажется, не удалось ни на минуту. Дин не выдержал и пошел прогуляться, а когда вернулся, был слегка бледен и взволнован. Он, кажется, столкнулся...нет, он не был уверен в том на сто процентов, но...в общем, не имея при себе никакого оружия, кроме фляжки со святой водой, он почел за благо уступить встреченному типу дорогу. Пускай уж местные охотники занимаются, а у них с Сэмом собственное локальное дело, пусть даже и перекинувшееся за океан.
   - Занесло нас, я тебе скажу...хрен знает куда, - заметил старший Винчестер, и непонятно было, то ли он досадует, то ли просто констатирует факт.
   - Занесло, - согласился Сэм со смешком, - но не "Хрен-знает-куда", а на историческую родину.
   - Да, хоть на доисторическую родину, Сэмми, все равно она от этого ни на милю не удаляется от места, которое в народе зовется "У-Черта-на-Рогах".
   - На местном диалекте его именуют... - Сэм, широко и ясно улыбаясь, изобразил напряженную работу мысли, - ..."Йэ-в-ро-па".
   - Вот! - подхватил старший. - Местный диалект меня прикончит! Прежде всего, он постоянно напоминает об одной нашей давешней знакомой, царст...
   - Боюсь, последнего ей не видать, - младший как-то сразу посерьезнел, сжал губы и отвернулся, делая вид, что рассматривает витрину дорогого ателье.
   - Ладно, проехали...- сказал Дин сухо. - Но согласись, что когда шантрапа в дешевой забегаловке и ейное величество звучат примерно одинаково, это по меньшей мере неправильно!
   - Дин, неужели ты за фонетическую дискриминацию? - отозвался Сэм. - Я лично переношу местный культурный климат вполне нормально.
   - Зато ты пить не умеешь, - парировал старший. - Поэтому прелести настоящего похода по местным баб... пабам...простите леди!... тебе будут недоступны, - Дин галантно раскланялся, уступая на узком тротуаре дорогу двум симпатичным девушкам. Те смущенно заулыбались и поспешили проскочить, весело перешептываясь, и в свою очередь несколько раз издали глянули на двух симпатичных американских туристов. - Может, это она и есть? Та, что с такими... коварными глазами...- Дин кривовато улыбнулся.
   Сэм выразил скепсис:
   - И мрачной демонической попой? Брось, Дин, это не она.
   - Завидуешь, - осклабился старший. - Она мне улыбнулась.
   - Как угодно, - отмахнулся Сэм.
   Винчестеры были уже в центре города, в самой старой его части, где теремки невероятной древности пестрят веселыми и наглыми современными вывесками. Они обступают улицы так, что становится чуть-чуть не по себе из-за отсутствия горизонта, когда в образуемом городом лабиринте видно лишь сероватое небо, камень всяческих оттенков и иногда полумонастырскую постройку колледжа, выглядывающую впереди из-за изгиба узкого коридора.
   Дин и Сэм прошли по Сидни Стрит, свернули куда-то влево, в совершенно отвратительный проулок с черными, будто от копоти, стенами, которые душили своей высотой и гладкостью. Где-то наверху виднелись окна-бойницы, и все время казалось, будто одно из окон должно распахнуться, чтобы из него просыпалось или, чего доброго, пролилось что-нибудь неудобосказуемое. Но вскоре Винчестеры выбрались к свету.
   Длинный ряд серых и буро-красных домов завершился трехэтажным фахверковым особнячком. Хотя дом был совсем маленьким, его черепичная крыша с флюгером в виде кукарекающего петуха возвышалась над остальными. Сэм открыл записную книжку и сверил адрес. А Дин тем временем посмотрел себе под ноги и заметил весело:
   - Ага, наши люди!
   На тротуаре, начертанная несмываемой кирпично-красного цвета краской, тянулась длинная цепь крупных знаков. Символы были расположены хитрым узором и, похоже, замыкали дом в защитный круг. На стенах между бурыми балками виднелись две выцветшие пентаграммы, а еще одна, с головой козла, была остроумно помещена прямо на вывеску, гласившую: "Магазин Купера. Антиквариат, эзотерика, сувенирная продукция".
   - А народ ходит и, небось, думает, что это рекламный трюк, - добавил Винчестер, аккуратно вступая в круг.
   Подойдя к двери магазина, увидели приклеенный к стеклу скотчем лист розовой бумаги. На нем значилось: "Уроки латыни для студентов-медиков, юристов и филологов. Дешево". Дин только хмыкнул:
   - Все на продажу!
   Вошли. Интерьер в магазине создавал довольно странное впечатление. Было очевидно, что за старинным домом ухаживают по мере сил и возможностей и даже со своего рода скуповатой сдержанной любовью, но силы и возможности владельца с годами убывают, отчего все хозяйство незаметно начинает приходить в упадок. В маленьком зале, занимавшем, видимо, весь нижний этаж, было довольно чисто. Нагромождения книг на полках аккуратные, пыль с африканских деревянных масках стерта, амулеты распределены тематически - причем Дин заметил, что на западной стене была развешана целая коллекция ярких, но совершенно нерабочих подделок. Несколько настоящих оберегов - штук пять, не более - лежали в отдельном застекленном ящике у окна. Совсем не был магазин эзотерических товаров Купера похож на, скажем, пышные магические лавки в южных штатах: темные, жаркие, пропахшие воскурениями, сверкающие мельхиором и серебром. Там действительно чувствовалась сопричастность к тайне, к миру потустороннего, а здесь... Впрочем, все это выглядело куда лучше, чем хоромы Бобби Сингера с его собранием библиографических редкостей, рассованных кое-как по затканным паутиной углам и сваленных на рассохшиеся стулья. Уже неплохо...
   - О! - с довольным видом Дин пихнул Сэма в бок локтем и указал на потолок. - Я ж говорил: наши люди!
   Сэм поднял очи горе. На беленом потолке была тщательно выведена чьей-то твердой и умелой рукой необыкновенно сложная ловушка для демонов.
   - Молодые люди! - каркнул вдруг откуда-то громкий голос. - Могу я вам чем-то услужить? - в вопросе звучала неприятная язвительность, словно Сэм и Дин были каким-нибудь бездельниками, случайно забредшими в клуб для избранной публики.
   Винчестеры неловко заозирались, не видя человека, с ними разговаривавшего.
   - Простите, сэр, мы тут э-э... - заговорил Сэм.
   - Я здесь, - произнес голос, и вслед за тем из-за прилавка показалась одна голова. Человек не улыбнулся, но строго и пристально посмотрел на них. Потом человек выбрался из-за барьера, и оказалось, что он в инвалидном кресле. Лицо у него было нестарое, но худое и желчное. И сразу угадывалась в нем печать извечного, глухого и бессильного роптания. Глаза у него были умные и внимательные, но мелькало в них что-то не совсем нормальное, словно где-то в самых глубоких кавернах его сознания прятался и понемногу набирал силу темный спрут - развивающаяся душевная болезнь. Дину стало не по себе из-за того, что в глазах человека было больше ума, чем безумия... пока.
   - Простите, сэр, - Сэм обратился к человеку. - Мы хотели бы поговорить с мистером Купером, это вы? - тот сдержанно кивнул. - Мы Винчестеры. Я Сэм, это мой брат Дин.
   - Здрасьте, - осклабился Дин.
   - Здрасьте, - слегка передразнивая его интонацию, ответил тот. - Не знаю таких, - человек продолжал сверлить охотников взглядом.
   Сэм и Дин переглянулись удивленно и раздосадовано.
   - А...вам не звонил Боб Сингер?
   - По поводу?
   - По поводу нас...Он должен был договориться с вами насчет одной вещи... рукописи Руперта.
   - Ах вот оно что, - хмыкнул Купер. - Значит, и впрямь пожаловали? За преподобным Рупертом Жалобщиком? Однако...не ожидал я подобной прыти от сингеровских молодчиков...Вы, я вижу, любите свою работу... - мистер Купер как-то странно скривился и почесал бритый подбородок. Винчестеры холодно молчали, несколько озадаченные таким приемом. - Вы за ней? А что, двоих других уже на девятый круг отправили?
   - Двоих других отправили еще в позапрошлом веке. Осталась только она, и все говорит о том, что она сейчас здесь, - ответил Дин, указывая пальцем в пол.
   - Так-таки и все? - прищурился Купер насмешливо.
   - Если не все, так многое, - сказал на это старший, уклоняясь от ответа. Куперу было любопытно знать, откуда Винчестером вдруг стало известно то, чего никто не знал на протяжении столетий. Но у Дина вовсе не было желания докладывать про демона из Арканзаса, из которого удалось вырвать признание. Редчайшая удача, мало кто в это поверит.
   Не дождавшись пояснений, Купер развернул коляску и проворчал:
   - Вот, гребаный городишко... Вы не смотрите, что он похож на лебкухен, - хозяин магазина медленно покатил в соседнюю с залом комнату, жестом приглашая Винчестеров проследовать за ним. - Делишки здесь творятся еще те. Я вам даже могу сказать, что у меня имеются подозрения, что здесь и эти появились...- он помолчал, словно стараясь подобрать наиболее верное слово, - ...кровососы. А это уже, извините меня, игра по-крупному...
   "Прям уж...по-крупному!" - помыслил про себя Дин Винчестер. - " "По-крупному" - это когда у тебя ад под ногами отверзается, а это так - аперитивчик...".
   - И при том, каким рассадником содомии, наркотиков и прочих порождений аристократического сплина всегда был этот хваленый университет, - ядовито цедил содержатель эзотерической лавки, - я готов голову...нет, голову, пожалуй, не дам....готов дать руку на отсечение, что кто-нибудь из их сукиных сынов учится там на каком-нибудь атавистическом фкультете типа богословского. Скажите мне, вот на кой черт потусторонней твари степень магистра богословия?
   Дин и Сэм переглянулись. Дин зажмурился и снова открыл глаза, словно бы стараясь прогнать наваждение. Мистер Купер рылся в ящиках своего письменного стола и одновременно вел какие-то странные путаные разговоры, имевшие весьма опосредованную связь с их делом. Сэм, наконец, решил вставить реплику:
   - А вы уверены, что они здесь есть? Вы кого-то из них видели?
   - Сынок, на кого я, по-твоему, похож?
   Сэм оторопел и пригляделся к желтоватому лицу человека.
   - Затрудняюсь сказать, сэр.
   - Да? А, по-моему, я вылитый Стивен Хокинг: тоже искривленный... - содержатель лавки сделал неприятное пародийное движение, - ...и тоже в Кембридже. Только тот устремляет свои взоры к небесным сферам, а меня тянет в преисподнюю, - Дин опять зажмурился, с трудом следуя за его логикой. - Это я к тому, - Купер, очевидно, заметил, что его не сардонический юмор непонятен охотникам, - что, естественно, я никого не видел. Как вы себе это воображаете, если я сижу дома практически безвылазно? Однако инстинкты охотника во мне еще, извините, живы. И я вам гарантирую, что какая-то мерзость в городе есть... Вы, кстати говоря, чего, собственно, ожидаете от этой рукописи?
   Вот это уже было положительно странно. Что можно было ожидать от рукописи преподобного? Инструкций, конечно! Ключей! Разве не ясно было сказано у Вольфрама из Кельна, что Руперт подробно описал всю эту историю и дал наставления о том, как ее убить, посолить и сжечь? А самое главное, как ее перед этим разыскать и идентифицировать.
   - Сэр, мы ожидаем от рукописи сведений, чтобы найти ведьму и выйти на демона, - сказал Сэм. - Но вы, наверное, и сами все знаете.
   - Я рукопись не читал, - отрезал Купер. - Я для общения с потусторонним миром обхожусь двумя сакральными языками, латынью и древнееврейским, а учить всякие вульгаты мне недосуг. Надеюсь, у вас с этим дела получше обстоят? - человек обернулся и окинул Винчестеров таким взглядом, что сразу стало ясно: он вовсе на это не надеется.
   "Ах ты, черт... Опять проблема!" - ругнулся про себя Дин. В слух же он сказал, напуская на себя самоуверенно-беззаботный вид:
   - Ничего, разберемся.
   - Как знаете, - равнодушно ответил Купер, и извлек из самого нижнего ящика тонкую тетрадь в кожаном переплете. - Это, конечно, не оригинал. Оригинала нет. Копия сделана, судя по подписи, неким Роджером Б. в 1846 году. Насколько мне известно, Руперта переписывали раз восемь или десять, начиная с XVI века. Формат 1/8, состояние хорошее. Язык старошведский, с немногочисленными маргинальными заметками на английском, - сухо дал справку мистер Купер. - Я прошу за нее 350 фунтов. Кредитки не принимаю, извините: слишком хорошо знаю охотников... и их кредитки.
   Вот тут Винчестеры окончательно растерялись. Дин опять ругнулся про себя, но уже в выражениях не вполне печатных.
   - Сэр, - заговорил Сэм. - Мы охотники, а не антиквары.
   "Хотя антикварами тоже довелось побывать..." - подумал старший.
   - Не понял? - переспросил Купер.
   - Нам нужна только информация, мы вернем вам рукопись, как только ее переведем.
   - А торговать мне чем прикажете? - заявил содержатель магазина, хотя, конечно же, лукавил. Очереди, выстроившейся за Рупертом Жалобщиком, Винчестеры перед магазином как будто бы не заметили.
   - Позвольте нам просто ксерокопию сделать в таком случае.
   - У меня ксерокса нет. А потом вы ее мне попортите.
   - Сфоткать не покатит? - тихо подсказал брату Дин.
   - Точно, у меня есть цифровая камера, можно сделать фотографии в таком случае?
   - Два фунта за лист.
   - А почему так дорого? - возмутился Дин, примерно прикинув, что в тетради, судя по ее толщине, было листов двадцать.
   - За конфиденциальность, - ухмыльнулся Купер.
   - Хорошо, - неохотно кивнул младший, а Дин сделал ему страшные глаза, но Сэмми не обратил на него внимания. - И еще такой вопрос: Бобби сказал, что у вас можно взять напрокат снаряжение...
   - Пять фунтов в сутки за стандартный комплект, - четко произнес мистер Купер. Дин опять чертыхнулся про себя.
   - Тогда мы придем, как только выясним, что нам надо делать.
   Через десять минут на цифровом фотоаппарате Сэма появились восемнадцать новых снимков, а Дин извлек бумажник и неохотно отсчитал необходимую сумму. После этого довольно неприязненно распрощались, и напоследок содержатель эзотерического магазина пожелал Винчестерам "счастливой охоты", и это беспричинное ехидство особенно взбесило старшего.
   Покинув лавку, Сэм и Дин не спеша побрели в сторону Моубрей Роуд, где в маленьком семейном гестрахусе на их имя была забронирована комната. Тучи, обложившие небо с утра, слегка рассеялись и в просветах между облаками показывались то тут, то там кусочки голубого неба. Светло-песочные с лишайной прозеленью стены старинных зданий временами вспыхивали, когда на них падал свет осеннего солнца, и снова тускнели, выцветали, как только солнце пропадало за тучами. Сэм достал из кармана сотовый и сказал, что надо позвонить Бобби, отчитаться по результатам встречи с содержателем магазина.
   - Передай Бобби, что этот его заграничный коллега во-первых, шизик, а во-вторых, еще и чудовищный...как это называется...стяжатель, - проворчал Дин. - Первый раз сталкиваюсь с тем, чтобы охотник драл с другого охотника деньги за информацию! Причем за информацию, от которой ему самому, прямо скажем, ни горячо, ни холодно. Хоть бы скидку сделал. Надо было приезжать в декабре, прямо к рождественским распродажам...
   - Да, Бобби, привет...- уже улыбался в трубку Сэм, отмахиваясь. - Тебе привет от Дина.
   - Привет и чмоки, - буркнул тот, но подошел к брату вплотную, чтобы слышать разговор.
   - Как у вас дела, ребята? - спрашивал Бобби, сидя где-то на другом конце вселенной в своей неприбранной кухне и открывая банку с консервированным тунцом. - Вы уже встречались с Джонатаном? Рукопись у вас?
   - Да, встречались, все хорошо,- ответил ему Сэмми. - Только вот рукопись он нам не дал, пришлось ее фотографировать.
   - Ну...почему бы и нет? - благодушно ответил Бобби.
   - И денег за это взял, - сообщил младший, но Бобби ничего не ответил. Сэм продолжил: - Он какой-то...слушай, мы вот тут хотели откровенно спросить, ему можно доверять? Он мало похож на охотника. Он даже на бывшего охотника не похож.
   - Не обращайте внимания.
   - Но можно было бы как-то и полюбезнее...Разговаривал он с нами, как, все равно...
   - Сэм, - вдруг перебил его Бобби. - Не ведите себя, как две капризные девочки, - Сэм даже залился краской от обиды. - Я надеюсь, вы ему не нагрубили? Купер очень несчастный человек. Если первая охота в четырнадцать лет становится одновременно последней, потому что вурдалак переломил тебя пополам об коленку, нельзя ожидать, что от этого разовьется ангельский характер. Он занимается очень серьезной работой. Ну...и жить ему тоже нужно на что-то. Главное, что материал у вас.
   - Материал-то, конечно, у нас, - задумчиво протянул Сэм. - Только нам нужно его перевести. Что посоветуешь?
   - А тут и думать нечего, - отозвался из другого полушария Сингер. - Либо бюро переводов (но это дорого), либо попробуйте прошвырнуться по библиотекам и изловить какого-нибудь студентика. Вы же в Кембридже, ребята! Тут всякого знания навалом, остается только ходить и подбирать.
   Сэм согласился с тем, что предложенная Сингером идея вовсе недурна. Когда он закончил разговор, попрощался с Бобби и сунул сотовый телефон обратно в карман, Дин нахмурился и процедил:
   - М-да...а я с отцом в этом возрасте уже это...ну неважно. Короче, понятно, почему он такой долбанутый на всю голову... и везде вампиры мерещатся. Одна единственна охота, и кранты-веревки. Ладно, пойдем.
  
   Винчестеры разместились в маленькой семейной гостинице, которая вполне устроила их своей дешевизной. Здесь же Сэм и Дин испытали новый шок культурологического характера, открыв, что в номере душа нет, но зато к ванной подведены целых два медных крана, причем из одного лилась ледяная вода, а второй извергал крутой кипяток. Однако хозяйка гостиницы была приятной пожилой женщиной, а вид из окна на и довольно оживленную улицу, на черепичные крыши и длинное насупленное здание университетского колледжа поселял в душе тишь и покой. Страшно захотелось задернуть мещанские шторы в цветочек, рухнуть на узкую кровать и, поизучав немного узоры на обоях, заснуть.
   Повздыхали, посетовали по поводу казуса с ванной, потом затолкали рюкзаки под кровати и отправились осуществлять отлов. Дин лапидарно выразил созревший к тому моменту план в следующих словах: "Я буду цеплять, а ты - конспектировать". Цеплять он намеревался хорошеньких студенточек со скандинавского отделения, конспектировать же предполагалось то, что они переведут, если, конечно смогут оторваться от его, Дина, прекрасных глаз.
   Библиотека Хеспелера - современное здание из стекла и бетона с большими светлыми залами и серыми лестницами - была полупустой. В отделе скандинавских языков не оказалось вообще никого. Винчестеры некоторое время разочарованно скитались среди стеллажей с книгами в обширных читальных залах. И, наконец, Сэм решился. Он сказал с трагедийным вздохом:
   - Ладно Дин, раз уж мы все равно здесь, давай я попробую что-нибудь сообразить...Возьму словарей, грамматику какую-нибудь...
   - И выучишь-таки старошведский? - не сдержал ехидства Дин. - Крут, ничего не скажешь.
   - Как пойдет, - буркнул Сэм. - А ты сиди, мне помогай, будешь для скорости в словарях слова искать.
   Час спустя было со скрипом переведены первые два предложения. Они содержали вступительные слова к рассуждению об опасностях, таимых любовью. Звучали они приблизительно следующим образом: "Что такое любовь? Нет на свете ни одной вещи или существа, земного или сверхъестественного, которое вызывало бы у меня такой страх..."
   - Сэм, это может затянуться на неделю, - заметил Дин с подоконника и захлопнул словарь с шумом, похожим на звук выстрела.
   - А ты как думал? - огрызнулся младший Винчестер. - Дунул-плюнул и пошло?
   - Я, пожалуй, прогуляюсь. У меня от умственного напряжения одно место уже затекло.
   - Катись, - невежливо пробубнил под нос Сэм.
   Дин отправился гулять по этажу. Двигаясь вдоль приветливых разноцветных полок с блестящими корешками, Дин с недоумением думал о том, что в таких местах некоторые проводят полжизни. Или, по крайней мере, лучшие годы своей быстротечной молодости. Изучают мир по букварям, да еще и кичатся тем, что проглотили за свою жизнь миллион закорючек. Нет, Дин признавал право книжной науки на существование только в том случае, если таковая являлась инструкцией, руководством к действию в конкретных, жизненных ситуациях. А какой прок убивать время за чтением рСманов, сидя у окошка, если вокруг есть огромный, дышащий и движущийся мир, который эти же самые рСманы в той или иной степени силятся отобразить? Узнавать о нем из пересказов пересказов пересказов, вместо того, чтобы просто выйти не улицу? Впрочем, пожалуй, есть и такие люди, кому выходить на улицу категорически не рекомендуется. Не вынесут... уж лучше пусть читают.
   В уголке у окна, склонившись над книгой, сидел какой-то парень. Он поднял на Дина любопытные черные глаза, кивнул и сказал "Привет". Парень был одет довольно живописно: на джинсах большие белые ромашки, разноцветная флиссовая толстовка, бандана, на кожаном шнурке значок "peace". Длинные каштановые волосы. В руках он держал красного цвета книгу в мягкой обложке, на которой золотыми буквами значилось "Старшая Эдда". Прочитав украдкой название, Дин встрепенулся. Он весело и добродушно заулыбался парню в ответ и, покрутившись около полок для виду еще немного, подошел и заговорил:
   - В оригинале читаешь? - Дин указал глазами на книжку.
   Ответ его разочаровал:
   - Да-а...ну нет, конечно! Куда там! - ответил хиповый парень. Впрочем, он явно был расположен поговорить, поэтому беседа продолжилась. - А че, надо, считаешь, в оригинале?
   - Э-м...ну, если язык знаешь, то конечно, - ответил Дин. - У меня, правда, у самого с языками как-то не особо, только по латыни немного могу...ну, знаешь, пиццу заказать, счет в ресторане попросить...демоншу отшить, если сильно начнет приставать, - парень, слушая Дина, весело прыснул. - Собрался, уж было, тебе позавидовать. Ты на какой специальности учишься?
   - Да я это...вообще по прикладной математике в основном, - пожал плечами парень.
   - Да-а? А это...?
   - Так, просто интересно, как они там в древние времена махались... - парень ухмыльнулся.- А ты сам?
   - Э-э...я это...по обмену. Мы с брательником работу пишем...по средневековому оккультизму, - Дин сел на подоконник и заговорил доверительным тоном, отчасти перенимая нескладную, немного косноязычную манеру речи своего собеседника. Люди невольно проникаются доверием, когда с ними говоришь на одном языке. - Честно говоря, мы тут совсем недавно, ни фига разобраться не можем.
   - Ну, это нормально, - кивнул парень с видом человека бывалого, но хорошо помнящего первые трудности университетской жизни.
   - Но хуже всего, что мы давеча откопали одну древнющую книженцию, которая ну просто вот то, что надо для курсовика...но, собака, на этом...древнем шведском. Вот облом-то! - Дин горестно вздохнул. - И теперь мы ни туда, ни сюда. Вот мой братэлло сейчас сидит в соседнем зале, пыхтит, пытается хоть чего-то перевести, но у него ни фига не получается. Я даже сбежал от него, того и гляди дым из ушей пойдет, - Майки опять хихикнул и с сочувствием покивал. - Он, конечно, талант, но с наскоку у него не вышло. Кого бы найти, чтобы перевел...- Дин тоскливо посмотрел на зелень за окном. - Мы и заплатили бы...Никого не знаешь?
   И тут случилось чудо. Парень посмотрел на Винчестера с таким самодовольством, будто найти скандинависта представлялось ему самым ерундовым делом из всех волшебств, на которые он способен. И, многозначительно фыркнув, он сказал:
   - Так это...знаю!
   - Правда что ли? - чуть не подскочил Дин.
   - Ну так...это, Старый Майки всех тут знает! - смешно погрозив пальцем, сказал паренек. - Это...есть у меня один ботан, как раз со скандинавского отделения, шведский он точно знает. Как он сам говорит, "брать будете"?
   - Еще спрашиваешь! - воскликнул Дин, разводя руками. - Пароли, явки?
   Старый Майки немного замялся.
   - Это...Знаешь, что... давай сделаем так: приходите сегодня вечерком часов в 10 в клуб "Золотой Лев". Он там точно будет, я вас познакомлю. Телефончик мой забей в записную книжку, - Дин забил телефончик. - Майк Дамбровски.
   - Дин Винчестер, рад знакомству, - Дин назвал свое настоящее имя, после чего раздосадовался: а стоило ли? Впрочем, Майки, определенно, относился к породе людей рассеянных, безалаберных и совершенно безобидных. Пожали руки.
   Еще немного поболтав вежливости ради с хиппи по имени Майк Дамбровски, Дин Винчестер, наконец, откланялся и поспешил обратно к брату.
   Над столом, за которым сидел Сэм Винчестер, нависала пурпурово-черная грозовая туча, внутри которой то и дело проскакивали тысячевольтные электрические разряды... Ну, по крайней мере, Дину представилась именно такая картина. Он с нарочито праздным видом повисел над Сэмом, и когда тот попросил его прекратить заглядывание через плечо, наигранно зевнул и сказал:
   - Смотрю на тебя, и в очередной раз восхищаюсь...- он сделал паузу. - Собой восхищаюсь.
   Сэм поднял голову и метнул в него одну из своих тысячевольтных молний.
   - Поясни для ясности, а то не ясно.
   - Мой дорогой оранжерейный брат, бросай все! Теперь у тебя будет друг, его родители тоже нашли в ботаническом саду среди капусты, как и тебя, - Сэм покривился. - Сегодня мы пойдем зажигать!
  
  
   II
  
   Осенняя ночь спустилась рано и скоро поглотила город Кембридж. Город же, сопротивляясь самоотверженно ее натиску, зажигал многоцветные огни. Осветились фонарями улицы. Витрины магазинов сверкали во много раз ярче, завлекательней и живописней, чем днем. Слабо мерцали плакучие ивы в парках, и столбы мощного света от прожекторов упирались в древние стены колледжей. Иллюминация заставляла небывалым пламенем вспыхивать все закоулки центра и творила какое-то праздничное, карнавальное ощущение.
   Двадцать тысяч студентов. Если днем казалось, что их много, то теперь их стало много до чрезвычайности. Они выбрались из своих дневных укрытий - а обыкновенно прятались они за стенами кампусов, столовых и библиотек - и захватили улицы, переулки, аллеи и площади. Теперь все они куда-то шли целенаправленно или, наоборот, прогуливались бесцельно; входили в двери и выходили из дверей, сидели на лавочках, набивались толпами в пабы, шумели, кричали, говорили на неизвестных наречиях. Горели узкие готические оконца за толстыми решетками. Там, в сыроватых холодных келейках остались лишь согнувшиеся под бременем знаний буквоеды, глотатели энциклопедий и пожиратели бутербродов с курицей.
   Сэм и Дин прошлись по вечернему городу, невольно любуясь его пестротой. Это была особая многокрасочность, не похожая ни на павлинью радугу многолюдных южных базаров, ни на электрическое море Лас-Вегаса или Нью-Йорка. Здесь неспешной, но полной мощи рекой текла какая-то стародавняя средневековая энергия, чуть подкрашенная современностью. Она плескалась под серенькой, щербатой, но всегда чисто выскобленной поверхностью здешнего аккуратного и точного распорядка жизни. У обоих Винчестеров появилось необъяснимое чувство легкой зависти. Наверное, они позавидовали беззаботности и, как ни странно, молодости всех этих смешных, неловких студентов. Да, именно их молодости и глупости, если угодно. Или, точнее, их неведению, благодаря которому они могли пока еще с надеждой и без страха взирать на мир. Конечно, когда-то и они разочаруются, утратят иллюзии, перестанут ждать от себя подвигов и озарений. Они поймут, что деньги, на которые возложено столько надежд, не приносят счастья; они с удивлением обнаружат, что любовь и дружба хрупки, ветрены и почти иллюзорны. Они увидят, что все дорогое им постепенно скрывается за пеленой прошлого, а они сами в одиночку должны противостоять вселенной, не имея опоры ни в ком, кроме самих себя. Человек приходит в этот мир совершенно одиноким. Одиноким он покидает его...
   Но сейчас студенты веселились, а Винчестеры почувствовали легкую грусть по уходящим дням и по простой понятной жизни.
   Сэму стало особенно печально. Он вспоминал колледж...вспоминал Джесс. С мукой в сердце он восстановил деталь за деталью ее образ. Снова перед его взором предстала стройная высокая фигура, которая двигалась грациозно и уверенно; насмешливые глаза с улыбкой рассматривали лицо Сэма Винчестера, руки обнимали его шею, Джессика произносила слова, которые терялись в шуме - Сэм видел лишь движение ее влажных блестящих губ... Возможно, она не была совершенна, но, погибнув, осталась утраченным и никогда более не обретенным идеалом. Потом возникла картина их последнего вечера. Вдвоем они вели разговоры о будущем, которого у Джесики как раз таки и не было...
   - Вот, пришли, - неожиданно прозвучал голос брата.
  
   Клуб-бар "Золотой Лев" располагался в стороне от исторического центра города в довольно большом здании викторианского стиля. Внимание Винчестеров немедленно привлекла яркая афиша, висевшая при входе в клуб. "Сегодня вечером "Зе Соул Мэйтс" и Эрик Стентсон на Анимализм Пати. Начало в 22:00, вход - ё5" возглашала она. На розовом фоне афиши было два изображения: слева - черно-белый групповой портрет: четыре парня с гитарами и очень красивая полноватая девушка-солистка. Справа - силуэт стоящего спиной к зрителю молодого человека, которому на компьютере пририсовали забавные рожки и стрельчатый хвост. Дин усмехнулся.
   Вошли внутрь, купили билет у охранника, стали подниматься по лестнице в зал. Стены дрожали под напором музыкального прилива.
   ...they call the Rising Sun...it's been a ruin for many a....boy.....my god...I'm one...
   Слова обрывками долетали из-за ряда колонн, тонко и зло завывал электроорган, от хриплого голоса солиста сжимало сердце. Невольно вспомнилась та ночь, освещенные луной, замерзающие лужи на скользкой дороге, голос из радиоприемника.
   - Черт, мороз по коже от этой песни! - крикнул Дин Сэму на ухо. Тот согласительно кивнул.
   Винчестеры заглянули в зал, похожий на обширную темную пещеру с бордово-коричневыми стенами. Повсюду с фотографий плакатного формата смотрели лица из другой эпохи, похожие на современные и в то же время совсем другие. Длинные волосы, огромные круглые очки, подведенные глаза, бледные губы, короткие платьица, узкие брюки... со стен смотрели 60-е. Отец, хотя его собственная юность пришлась на последующее десятилетие, рассказывал, что это было хорошее время, светлое и наивное, полное надежд, несмотря даже на Карибский кризис, Кеннеди и Вьетнам...
   Народу было полно, но почти все собрались на танцполе, и можно было свободно выбрать себе столик. Несколько парней играли в углу в бильярд, и Дин быстро оценил, нельзя ли с их помощью немного компенсировать чудовищную утреннюю растрату. Нет, играли не на деньги. В "Золотом Льве" это, видимо, было не принято вовсе. Налицо риск схлопотать неприятностей, если заявиться к ним с подобным предложением.
   Зрители около сцены раскачивались и приплясывали в такт музыке. Выделялась среди них весьма живописная компания, одетая по моде 64-го года, в куцых серых пиджаках без воротников, в коротких брюках и с ужасными прическами, из-за которых уши у всех троих казались в той или оной степени оттопыренными. А на сцене у микрофона солист лет сорока, длинноволосый и рано седеющий, пел старую тоскующую, рыдающую и жестокую песню.
   - Один в один делают, а! - заметил Дин. Он встал позади толпы зрителей и, вытягивая шею, посмотрел на музыкантов. - Только непонятно, а где же заявленная в рекламе красавица? Ах, вон она. Чего они ее так задвинули-то вглубь? Сэм, слушай, ты когда-нибудь видел такое роскошное лицо?
   Сэм посмотрел на девушку в шелковом платье. Она оказалась в жизни еще полнее, чем на фотографии, но лицо у нее было и вправду очень красивое, с южной яркостью бровей и ресниц, но совсем не смуглое, белокожее. Впрочем, не до девушек было. О чем Сэм поспешил напомнить Дину.
   - Ладно, пошли искать столик и звонить нашему благодетелю, - решил старший Винчестер.
   Однако благодетель брать трубку не желал. Дин названивал ему минут десять, но в телефоне раздавалось только заунывное "гив пис а ченс!" вместо гудков. Дин не хотел признавать перед Сэмом очевидное: библиотечный знакомец его грубо мистифицировал. Кляня Майка Дамбровски на чем свет стоит, старший все же предположил, что тот где-то рядом и не слышит телефона из-за музыки. Потом он вызвался сходить в бар и принести пива, а заодно и прощупать обстановку. Сэму представилось живо весьма, как брат будет щупать обстановку, и он засмеялся в рукав. Дин ушел, а Сэм, сев к сцене спиной, дабы не отвлекаться, достал отцовский дневник, положил его на столик и взялся перечитывать.
   ...Калеб...пока на земле остается воплощение хотя бы одного из троих... демон неуловим... имеет связь с телесным миром через своих слуг... уничтожить всех троих...тогда демон попадет в заточение навсегда...
   По залу прокатился возбужденный рокот, гомон и свист. Сэм без особого интереса обернулся и увидел, что гитарист приветствует зрителей, высоко подняв над головой руки.
   - А теперь, ребята, хочу представить вам действительно классного парня! Моего хорошего друга...- казалось, что музыкант долго бежал и теперь с трудом переводит дыхание, - вашего хорошего друга... мистера Эрика... Бердона! - Сэм опять повернулся и прищурился. Фамилия странно знакомая...
   - Он издевается... - прозвучал другой голос, негромкий, приятный, хотя и немного жестковатый.
   - Ничуть! - смеялся гитарист.
   - Как же ничуть, когда я тоже этот ролик на Youtube видел, - мягко возражал второй. - Слово в слово повторил, плагиаторщик... - здесь Сэм вспомнил, что Эрик Бердон - имя солиста группы The Animals. Он посмотрел в сторону бара, пытаясь отыскать брата среди толпы, но Дин куда-то пропал.
   На несколько мгновений загудел микрофон. Его поправили, и потом второй продолжил говорить:
   - Вы знаете, - произнес он, - у одной моей доброй подруги, присутствующей, кстати говоря, здесь в зале, сегодня был тяжелый день. Во-первых, она сломала ноготь, - смешки и одобрительный свист из толпы. - Мало ей было переживаний, но чуть позже она еще и порвала колготки...ну знаете, на одной из этих дубовых лавок XVI века, тех самых знаменитых университетских лавок, изгрызенных многими поколениями жучков и студентов, которые часто принимают мебель за гранит научных теорий. Моя подруга села как раз на то место, где какой-то негодяй, судя по почерку, в 60-х годах прошлого столетия выковырял своим перочинным ножичком надпись "Я люблю всех!" В результате имеем: антиквариат окончательно испорчен, на колготках затяжки, прекрасное лицо девушки искажено гневом и рыданиями - а это уж, согласитесь, никуда не годится...- аплодисменты и нарастающая волна общего хихиканья. - Так вот и мы, - пауза, голос стал тише, но слова прозвучали чеканно, - поем порою о любви, а сеем вокруг себя хаос и разрушение. "Gratefully Dead", господа!
   Свист...Первые аккорды, резкий монотонный риф, повторяемый двумя гитарами, словно они неслись наперегонки друг с другом, и разбойничьи выкрики: "У меня есть, что вам сказать! Вы думаете, я сумасшедший? Но я люблю вас всех!"
   Сэм опять обратился к дневнику, но через некоторое время заметил, что барабанит пальцами по столу, бессознательно включаясь в надрывный и жесткий ритм песни, которая была скорее похожа на вырвавшийся наружу душевный вопль. От голоса нового солиста мурашки текли по коже, как струи холодного душа.
   - Сэм, - Дин появился рядом, словно из-под земли, как только закончился номер. Пива при нем не было, а по выражению лица сразу можно было понять, что он обнаружил нечто нетривиальное. - Пошли со мной в бар, я тебе кое-что покажу, тебя это должно заинтересовать, - сказал старший Винчестер и кивнул со значением куда-то в сторону.
   - Господи! Неужто Тень отца Гамлета? - удивился младший, поднимаясь.
   - Кое-что позанятней, - бросил в ответ Дин.
   Оба пробрались через толпу приплясывающих без музыки и махающих руками людей. Дин провел Сэма к левому краю бара, поближе к сцене, заказал два пива и намекнул многозначительно:
   - Будь внимателен.
   На сцене происходило движение. Музыканты меняли инструменты, бродили взад и вперед, перешагивая через провода, и поправляли штепсели.
   Особое внимание привлекал к себе молодой человек, стоявший в тени спиной к залу. Он подкручивал колки на гитаре и проигрывал обрывки мелодий. При одном взгляде становилось ясно, что он и есть тот самый черт с афиши - очень характерная фигура: на редкость стройный, а танцорская осанка и движения исполнены изящества весьма необыкновенного, что было заметно, как теперь поняли Винчестеры, даже в неподвижном силуэте на фотографии. Одет во все черное. На нем был черный кожаный пиджак, черная водолазка, темные узкие брюки и замшевые востроносые ботинки а-ля кубинские, того же мракобесного черного цвета. К нему подошла солистка (Дин уже выяснил, что ее зовут Кармен, и что послушать ее здесь можно каждые выходные), положила руку парню на плечо и стала о чем-то рассказывать ему и ударнику, который, перегнулся через бас-барабан и слушал с удивленной миной. Когда она закончила говорить, все трое переглянулись и громко расхохотались, причем ударник исторг из себя чудовищный не то фырк, не то хрюк. Второй смеялся, и в то же время жмурился, держась за висок так, словно от смеха у него болела голова.
   Затем молодой человек направился к микрофону.
   - Два...полтора... - сказал он, отвернулся, чертыхнулся, так чтобы не было слышно в зале. - Сэм! - Сэм Винчестер вздрогнул и резким движением обернулся. Но парень смотрел, близоруко щуря глаза, куда-то в дальний угол зала. - А можно вот этот микрофон подправить...? Хотя бы по верхам... О! Вот, хорошо пошла! "Ах, матушка, в церкви сквозняк продувной! Куда как теплей и приятней в пивной!.." - А потом вдруг затянул тоскливо-комически на неизвестном языке: - Ik ben van het liuaards gild/ en van de bedel klerken,/ Die liever spelen en drinken gaan/ dan dat ze zouden werken...Нормально, - произнес он с совершенно серьезным выражением лица и отошел на шаг. Можно было слышать, как он говорит длинноволосому гитаристу: "Работает вроде, погнали".
   - Вот теперь приглядись к роже этого чувака, - сказал Дин Сэму.
   Сэм хотел последовать его инструкции, но это оказалось не такой уж простой задачей. Как только музыканты начали следующий номер, включились ядовито-синие прожекторы, и казалось, что в их свете лица и фигуры плывут и двоятся. Но что-то с лицом парня было определенно не так, только Сэм Винчестер никак не мог понять, что именно.
   ...Always be strong, never weak...We don't mind if you call us freaks!..
   - Поближе бы на него взглянуть... - сказал Сэм.
   - Ну, можешь, конечно, подойти после концерта и пригласить на свидание... - ответил старший, хитро ухмыляясь. Сэм пропустил шутку мимо ушей.
   - Погоди... лицо в шрамах... и, если мне не мерещится...Черт! - вдруг вырвалось у Сэма. - Да у него клыки!
   - Не ори! - шикнул на брата Дин. - Ну? Как тебе это нравится?
   - Совершенно не нравится, - серьезно сказал Сэм. - Ты хочешь сказать...Нет, здесь какая-то нестыковка... - Сэм сделал жест, словно бы отмахивался от чего-то, что мешало ему размышлять. - Они же их могут скрывать! Клыки, в смысле...Может, он - гот?
   - Приехали, Сэмми! - воскликнул Дин. - Это что, по-твоему, готская вечеринка? - старший кивнул на длинноволосого бородатого паренька в рваных джинсах и длинной разноцветной рубахе, который, кружась, как дервиш, проплывал по залу, заставляя людей расступаться в разные стороны. - Готы слушают, слава богу, "апокалиптик фолк", а не Чабби Чекера.
   - Хорошо, ладно, глупость сказал, - смутился Сэм. - Но, быть может, он не гот, а просто... придурок? Есть же такие, которые наращивают... видел когда-нибудь "Человека-леопарда"?
   - Сэм, не отрицай очевидного! Если я хоть чего-то смыслю в потусторонних тварях, то это - вампир, - возразил Дин с азартом, - очень качественный, добротный английский вампир, которому испортили его симпотную вампирскую мордашку в какой-то межклановой разборке. Ну, ты посмотри на него...
   Сэм, не отвечая, опять долго присматривался. Наконец, ему пришлось согласиться с тем, что солист у микрофона и в самом деле ни кем иным быть просто не мог. Весь его облик, каждый жест и каждое движение свидетельствовали о присутствии чего-то нечеловеческого.
   - Похоже, есть шанс сделать приятное мистеру Куперу... - подытожил Дин. Он присматривался к остальным участникам группы. Нет, эти - совершенно обычные люди, даже красавица Кармен. Дин перевел взгляд на публику.
   - А если мы все-таки ошибаемся? - поинтересовался Сэм.
   - Естественно, сначала проверим реакцию на святую воду.
   - И, если что, извинимся за причиненные неудобства?
   - Почему бы и нет? - усмехнулся старший. - Я за вежливость. Так, берем пиво и возвращаемся за столик.
   Перевалило за полночь, но у выступающих, равно как и у зрителей, открылось нечто вроде второго дыхания. Непосредственно перед перерывом наблюдался небольшой спад активности, но после него пошел настоящий драйв, который нарастал с каждой новой песней. Исполнение становилось все жестче, музыканты то и дело перебрасывались шуточками со зрителями, вызывая тем самым взрывы смеха и аплодисментов. Иногда кто-то из выступающих спрыгивал со сцены и уходил в бар или подсаживался за столик к знакомым. Во время короткой передышки молодой человек успел зайти за стойку бара, где, как заметил Дин, глотал какие-то таблетки. Вслед за этим он вдруг снялся с места, быстрыми шагами прошел через зал, совсем близко от опустивших глаза Винчестеров, и скрылся за дверью.
   - Ну, еще только этого не хватало! - прорычал сдавленным голосом Дин. - Если он сейчас свалит... Я пойду за ним.
   - А если он просто курить пошел? - замахал руками Сэм. - Ты ведь с ним сейчас в дверях столкнешься.
   - Курить и здесь не воспрещается, между прочим, - резонно возразил Дин. - Так какого хрена его на улицу понесло? Короче, я сделаю вид, что я - не я, и что я вообще в гардероб из куртки деньги забрать. Там стена стеклянная, я просто посмотрю.
   - Осторожнее только...
   - Иди ты, Сэм, честное слово! Как наседка...
   Напустив на себя беззаботный вид, нарочно переглядываясь со всеми находившимися в ближнем радиусе девицами, Дин не спеша спустился вниз, попросил гардеробщика выдать ему куртку на минуточку и принялся сосредоточенно рыться в карманах. Незаметно он при этом поглядывал наружу. Сквозь затемненное стекло он увидел, что молодой человек сидит на лестничных перилах, курит, медленно затягиваясь, и периодически прижимается виском к колонне. Выражение лица у него было при этом страдальческое. Потом он резко спрыгнул с перил, затушил недокуренную сигарету и стремительно влетел обратно, с грохотом затворил дверь. Когда молодой человек проходил мимо, Дин ощутил волну прохладного воздуха с улицы, в котором смешались запахи духов и очень пряного табачного дыма. Дин незаметно потянул носом, искоса взглядом провожая парня, - пахло, вроде, не травкой. Возвратив куртку, Дин Винчестер не спеша направился обратно. По дороге на него натолкнулся тот самый грязноватый и волосатый хиппи, который продолжал плавать по залу в своей психоделической пляске.
   "Видимо, улетел чувак конкретно, не поймаешь ..." - подумал старший Винчестер и посмотрел, куда тот покатится, будучи мягко отброшен его сильной рукой.
   ...Sweet dreams that leave all worries behind you...But in your dreams...whatever they be...dream a little dream of me...
   Описывая широкие полукружья, волосатый добрел до сцены и остановился прямо перед певицей, принялся раскачиваться из стороны в сторону. В левом темном углу около сцены обозначилось малозаметное, но напряженное движение. Потом хиппи вдруг стал клониться в сторону Кармен, будто намеревался обнять ее ноги. И тут же был с подчеркнутой аккуратность подхвачен за плечи и оттеснен в сторону тем самым молодым человеком. Некоторое время он насильно удерживал волосатого в углу и что-то ему втолковывал, спокойно, но настойчиво. Хиппи в свою очередь отворачивал лицо и ежился, как маленький ребенок, и выражение у него было такое, будто он не понимает языка, на котором к нему обращаются. Будучи отпущен на волю, хиппи потек прочь и через некоторое время всплыл около бильярдистов.
   Парень какое-то время наблюдал за ним, потом опять раздраженно-быстрым шагом прошел по залу и остановил охранника. Прямо около столика Винчестеров. Сэм поспешно спрятал дневник, и оба брата устремили взоры в глубины своих пивных кружек. Странный молодой человек стоял так близко от Сэма, что тот, к примеру, мог бы вытащить у него выглядывавший из заднего кармана бумажник...ну, или дать хорошего пинка. Украдкой рассматривая парня, Дин пришел к выводу, что сначала не совсем верно оценил его пропорции. На сцене он казался значительно выше и массивнее, чем был на самом деле.
   ичего, вдвоем должны справиться", - решил Дин.
   О чем парень говорил с охранником, из-за музыки и общего гудения разобрать было практически невозможно. Только один раз Винчестеры услышали резкое: "...Что? Я должен за укурками надзирать?" А потом к ним присоединился некто третий и приветствовал парня веселыми восклицаниями и хлопал по плечу. Двое завели беседу и переместились ближе к соседнему столику. И вот, в момент, когда Винчестеры пустили все внутренние ресурсы на то, чтобы не привлекать к себе внимание, недавние школьницы, находившиеся тут же рядом, на диванчике позади Дина, ресурсы пустили как раз таки на то, чтобы интерес к себе возбудить. Одна со сдавленным хихиканьем протянула руку и тихонько дернула молодого человека за брючину. Тот не обернулся, единственно слегка махнул на нее пальцами. Девчонки залились смехом и смело повторили нападение - никакой реакции. Еще раз...
   - Так, барышни! - барышни прянули, когда парень совершенно неожиданно набросился на их столик и поставил на него локти, нарочно громко ударив по столешнице. - Смотреть можно. Рвать на сувениры - только с письменного разрешения администрации, - произнес он, загадочно улыбаясь... и вдруг, повернув голову, окинул Дина быстрым взглядом, лишенным, пожалуй, враждебности, но со смесью сосредоточенности, заинтересованности и высокомерного холодка. Зрачки его, несмотря на полумрак, были неестественно сужены. Старший Винчестер ругнулся про себя.
   Потом молодого человека позвали, и он ушел.
  
   ...I committed a crime being hungry...crime... being needy and poor... Left the grocery store man bleeding when he caught me robbing his store...
   Остаток вечера прошел в каком-то лихорадочном, угарном веселии. Молодой человек, так заинтересовавший охотников, доминировал на сцене, причем, казалось, помимо собственной воли. Безусловно, остальные музыканты были весьма хороши; загляденье была Кармен, которая пела так красиво, что иногда екало сердце и даже как будто увлажнялись слезами глаза. Голос у нее был такой же ровный, мягкий и сильный, как она сама, как ее очень печальные темные глаза в тени бархатных ресниц. Но когда он выходил на сцену, что-то взрывалось, что-то выплескивалось в зал, когда он начинал петь, - сверкающая и переливающаяся тьма, искры, огонь, терзание. Много боли и тут же одушевление, и радость, и надежда сквозь поток мучений. Это завораживало и заражало. Это заставляло провалиться в черный водоворот и поверить на несколько минут, что музыка с ее помешательством и экстазом есть самая важная вещь на свете.
   Он пел один. Он также пел дуэтом то с длинноволосым гитаристом, то с солисткой группы, а уже в конце спустился на танцпол и под восторженные крики публики в головокружительном темпе с какой-то рослой фигуристой девицей выкидывал уж совершенно невероятные колена под "Тюремный рок". Причем на пятом фляке он, как заметили Сэм и Дин, чуть не влетел в стену - будь последний прыжок чуть подлиннее, точно бы врезался. Публика не замечала ничего, зал ревел.
   Наконец, раздались финальные аплодисменты, музыканты стояли на краю сцены и кланялись зрителям, взявшись за руки.
   Дин посмотрел на часы: половина второго ночи.
   - Пора, Сэмми, пошли, - сказал он. Лицо у Дина было сосредоточенное и мрачноватое.
  
   ***
   ...Конец...Слава богу, пережили...
   Головная боль, частично, было, отступившая, когда Эрик поднялся на сцену во втором отделении, снова стала усиливаться, приближаясь к той отметке, когда у него мог случиться обморок.
   ...Дома ...пожалуйста... но только не здесь...
   Эрик прошелся по быстро пустевшему залу клуба, стараясь всеми силами скрыть тот факт, что его шатает из стороны в сторону, и опустился на один из жестких диванчиков, которые стояли парами друг против друга. Огляделся по сторонам, убедился, что никто на него не смотрит, и лег, выставив ноги в проход. С потолка прямо ему в лицо светил белый софит. Пришлось закрыть лицо локтем.
   Головная боль началась еще в первой половине дня. Ее предвестником было ощущение разбитости, которое Эрик не мог стряхнуть с себя все утро. Он выпил подряд две чашки черного кофе, которые принесли временное облегчение, но уже после ланча в университете пришлось пустить в ход тяжелую артиллерию и принять эрготамин, не произведший, впрочем, почти никакого эффекта. Потом еще и еще, с прежним, надо заметить, мизерным результатом. К середине вечера мигрень довела Эрика почти до отчаяния, и во время концерта он был вынужден периодически удаляться куда-нибудь, то в бар, то в туалет, то на улицу, чтобы прийти в себя. Нервы его все сильнее взвинчивались, появилась легкая дрожь в руках, а зрение ухудшилось настолько, что трудно стало сфокусировать взгляд даже на лицах зрителей в переднем ряду. Стараясь в этом состоянии сохранить относительную ясность мышления и подавить боль, Эрик выкладывался на сцене с таким неистовством и даже злостью, что в определенный момент пришел в странное полуэкстатическое состояние, которое отчасти перекинулось на зал. Зрители слышали в голосе его вопль, как всегда у него, у Эрика, вопль задушенный - крик сквозь вежливо-холодную улыбку, сквозь слезы и зубовный скрежет. В этом мелькало что-то шаманское, первобытное, где упоение и ужас слиты воедино. Здесь таилась иррациональная скоротечная власть над другими, которую приобретаешь, потеряв власть над самим собой. Эрик всегда испытывал к подобного рода явлениям недоверие цивилизованного человека, подозревая, что музыка со всей ее болью и правдой, иронией и могуществом именно в такие моменты выпускает когти... Наваждение... Сейчас он ощущал себя выпитым, опустошенным.
   - Ну что, совсем плохо? - над Эриком нависла тень.
   - Яду мне, яду...- простонал он хрипло.
   - Бе-едный, - ответил женский голос. Крис встала над ним и стиснула его лодыжки между своими. - Может, не надо было нам с тобой скакать? Мне показалось, или ты на самом деле чуть не ударился об стену?
   Эрик немного помолчал, потом решил не лгать и неохотно ответил с прохладцей в голосе:
   - Нет, не показалось.
   - Ну, а какого ж черта? Неужели нельзя было обойтись без элементов... повышенной сложности?
   - Пустое, - отмахнулся он.
   - Да не пустое, - возразила Крис. - Это все честолюбие твое.
   - Нет, не честолюбие. Это Леопольд фон Захер-Мазох, - Эрик попытался засмеяться. Получилось опять довольно сухо. Не любил он, разговаривая с друзьями, пускать в ход столь характерный свой холодный тон, но как-то вышло само собою. По крайней мере, Крис поняла, что он не имеет намерения развивать дискуссию.
   - Ну что, - она легонько стукнула Эрика по ноге, - тебя до дома как лучше: довести или донести?
   - ...Доплести... Такая ноша, как я, никому не под силу, кроме меня самого. И то, что ты говоришь, это уже Донасьен Альфонс Франсуа де Сад.
   - Ну-ну, а как самого-то зовут, помнишь? - сказала она.
   - Абу Абдилла Мухаммад?
   - Руку давай.
   Он сжал протянутую ему широкую совсем не девичью ладонь, и Крис повлекла его с диванчика. Голова опять закружилась, а перед глазами кипели черные точки.
   - Тяжелый ты какой... - прокряхтела Крис, на ее гладкой обнаженной руке обозначились рельефные мускулы. - Чего пальчики дрожат? - тот не ответил.
   Крис была девица рослая - на каблуках, так выше самого Эрика - широкоплечая и широкобедрая, с красивыми, но излишне накачанными ногами. Шумливая, непоседливая и как будто бы крайне легкомысленная, она проявляла вдруг удивительную серьезность в отношении музыки, умея тонко понять и выразить стиль эпохи, столь драгоценный для всех, кто посещал клуб "Золотой Лев". Она была великолепной танцовщицей, какой-то сверхъестественной реинкарнацией духа 60-х. Иногда казалось, что она сама была там, и ее ножки уже когда-то летали, почти не касаясь пола, по паркетам маленьких прокуренных клубов под блеянье саксофонов и грохот ударных установок. Эрик и Крис уже несколько лет танцевали рок-н-ролл в классе В, и почитались, если на то пошло, одной из сильнейших пар в кембриджской команде. Кажется, она сама его выбрала, пораженная филигранной пластикой, которая ощущалась в каждом его движении, хотя на момент знакомства Эрик едва приступил к занятиям. И теперь лишь он один мог угнаться за ее бешеным ритмом и напором, вложить в танец столько же остроумия и страсти, пусть даже имевшей иной, более холодный и сдержанный характер.
   Эрик сел, уперся ладонями в колени и, болезненно щурясь, посмотрел на Крис. Она придвинулась к нему, положила ладони ему на виски и стала медленно, словно с опаской, массировать голову, зарывшись пальцами в густые черные волосы. В ее прикосновении промелькнуло нечто немного большее, нежели просто дружеское участие, но оттененное в то же время робостью, совершенно Крис не свойственной. Эрик почувствовал, что слегка смущается, но не произнес ни слова и опустил глаза. Изредка на Крис находила эта полушутливая, полусерьезная нежность, вроде бы и намекавшая на какие-то потайные смыслы, но казавшаяся столь быстротечной, что проще было ее не замечать.
   - Ты меня напугал, когда ты пел "Изгоя", - вдруг сказала она.
   - Детали? - ответил Эрик сквозь зубы. Ему было трудно говорить, и потому произносимые им фразы были коротки и все звучали на одной ноте.
   - Как будто ты о себе пел...
   - По Станиславскому...исключительно по Станиславскому... - сказал он чеканно.
   - Ладно...- Крис сразу же ретировалась. - Мы тут с ребятами еще посидим после закрытия, ты не останешься?
   ...Шутите?... До норы бы добраться... Не иначе, как череп расколется, и оттуда выметнется милитаризированная богиня при полном обмундировании...истории один такой случай известен...
   Он прикрыл веки и отрицательно покачал головой. Все, хватит, самовыразились. Пора было собирать остатки воли в кулак и отправляться домой, потому что состояние Эрика развивалось в довольно опасном направлении: голова болела все безудержнее, но при этом прояснялась, словно бы спадала пелена. Ничего хорошего, как могло бы показаться на первый взгляд, это не сулило, поскольку обычно заканчивалось таким шоковым приступом, что Эрик просто падал в беспамятстве. И если уж ему суждено сегодня ночью в очередной раз пережить подобного рода неприятность, то переживать ее он был намерен без свидетелей. Требовалось только пройти пешком примерно две мили и свалиться, хоть на половик, хоть куда-нибудь, лишь бы никого не было рядом.
   ...И проспать завтра лекции к чертовой матери...
   Тяжело поднявшись, Эрик прошел обратно на сцену, забрал свою гитару и аккуратно положил ее в кофр. Налетели ребята из группы, словно стая галок. Поздравляли друг друга и друг другом восхищались. Пожали руки, похлопали по спине. Фронтмэн группы "Зэ Соул Мэйтс", Барри Лавкрафт, пользуясь правом старшего, хотел потрепать Эрика по волосам, но тот до того резким и отточенным движением ушел у него из-под руки, будто увернулся от удара, что Барри даже обиделся. Пришлось извиниться. Объяснить, что вот-вот отдаст концы, что старая травма дает о себе знать.
   ...Отпустите... пожалуйста...
   Провожали всей толпой до двери, шумели, опять жали руки. Наконец, расстались.
  
   Эрик старался идти быстро и при этом по возможности амортизировать шаги так, чтобы каждое соприкосновение с мостовой не отдавалось в разламывающейся от боли голове. При любом неловком движении сквозь нее словно проскакивали электрические разряды, от левого виска к правому, ото лба к затылку.
   ...Ах ты...черт!.. камни эти...
   Крис как-то раз посмотрела на Эрика и выдала, что у него, мол, красивая походка, что кажется, будто он просто не может споткнуться или поскользнуться... Да уж, конечно! Это хорошо, что в Кембридже брусчатка не такая выпуклая и неровная, как, скажем, в Генте перед собором святого Бафона, иначе он наверняка растянулся бы на углу Шип Стрит.
   ...Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?..
   Все заведения были уже закрыты, металлические жалюзи на витринах магазинов опущены, и арочные провалы входов залеплены комьями осевшей в них темноты. Окна же блестели, словно влажные роговицы черных неподвижных глаз. На фоне неба вычерчивались силуэты шиповатых готических башенок Королевского колледжа, и какие-то неопределенные звуки доносились до слуха в ночной тишине, но в целом город спал в своей средневековой безмятежности.
   ...Шлеп! Бритва меткая... слетела...скользнув под грузом пуда в... два...Отскакивая грушей спелой... гримасничает... голова ...и туго вытянулось тело...Дьявол, вот прицепилось!.. Как же хреново...
   Эрик постарался не думать вообще. Точнее сказать, он думал о том, чем занято обычно сознание тварей бессловесных и оттого предаваться размышлениям неспособных...
   Он свернул, прошел по длинной улице с современными аккуратными и приветливыми домиками. Садики перед крыльцом каждого дома густо чернели в темноте листвой кустов и деревьев, из подвесных корзинок извергались водопадами подмерзшие петунии. В редких окнах все еще можно было увидеть приглушенный свет от экрана телевизора. Тихо. Только собаки перелаиваются вдалеке. Над головой звезды. В самом конце улицы какой-то поздний прохожий, сунув руки в карманы, неторопливо брел Эрику навстречу по противоположной стороне. Эрик опять свернул, миновал проулок и вышел к небольшому скверу с прудом. Низкие фонари подсвечивали плакучие ивы, чьи ветви полоскались в стоячей темнеющей воде пруда. Крякнул несколько раз селезень из травы. Еще один какой-то парень, очень высокого роста, неспешно плелся по дорожке, огибавшей водоем. Парень остановился, озираясь по сторонам, потом снова двинулся вперед, не совсем уверенно переставляя ноги, и все время смотрел на ботинки, будто с трудом нащупывал дорогу. Когда Эрик почти поравнялся с ним на узкой тропинке, тот вдруг поднял на него глаза, растерянно улыбнулся и с довольно-таки несчастным видом спросил:
   - Простите, вы не подскажете, как пройти на Уиллоу Лэйн? - парень говорил с американским акцентом. - Я, по-моему, совсем заблудился... - взгляд у него был пьяный и горестно-щенячий. Так и хотелось сказать: "Не реви, мелкий, сейчас подойдем к дяде-полицейскому и разыщем твою маму".
   ...Пить надо меньше в день приезда, приятель...
   - Ну, вас и занесло, прямо скажем, - вежливо проговорил Эрик, но зубы у него были сжаты от боли, так что он странно подчеркнул "з" и "с". - Это на другом конце города. Сейчас дойдете до центра по вон той улице, - Эрик указал рукой назад.
   На дорожке послышались мягкие, очень тихие шаги. Эрик обернулся с легким, едва зародившимся подозрением. Еще один стремительно, широким шагом приближался прямо к нему сзади. Красавец, плечи широченные, движения решительные и мощные, кулаки сжаты. Он не шел - он надвигался, как бык, готовый сбить с ног и растоптать. Лицо знакомое.
   ...Холера тебе в бок!.. Что за день, мать вашу?...
   Эрик быстро повернулся обратно и снова окинул взглядом остановившего его прохожего. До этого просящие глазки парня вдруг сделались колючими, в них заиграли огни злости. Ситуация окончательно прояснилась: шли от самого клуба. Похоже, инструмент оценили по достоинству... мэломаны.
   Тогда Эрик моментально размахнулся и хотел, было, врезать неизвестному по лицу. Надо сказать, он не слишком при этом усердствовал, во всяком случае, со стороны Овады-сана подобный удар встретил бы лишь гору насмешек. Однако практика показывала, что этого было вполне достаточно, чтобы отвязаться от неприятного собеседника и обойтись без жертв. А эстетика... черт с ней, не до эстетики, башка трещит... Эрик внезапно понял, что мазнул по воздуху, что парень уклонился от выпада и с силищей неимоверной перехватил запястье. Эрик сразу подобрался, дернул правую руку вниз, а левой рукой, прижав пальцы к ладони, моментально нанес удар под солнечное сплетение... Как там эта точка называлась...Цзюй Цюе... "ямка желудка", чуть ниже мечевидного отростка грудины... Несколько секунд спустя американец довольно медленно, отчаянно хватая ртом воздух и борясь с подкосившимися от ужасной боли коленками, спустился на дорожку. Тут же получил еще один удар ногой в живот, не столь ювелирно точный, но способный выбить дух из кого угодно.
   - Сэм?! - заорал второй, подбегая и готовясь налететь со всего маху.
   Эрик метнулся в сторону, на газон, и остановился лицом к двоим, быстро снял с плеча кофр с гитарой и опустил его на покрытую росой траву. Затем он медленно пошел по кругу, все время неотрывно глядя на нападавших. Не похожи были двое на бандитов: лица суровые, мрачноватые, но не бандитские, особенно у первого, теперь лежавшего согнувшись на земле. Но красавец смотрел на Эрика так, словно ненавидел его всю жизнь, словно он, Эрик, причинил ему некое чудовищное, непоправимое зло, и теперь обязан понести справедливое и жестокое наказание. И в глазах того парня сверкал азарт не то охотника, не то мстителя.
   - Так, милостивые государи, - Эрик заговорил низким твердым голосом четко, выделяя каждое слово, будто читал доклад на семинаре, - кому требуется успокоительное, подходим по одному, не стесняемся.
   - Сейчас тебе, тварь, острить уже не захочется, - прорычал в ответ второй разбойничьим голосом.
   И ринулся - в руке армейский нож.
   Метил он прямо в грудь. Эрик еле-еле увернулся, потому что действовал нападавший очень быстро и с профессионализмом редкостным. Нож задел плечо, но разрезал только пиджак. Эрик ударил парня по корпусу, потом отклонился и схватил его правую руку, за долю секунды до того, как тот успел бы воткнуть нож ему в ребра. Попытался ударить по лицу, но не смог, потому как бандит закрылся от удара левой рукой. Захват был ненадежный, и спецназовский нож грозил в любую минуту пройти теперь уже по спине, поэтому Эрик размахнулся и, вложив в удар всю силу, врезал парню ногой по коленке, потом выбил его из равновесия, и оба грохнулись на землю. Эрик навалился на парня сверху, левой он продолжал держать руку противника, а правой безжалостно наносил удары по лицу.
   - Сэ-эм!!! - проревел снизу бандит, когда Эрик, разъярившись окончательно, уже душил его, придавив шею коленом.
   Второй поднимался...Он, шатаясь и споткнувшись о бордюр дорожки, подбежал к дерущимся. Эрик хотел повернуться, но красавец не дал ему этого сделать. Через мгновение высокий хватил Эрика чем-то тяжелым по затылку. И тот сразу же обмяк.
  
  
   ***
  
   - Ну, ни хрена себе...- прошипел Дин, неловко вылезая из-под вдавившего его в газон бесчувственного тела. - Сам полез, сволочь! Это уже о чем-то говорит... Сэм, что он с тобой сделал, чтоб ты так расквасился? Ты в норме вообще?
   - Не знаю...- выдавил брат. Он обхватил себя руками, и лицо у него было белое, как у фантома.
   - Крови нет? Ты не ранен? - Дин обеспокоенно смотрел на мертвенную бледность, которая расползлась по лицу брата. Такого он еще ни разу не видел.
   - Нет, он меня рукой ударил... может, ребро сломал. Ощущение такое, словно он мне в какой-то нервный узел попал...Как насквозь прошил...
   - Вот...тварь! - рыкнул Дин зло и ткнул лежащего ботинком в бок. - Ой, черт! - колено пылало. Он встал, опираясь на одну левую ногу и едва касаясь земли травмированной правой. - Можешь перевернуть этого мерзавца?
   Сэм ногой перекатил лежащего на земле парня с боку на спину, достал из куртки фонарик и осветил поверженного противника. Дин с трудом нагнулся к самому его лицу и ножом приподнял с левой стороны верхнюю губу. Последние сомнения, если таковые еще могли оставаться, покинули охотников, как только на верхней челюсти показался клык, белый и ровный, словно вылизанная морем раковина. Позади него лежал небольшой нижний, он плотно был подогнан к лунке между верхними зубами. На всех боковых резцах имелось по острой зазубрине с наружной стороны, что придавало еще более плотоядный вид обнажившемуся полузвериному оскалу. Дин многозначительно кивнул Сэму и, убирая нож, случайно порезал кожу на губе парня. Кровь обильно потекла по подбородку и стала капать на шею, впитываться в воротник водолазки. Дин досадливо поморщился.
   Неподвижное лицо, которое рассматривали Сэм и Дин, имело в себе что-то не вполне естественное, хотя скульптурные, ровные и идеально симметричные его черты были не лишены своеобразной приятности. Однако сама безукоризненность линий придавала ему схожесть с маской, особенно теперь, когда умные холодноватые глаза парня были закрыты, а молочный свет парковых фонарей падал на его лицо алебастровой бледностью. Нельзя не признать, что такое лицо располагало к себе, но его обаяние было опасным, хищным и таинственным...что и следовало, собственно говоря, доказать.
   Лоб парня по самые брови закрывали вороно-черные стреловидные пряди густых мягких волос, в которых удивительно ярко играли блики огней. Темные, острые и тонкие брови изогнуты чуть иронично. Полузакрытые глаза, как заметил Дин еще раньше в клубе, серые и очень яркие, но без обычного для вампиров красноватого отблеска. Одно расстраивало статуйную гармонию лица молодого человека: два одинаковых, очень странных шрама, симметрично тянувшихся с каждой стороны от крыльев носа к щекам и соединявшихся под челюстью. Еще более удивителен был тот факт, что лицо молодого человека покрывал слой косметики, наподобие театрального грима.
   - Дин, достань святой воды, - сказал Сэм Винчестер и вытянул из кармана клетчатый носовой платок.
   Дин вручил ему фляжку, из которой Сэм обильно полил на платок и сквозь него на лицо лежащему. Ничего не произошло. Отсутствие какой бы то ни было реакции встревожило Винчестеров. Тогда младший опустил мокрую ткань и провел по щеке странного молодого человека. Дин светил ему карманным фонариком. На платке образовалось густое желтовато-кровавое пятно, а грим на лице смазался, и под ним проступило что-то непонятное. Вернее будет сказать так: ниже шрама (каковой более походил на границу маски) все осталось без изменений, а выше, на щеке, показался участок кожи противоестественно гладкой, словно мрамор, и имевшей оттенок столь непроницаемой черноты, что его можно было бы сравнить лишь с цветом каминной сажи. На свету кожа чуть заметно отблескивала серым.
   - Что за дичь...- пробормотал Дин, хмурясь.
   Неожиданно лежащий на земле открыл глаза, в ту же секунду изогнулся и врезал ногами Сэму и Дину куда придется. Удар оказался изрядным, так что обоих Винчестеров отбросило в разные стороны. Парень рывком вскочил на ноги.
   - Держи его ...- Дин едва не свалился на землю.
   Сэм рванул с места и обрушился на парня сзади, схватил за талию, оба опять повалились на газон. Тот ткнул его твердыми, как все равно из железа сделанными пальцами в лицо. Сем взвыл от боли, хватка его ослабла, а молодой человек уже с диким остервенением бил его и вырывался. Вывернулся, вскочил и как бы с низкого старта ринулся прочь, выбросив из-под каблуков куски травы. Сэм пытался его преследовать. Он бежал за парнем через весь парк, пронесся по нескольким улицам и уже начал понемногу догонять, но тут преследуемый с жуткой какой-то кошачьей ловкостью взодрался на довольно высокую стену чьего-то заднего двора и свалился вниз. Раздался приглушенный посудный грохот, собачий лай, потом взвизг, потом снова истерический злобный лай, который еще долго не стихал... все. Дьявол скрылся в неизвестном темном лабиринте задних дворов и садиков. Сэм обежал квартал, но без надежды на успех. Потом вернулся к брату, который с трудом переступая, шел к нему навстречу и нес в руке гитару.
   - Ну? - спросил Дин, хотя и сам прекрасно понимал, что Сэм ему скажет.
   - Ничего... Смылся.
   - А я чувствовал, что ты его не догонишь, - сказал Дин. - Видал, как рванул! Нет, все, увольте, чтобы я на вампиров и оборотней еще раз с одним ножиком пошел...Себе дороже. Если я завтра не смогу встать... ты будешь поить меня теплым чаем и менять компрессы? А памперсы? - Дин ухмыльнулся, но улыбка была кривой, натянутой.
   - Очень странный случай, - проговорил Сэм. - Просто о-очень странный...
   - Ладно, придем домой, начнем разбираться. Ах, черт, я еле передвигаюсь! - воскликнул Дин.
   Они побрели в гостиницу, периодически оглядываясь и вслушиваясь в ночные шорохи.
  
  
   III
  
   Утром следующего дня телефон Дина вдруг зазвонил. Дин как раз сидел на кровати в номере и разматывал давящую повязку на своем колене. Нога выглядела лучше, чем чувствовала - колено лишь слегка опухло, но с утра он почти не мог наступать на ногу. Физиономии они с братом имели тоже отменно помятые, особенно старший Винчестер, которого вчерашний адский парень бил с особым вкусом. Сэм был из-за этого весьма расстроен, поскольку полагал, что некондиционный внешний вид в приличном университетском городе может оттолкнуть от них нужных людей, а это, в свою очередь, затормозит расследование. Перевод рукописи, казалось, повис в воздухе, потому что Старый Майки их попросту обманул, а главный живец, на которого еще можно было бы изловить какую-нибудь студентку, находился в нерабочем состоянии. Под "живцом" Сэм подразумевал физиономию Дина. После вчерашней истории она была отдекорирована совершенно непривлекательным и даже вульгарным фингалом. Глаз, слава богу, сильно не пострадал, но правая скула приобрела оттенок сливы сорта "Писсарди" - красный с лиловым.
   Когда раздался этот неожиданный звонок, Дин взял трубку и прочитал высветившееся имя на экране, поднял бровь, хмыкнул.
   - Алле!
   - Дин, мужик! - раздалось в трубке. - Слушай, хочу извиниться за вчерашнее...ну в смысле, что не отвечал, - оправдывались голосом Майка Дамбровски, его библиотечного знакомца. - Тут такое дело, знаешь, в общем, не мог я прийти вчера. Но! Угадай что?
   - Страшно представить, - ухмыльнулся Дин. - Ты вчера общался с пришельцами?
   - Почти, - хихиканье в трубке. - Я тут звякнул с утра своему ботану, ну, насчет твоего перевода...
   - Да? Круто!
   - Он сказал, что посмотрит.
   - Вау! Ты настоящий друг, старик! - вскричал Дин. - А когда можно будет встретиться?
   - Где-то к часу, после утренних лекций. Вы приходите, знаете куда? Эм...в Мартинз Кофе Хаус, это около Питерхауса, на Трумпингтон стрит. Найдете дорогу?
   - Да-да, конечно, - поторопился заверить его Дин. - Справимся.
   - Ну, короче, до встречи, - сказал Дамбровски и прибавил: - Мир тебе, старик!
   - Аналогично!
   Дин повернулся к ванной, вытянул шею и крикнул громогласно:
   - Сэ-эм!
   - Чего? - донеслось приглушенное из-за двери.
   - У тебя косметички не завалялось?
   - Чего?!
   - Мы приглашены на бранч! Надо подкраситься.
   - Дин, иди в пень! - крикнул ему из ванной брат. - Какой еще бранч?
   Дин не стал дальше кричать, а дождался, когда Сэм в одних шортах и с голым мокрым торсом вывалится из холодной и тесной ванной комнаты. На его теле виднелись необъятных размеров синяки, так что даже страшно было на них смотреть. До пяти утра Сэм не мог заснуть по причине ужасной тошноты и отвратительного общего самочувствия, которые проистекали, со всей очевидностью, из того первого удара, нанесенного сатанинским музыкантом из клуба "Золотой лев". Сейчас Сэмми начал приходить в норму. Стоя перед Дином, он тер белым гостиничным полотенцем сильно отросшие с момента последнего посещения парикмахерской волосы и поглядывал хмуро из-под челки на брата.
   - О, Сэмми! Как принцесса на горошине, - поддел его Дин, кивая на гематомы.
   - Чего ты там насчет подкраситься говорил? - спросил младший Винчестер у старшего.
   - Ну, ты ведь всегда возишь с собой тушь, помаду...
   - Дин, посерьезнее нельзя ли? - перебил младший.
   - Звонил вчерашний хипарь. Хочет привести своего переводчика. Надо ловить момент, пока Майки добрый.
   - Твой Майки испугается и убежит, когда нас увидит...Два настоящих гоблина из скандинавской сказки.
   - Да ладно тебе, соврем, что мы с тобой спаррингом занимались, - отмахнулся Дин. - Напустим таинственного романтического тумана. Хочешь, я даже скажу, что ты победил?
   - Сделай одолжение. У тебя вид такой, будто твоим лицом ремонтники асфальт вскрывали.
   Дин немного подумал, рассматривая с неприятным чувством свое разбитое колено, потом поднял глаза на брата:
   - Не преувеличивай. Когда мы за ним шли, я думал, что сложнее будет.
   - Да? Я что ж мы его тогда в результате прохлопали? - возразил Сэм.
   - С кем не бывает...- сказал старший. - Хотел спросить, ты наш трофей осмотрел? Я вчера сразу уснул, даже взглянуть не успел.
   Сэм кивнул и подошел к ванной, закинул в нее полотенце. После этого он проник в шкаф и вынул оттуда обтянутый натуральной кожей коричневый кофр, попросил Дина подвинуться и положил кофр на кровать. Встал на колени, как перед алтарем. Замки щелкнули, и открылась крышка, выпуская наружу облако ароматов чужого дома и чужого имущества. Внутри на вельвете лежала роскошная электрогитара, сверкавшая, как "Астон Мартин" в салоне ретроавтомобилей. Сэму виделось нечто джеймсбондовское в сочетании желтого лака, блеска металлических частей и ее округлых несовременных форм. Он прикусил губу, вытер еще раз руки о шорты и аккуратно, словно младенца из колыбели, вынул инструмент, положил себе на колени. Когда-то в ранней юности он очень хотел научиться играть. Во-первых, потому что парень с гитарой, как ему тогда казалось, выглядит страшно мужественно и красиво, а еще девчонки таких обожают.
   ...I'm in love with a string man...
   Во-вторых, он куда более привлекателен, чем мужик с дробовиком или мачете, потому что последний сеет смерть, пусть даже из благих побуждений, а музыкант творит нечто прекрасное и бесплотное.
   Однако, когда Сэму хотелось учиться, ни денег, ни времени у отца на подобные капризы не имелось, да и пальцы у младшего к тому моменту уже были ломаны несколько раз...Вот, например, вчерашний вампир...или кто бы он там ни был, играл превосходно и с большим чувством, так что приходилось себя постоянно одергивать и напоминать, что он - нечисть, что он - зло, и его необходимо уничтожить.
   - "Грэтш" 6122 Country Gentleman, год выпуска какой-нибудь 63-й, 64-й, - сообщил Сэм Дину и взглянул на него снизу вверх. - Стоит примерно пять, а судя по состоянию, и все шесть штук баксов.
   - Ну, что ж, наш пациент умеет со вкусом развлекаться, - равнодушно бросил Дин. - Взял бы ее и об стенку у него на глазах...
   Сэму стало неприятно, он поджал губы и отвернулся от Дина. Потрогал струны, провел кончиками пальцев по глянцевитым рогам гитары. На верхних ладах под струнами имелись небольшие потертости. Его пальцы оставили? Странно было держать в руках этот инструмент. В воображении Сэма даже появился своего рода аллегорический образ: он сравнил себя и Дина с бандитами, похитившими девушку. Вчера она пела в объятиях своего мужчины, раскрывалась ему навстречу, ластилась, веселилась, окруженная друзьями и поклонниками. А потом он, Сэм-разбойник с большой дороги, ее украл. Теперь вот он гладит ее своими неумелыми руками, а она замерла от страха и отвращения, молчит, еле дышит в ужасе. А рядом стоит его брат, насмехается над ней, над ее возлюбленным. Сэму неловко от этого. Ведь она не знает, что охотники должны убить его, что она, может быть, навсегда замолчит от горя, потому что не будет рук, которые станут ее так нежно обнимать... Вероятно, она попадет к какому-нибудь коллекционеру, который и играть-то не умеет, и она замрет на хромированной подставке, такая же бездыханная, как наколотая на иглу бабочка...
   Все-таки очень необычный случай... Вспомнилось опять скульптурное лицо, мгновенный прямой, ледяным огнем обжигающий взгляд, что-то странное, темное под слоем грима...Загадка, черт ее возьми!
  
   Винчестеры появились в назначенном месте ровно в час дня. Погода стояла такая же, как и накануне, небо было затянуто серовато-белесой облачной дымкой, воздух холодноватый, ветерок гоняет листья по мощеным улицам. Вереницы студентов и преподавателей шли пешком и ехали на велосипедах по узким дорожкам, направляясь в общие университетские столовые на ланч. Дин и Сэм прогулялись мимо длинного массивного здания колледжа Питерхаус, который повернулся к улице огромной отверстой пастью готического окна. Не заходя во внутренний двор, Винчестеры заглянули в узкие ворота, сделали пару замечаний касательно архитектуры и пошли дальше.
   Как и было сказано, ровно в час дня они открыли дверь кофейни, каковая находилась в конце улицы в небольшом зданьице с белеными стенами, чьи окна были сплошь облеплены рекламой молочных коктейлей, пирожных и снеков. У входа стоял штендер, на котором мелом были обозначены названия фирменных блюд. Братья прошли внутрь, быстро огляделись, и Дин указал Сэму на длинноволосого парня в бандане, который сидел за круглым столиком посреди зала и задумчиво тянул кофей.
   - Так, а где обещанный скандинав? - процедил Дин, не замечая в зале никого высокого, соломенноволосого-васильковоглазого, косой сажени в плечах. - Не вижу ни одной рогатой шапки...Старый Майки! - он направился прямиком к парню-хиппи с приветливыми возгласами, словно был знаком с ним уже лет сто.
   - Мои американские друзья! - возопил Майки в ответ. - Дин! А это твой брат?
   - Ага, познакомься, мой братан Сэмюэль Винчестер. В миру просто Мелкий.
   - Да-а, мелкова-ат, - хихикнул Дамбровски, преувеличенно задирая вверх голову. - Майк.
   - Сэм.
   Последовали вежливые рукопожатия, после которых отодвинули стулья, разместились друг против друга. Заговорил Майк.
   - Вы это...меня простите, что я вчера в астрал выпал...ну, так получилось, я чего-то немного слишком...того с приятелем...Вы ходили в клуб-то?
   Винчестеры переглянулись, сдерживая многозначительный смешок.
   - Угу, - кивнул Дин.
   - Ну как? Я смотрю, вы зря время не теряли, - он подозрительно посмотрел на их бледные, осунувшиеся физиономии со следами побоев. - Понравилось?
   - Не совсем мой стиль, откровенно говоря, - напуская на себя вид ценителя, ответил Дин. - Но уровень однозначно высокий. А вид у нас такой, - прибавил он, прежде чем Майк успел задать вопрос, - потому, что мы вчера с братом позанимались немного боксом, Сэм мне заехал...ну как-то слово за слово... немного переборщили.
   - А-а! - Майк понимающе покивал. - Это еще ладно, если вы друг друга отмутузили, по-братски, так сказать. А у меня тут вообще прикол случился с моим ботаном-то! Ой, щас, секундочку, - у Майка зазвонил в кармане джинсов телефон. - Звонит...Эй, ты где уже? Мы сидим...тебя ждем, коэшно! Ну да...давай подгребай. Чего... морда не кондиц?.. Не сисьняйся, ты тут не один такой будешь!.. Давай, - он бросил телефон на стол. - Тут это...
   Тут это...подошла официантка. Симпатичная. Дин, с целью доказать брату-скептику, что он все еще неотразим, долго ей улыбался и любезно выяснял, почему кофей в их заведении считается одним из лучших кофеев в городе. Наконец, отстал, заказав черный с сахаром. Сэм попросил апельсинового сока.
   - Девчачий напиток, - шепнул ему Дин ехидно.
   - Девчачий напиток, это карамельный ликер, - парировал Сэм.
   Дин снова обратился к хиппи.
   - Ну так и что за прикол?
   - Так ить это...щас мой ботаноид придет - расскажет подробности. Говорит, шел вчера ночью, тут такие два лося ни с того, ни с сего подруливают и без объяснений начинают его лупить! Вы представляете? Вообще уже шпана оборзела... Он, конечно, рвет и мечет: гитару за шесть косарей сперли!
   Сэм глянул на Дина. У того кровь отхлынула от лица, и большие выразительные глаза на несколько мгновений приобрели совершенно уж небывалую величину и выразительность, потом он тоскливо опустил взгляд в стол. У Сэма же щеки начали пылать. Он лихорадочно перебирал в голове варианты действий.
   - Дин! - вдруг вскрикнул он негромко, но все равно душераздирающе. Дин дернулся и уставился на него с непониманием. - Боже мой! Мы забыли про встречу с...- Сэм сделал огромные глаза брату и схватился за щеку, словно у него резко заломило зуб. - Что теперь будет...Может, еще успе...
   Тут Старый Майк Дамбровски ойкнул.
   - Ой, а вот и Эрик...
  
   ***
   Эрик открыл дверь с колокольчиком и вошел в заведение Мартинз Кофе Хаус, куда довольно часто наведывался завтракать и пить кофе, потому что еда здесь была качественная, обслуга любезная, и расположена кофейня была всего в нескольких шагах от его колледжа. Физически Эрик чувствовал себя намного лучше. В то же время минувшая ночь запечатлелась в памяти совершеннейшим кошмаром. А в том месте истории, где он убежал от напавших на него бандитов в парке, осталось несколько зловещих лакун. Помнил только какие-то стенки с плющом, как свалился вместе со стеллажом для садового инвентаря, и как у него перед лицом лаяла, щелкая зубами, толстая бельгийская овчарка. Эрик собак любил, и вполне признавал за овчаркой право на облаивание, но все-таки из чисто эгоистических соображений пнул, иначе оказался бы покусанным в довершение всех несчастий. Нехорошо как-то вышло... Потом были новые стенки, новые плющи, зеленая изгородь, которую он проломил, какие-то подворотни... Действовал Эрик на автопилоте.
   К дому номер 13 на Паркер стрит он подошел быстрым нервным шагом, машинально стирая кровь с лица и не понимая, откуда она берется в таких количествах. Руки дрожали так, что он еле-еле справился с ключом. Ворвался в дом, неприлично громко хлопнул дверью. Запер замок, спотыкаясь, дошел до ванной, бросил на пол разорванную и замаранную травяным соком куртку, стащил с себя водолазку, смутно удивляясь тому, что кожа на затылке саднит при малейшем прикосновении. И только собрался сунуть голову под теплую воду, как почувствовал, что теряет сознание. Единственное, что он успел сделать, прежде чем упал, это увернуться от раковины. Но все равно ударился о кафель и разбил бровь.
   Очнулся он перед рассветом. Мигрень прошла полностью, как это всегда бывало после обморока, осталось только легкое головокружение и слабость. Полусонный, Эрик влез в ванну, стер остатки грима и смыл с себя запекшуюся кровь. Затылок тоже, оказывается, разбили, хотя Эрик не помнил, когда и каким образом это случилось. После он довольно долго простоял перед зеркалом, мрачно изучая повреждения на лице, пока не решил, что сможет как-нибудь обойтись без швов. Джона было совестно беспокоить. Эрик и без того, по самой своей природе, являлся наибольшим поводом для беспокойства в семье... впрочем, Сэмми, кажется, в последний год решил его в этом отношении перещеголять... Следовательно, выливать на приемных очередную свою неприятность было бы тем более безответственно и несправедливо. Хотя порез на губе зиял довольно глубокий и очень неприятный...
   ...Вот уроды...
   Эрик обработал порезы и ссадины, закрыл их пластырем. Потом вытер пол, сложил стопкой испорченную одежду, после чего дополз до спальни и заснул.
   В семь утра его снова разбудили. Пришла хозяйка дома и принялась пылесосить ковер на первом этаже. Эрик давно привык к ее появлениям ни свет, ни заря с пылеуборочной техникой наперевес, и стал, уж было, проваливаться обратно в сон, как вдруг гудение стихло, и послышались осторожные шаги по лестнице.
   - Эрик, - дверь в его комнате несмело приоткрылась.
   ...Ну за каким дьяволом...Что за бесцеремонность, в конце концов...
   - У? - он уткнулся лицом в подушку, чтобы миссис Трейтон не разглядела его физиономию в натуральном виде.
   - У тебя все в порядке? Там в ванной...
   - Я все уберу...- бесцветным спросонья голосом отозвался Эрик.
   - Да это ладно... А что случилось-то? Эрик, я ведь тоже волнуюсь и несу за тебя ответственность.
   Миссис Трейтон почему-то считала, что несет ответственность за Эрика перед его приемными родителями. Дитю, по совести сказать, было уже двадцать три года. Оно училось и жило - в том числе снимало этот дом - на деньги из собственного небольшого наследства. Дитя также курило, потребляло Алкоголь, часто не ночевало дома и один раз из-за сильнейшей травматической депрессии пыталось покончить с собой, о чем миссис Трейтон, впрочем, было неизвестно. Домовладелице за три года вообще удалось узнать о приемном сыне своих дальних родственников гораздо меньше, чем того требовала неуемная пытливость ее ума. Но она не сдавалась, и чувство родственного долга являлось как раз тем аргументом, который она всегда приводила в борьбе за право оставаться более осведомленной, чем окружающие.
   - Кровь носом пошла...- солгал Эрик.
   - А куртка порезана? - она просунула голову в щель, не решаясь войти.
   ... "Надеюсь, что Вы однажды сыграете мою дорогую мисс Марпл", - писала ей Агата Кристи... Еще на сантиметр откроется дверь, богом клянусь, придется отбросить политесы и вас выставить!..
   - Завтра все расскажу, но сейчас, будьте любезны, позвольте мне поспать, - вежливо, но уже с резкими угрожающими нотами в голосе отрезал Эрик.
   - Может, тебе что-нибудь принести? - слегка устрашившись, промолвила миссис Трейтон. Она хоть и была дамой деловой и оттого напористой, но знала все же, что с приемным сыном ее дальних родственников шутки плохи. Несмотря на то, что с ней Эрик всегда держался идеально корректно, домовладелица его побаивалась. Она бы не смогла с уверенностью ответить на вопрос "Почему?". "В нем что-то такое есть..." - единственно сказала бы она вопрошающему.
   - Нет, спасибо, - опять отсек молодой человек. Чувствуя, что хозяйка все еще колеблется, он, наконец, не выдержал и попросил тихо ледяным тоном: - Будьте так добры, выйдите из моей комнаты.
   - Все, ухожу, спи.
   ...Извольте, матушка...
   Последней мыслью у него в голове была мысль о потерянной гитаре.
  
   С тем же размышлением Эрик проснулся поздним утром в довольно скверном расположении духа. Гитару было невыносимо жаль.
   На первом этаже опять кто-то ходил, а потом тонкое тихое пение, довольно складное, донеслось из сада. Миссис Трейтон его караулила, делая вид, что обрезает кусты, хотя Эрик по ее же просьбе эти кусты обрезал неделю назад. Эрик встал у окна, понаблюдал за ней с минуту, задернул занавеску. Сколько раз он просил ее не приходить до обеда и после ужина? По-разному просил, и по-хорошему, и, как ему лично показалось, не вполне по-хорошему, однако эффект получался лишь временный: однажды она все равно возникала в доме именно в тот момент, когда Эрик при всем желании не мог ее принять. Как добиться взаимности от этой милой женщины? Повышать децибелы или применить физическое насилие? В любом случае, подобного рода безудержное любопытство заслуживало того, чтобы оставить его неудовлетворенным.
   Миссис Трейтон так и не заметила, что Эрик неслышно проник на первый этаж, умылся и привел себя в относительный порядок, после чего вернулся наверх, в свою комнату. Там он собрался, взял книги и курсовик, открыл окно, посмотрел на безлюдную с тюремно-серыми домами улицу, на шпиль церкви Английских Мучеников, на тусклое небо. Потом он встал на подоконник и мягко спрыгнул со второго этажа на мостовую. И ушел в университет.
  
   Все утро, сидя в библиотеке, он методично обдумывал возможности возвращения инструмента. Хотя бы теоретические. Начал с того, что обзвонил всех известных ему торговцев винтажными инструментами и попросил немедленно ему сообщить, если принесут желтый "Гретш" 1964-го года выпуска. Обещал золотые горы. Но надежда все равно оставалась весьма слабой.
   Теперь, когда его голова окончательно прояснилась, Эрик начинал приходить к убеждению, что проявил вчера непростительное малодушие, не прибив нападавших на него бандитов. Во всяком случае, милосердие, выказанное в отношении первого парня, оказалось именно той роскошью, которую Эрик не мог себе позволить. Пришлось расплатиться за нее головой, если точнее, затылочными костями черепа. Овада-сан всегда говорил, что к противнику следует питать уважение, но не жалость...впрочем, у жизненной философии сенсея в свое время было множество весьма спорных положений. Эрик уже в довольно юном возрасте осознал, что их с Овадой разделяет неодолимая пропасть культур, воспитания и образа жизни, и, в соответствии с этим открытием, положил немало сил на то, чтобы не попасть под влияние учителя. Черт его, знает, правильно ли Эрик все таки поступил, однако рисковал очень серьезно...
   Происшедшее ночью, если строго разобраться, не поддавалось никакому логическому объяснению. Судя по тому, как американцы дрались, оба являлись профессионалами высокого класса. Их изначальные намерения были вполне ясны: окажись на месте Эрика кто-то другой, сегодня весь университетский город уже стоял бы на ушах из-за убийства студента. Второй бандит пытался поразить его ножом в грудь, и Эрик мог бы не подняться больше с газона в парке. Данная мысль доставила ему какое-то горькое, ядоносное удовольствие тем, что этого не произошло, равно как и тем, что это вполне произойти могло. А вся энигматичность поведения бандитов могла быть сведена к вопросу: почему сначала хотели прикончить без разговоров, но не сделали этого, когда могли? Если же нападавшие были все-таки грабителями, то зачем убивать, люди добрые? Ведь не скрипки же Гварнелли Эрик был обладателем! Мелькнуло даже подозрение: а не обознались ли мальчики в темноте? В любом случае, появился повод снова начать носить очки и внимательнее поглядывать по сторонам...
   От всех этих раздумий на еженедельной понедельничной встрече с супервайзером Эрик был не то чтобы рассеян - рассеянность была ему вообще мало свойственна - но как-то отстранен. Старенький профессор, преподававший курс древнескандинавской литературы долго слушал его четкую правильную речь и, наконец, не выдержал, спросил:
   - Мистер Стентсон, у вас что-то случилось?
   - Простите? - Эрик посмотрел на него поверх очков.
   - Я говорю, у вас что-то случилось? - повторил профессор, подпирая ладонью подбородок.
   - Так видно?
   - А вы как думали, сэр? - строго сказал профессор. - На вас живого места нет. Вы ведь подрались, так? - профессорские брови вздернулись вверх и морщины на высокоученом лбу сложились гармошкой. В тон он вложил все удивление и негодование, которое мог в себе найти. - Мистер Стентсон, вы очень респектабельный, очень умный и очень талантливый молодой человек. Но время от времени у вас бывают срывы...
   ...Понеслась...Опять пересудов не оберешься ...Что вы, сэр, вообще знаете о том, какие у меня время от времени бывают срывы...
   - Вчера ночью у меня украли музыкальный инструмент, который мне был очень дорог, - холодно прервал его Эрик и посмотрел ему в лицо твердо и прямо. Взгляд, от которого всем всегда делалось не по себе. Иногда Эрик этим пользовался.- Вы считаете, мне не стоило рискнуть физиономией, чтобы хоть как-то побороться за собственность?
   - Боже мой! Вы уведомили полицию? - воскликнул профессор, смешавшись.
   Эрик сказал, что уведомил, хотя предпочитал в полицию не обращаться.
  
   Теперь он пришел в кофейню, чтобы встретиться с Майком Дамбровски и какими-то его приятелями из Штатов, которые, как было заявлено, "стонуть и плачуть, молють прочитать им их шведскую грамоту".
   Итак, Эрик вошел, кивнул девчонкам из обслуживающего персонала, оглядел маленький зал, заполненный посетителями, увидел в его центре Майка Дамбровски и...тут ему словно под ноги ударила молния. Обомлев от изумления, он замер на месте где-то посредине между входной дверью и столиком Старого Майки. Впился взглядом в сидящих. Надо сказать, что главное свойство Эрикова взгляда заключалась в том, что обыкновенно он взирал на окружающих как кот, из-под слегка опущенных век, из-под сени ресниц, что называется. У него была также привычка чуть прищуриваться на собеседника при разговоре, и даже если он совсем того не желал, глаза его казались холодными и очень пристальными. Так вот, когда он рассмотрел приятелей Майка, девушки за прилавком с десертами могли, наконец, заметить, что глаза у их постоянного посетителя не только "ах-какие-красивые-выразительные-ледяные", но еще и огромные.
   У противной стороны тоже имелось две пары огромных округлившихся выразительно-ошеломленных глаз и одна немного отвисшая челюсть - в таком виде перед Эриком предстали те самые два бандита из парка. При свете дня они казались совсем уж обыкновенными парнями и могли легко сойти за студентов...из тех, что в университете держатся в основном благодаря своим спортивным достижениям. Тот, что был меньше ростом, с короткой стрижкой, с более правильными и, пожалуй, более преступными чертами лица, медленно опустил руку в карман - подозрительный жест. Второй, длинный и лохматый, уперся локтями в край стола. Оба явно не знали, что им делать.
   ...Быстрая молния!
   Сегодня сверкнет на востоке,
   Завтра - на западе...
   Мало-помалу выйдя из состояния растерянности, Эрик шевельнулся и снял очки на всякий случай. Улыбнулся сидевшим, ощущая, как расходятся края свежего пореза на верхней губе. Натурально, улыбка у него вышла какая угодно, но только не благожелательная. Скорее походила на бесовскую усмешку, в которой по-волчьи угрожающе показались клыки. Затем он неторопливо двинулся к столику, и видно было, что движения его напряженны, но плавны.
   - О! Вот и наша звезда кордебалета! - Майк, явственно чувствовал неладное и попытался снять напряжение, непонятного для него свойства. - Вы это...знакомы что ли?
   - Нет, не имею чести быть представленным, - произнес Эрик, переводя взгляд то на одного бандита, то на другого.
   - А, ну это Дин Винчестер, а это Сэм Винчестер, - зеленоглазый с досадой глянул при этом на Майка, и Дамбровски, испуганно сжавшись, нервно потеребил нос. Что-то происходило взрывоопасное, однако он, хоть убейте, не мог взять в толк, что.
   Эрик грохнул на стол книжки, которые до этого прижимал к груди. Сэм, Дин, а заодно и Майк еле заметно вздрогнули от раздавшегося глухого звука. Эрик опять улыбнулся нехорошей улыбкой, с каким-то уж прямо совсем сатанинским огоньком в серых обозленных глазах.
   - Эрик Стентсон, очень рад знакомству, - раздельно произнес он и провокационно протянул Дину руку в кожаной перчатке.
   Тот рискнул ответить на приветствие. Несколько секунд оба пытались незаметно сломать друг другу пальцы и при этом сохранить хладнокровие. Хватка у молодого человека была чисто стальная. Дин стиснул зубы, но выдержал и тоже заулыбался змеиной ухмылкой, в которую понемногу стала просачиваться нерушимая винчестеровская продерзость.
   С Сэмом Эрик Стентсон за ручку здороваться не изволил, хотя тот и сделал несмело какой-то жест, оставшийся без ответа. Эрик развернул стул спинкой вперед и сел на него верхом - так было легче вскочить на ноги и использовать его в качестве оружия, если начнется какая-нибудь экзотика. Заодно и поза угрожающая. Сложив кисти рук на спинке стула, Эрик выжидательно молчал. Сидел прямо, плечи отведены немного назад, красиво посаженную голову по-собачьи чуть-чуть наклонил вправо.
   Винчестеры тоже немотствовали. Их взгляды невольно блуждали от одной замазанной ссадины на лице молодого человека к другой. Почему ему был нужен этот грим по всей физиономии? Наложен предельно аккуратно и тщательно, но зачем? А что они видели вчера - Винчестеры и сами не знали. Кожа ровная, гладкая, даже неестественно гладкая. Только два симметричных шрама на щеках. Волосы жгучей черноты, как и показалось вчера ночью, а блестят, словно в рекламе шампуня. Опять водолазка, только сегодня серая - горло прикрывает. Черное дорогое пальто с атласной подкладкой. На руках перчатки...Ну и тип!
   - Ну, эм... - Стентсон кашлянул и заговорил грудным голосом, - Может, вы тоже внесете свой вклад в развитие беседы? - глянул на Дина, потом на Сэма.
   - Э-э...хм, - младший Винчестер заерзал на стуле, с трудом представляя, как может вообще развиваться беседа при данных обстоятельствах. Обыкновенно он с нежитью не разговаривал, он ее сразу умерщвлял. Только сейчас происходило что-то непонятное.
   - Ребят, ну вы чего? Как-то даже неудобно получается...- вступил Майк, которому стало ясно, что трое готовы в любую секунду броситься друг на друга. - Вы же хотели...это...перевод сделать, все дела...- ему очень хотелось выпутаться из этой скверной истории.
   - Майк, большое тебе спасибо, - вдруг мягко сказал Стентсон. - Ты, наверное, согласишься, что дальше мы как-нибудь самоорганизуемся без тебя. Ты не обидишься? Перевод для человека мирной профессии может показаться процессом долгим и отнюдь не зрелищным.
   - Точно? - испуганно переспросил Дамбровски. - А то это...
   - Точно.
   Майк Дамбровски нерешительно встал из-за столика, помялся и со словами "Ну, давайте тогда...пока" отправился восвояси. Правда, выйдя на улицу, еще раз заглянул через окно в кофейню и знаками показывал Эрику, что может позвонить куда следует. Тот отрицательно мотнул головой, и обратился снова к братьям охотникам.
   - Винчестеры, значит... Братья? Что ж, я жду объяснений, господа Винчестеры, - тихо сказал Эрик, но в его голосе звенел металл. - Что за херня, простите мой французский, имела место быть вчера ночью?
   Нагловато-беззаботная маска слетела с лица Дина, а его зеленовато-карие глаза помрачнели и сузились. Немного перегнувшись вперед через стол, он тоже полушепотом процедил:
   - Скажи спасибо, урод, что мы находимся в общественном месте, иначе я бы уже давно с тобой побеседовал, и тебе этот разговор точно бы не понравился.
   При слове "урод" Эрика бросило в жар от гнева. Всю жизнь это слово было для него красной тряпкой, самым отвратительным и низким оскорблением, слыша которое, он, если судить по собственным его ощущениям, стервенел настолько, что переставал адекватно соображать. Самым большим его желанием было вскочить, перевернуть стол и снести Дину голову к той самой матери...
   Сдержался. Угрюмо молчал несколько времени, чтоб не взорваться, после чего тоже придвинулся к столу и заговорил быстро, негромко, ледяным тоном:
   - Единственная причина, по которой мы с вами до сих пор еще сидим тут и вежливо беседуем, это не неудобное место или время, а то, что у меня, - он стал подчеркивать каждое слово, - еще теплится робкая надежда на то что, вчерашний инцидент был каким-то кошмарным, чудовищным недоразумением. Я почти наверняка знаю, что вам не нужен был мой инструмент (хотя вы не преминули его утянуть). А если меня кто-то хочет убить, то я желаю знать, на каком, собственно говоря, основании он этого хочет. Возможно, у меня найдется пара весомых аргументов в свое оправдание! - на последнем слове он повысил голос, рявкнул. Покосился на посетителей - те начали уже притихать и украдкой посматривать в сторону троицы в центре зала. - Так, имеется предложение организовать небольшой promenade, - заметил он с французским прононсом. - Пока народ не успел настроить локационные системы, - сверкнул глазами.
   Дин и Сэм посмотрели друг на друга. Старший, не говоря ни слова, кивнул. Встали, отдали деньги за не выпитые мужские и девчачьи напитки Винчестеров, гуськом вышли на улицу. Стентсон шел впереди, держа в правой руке стопку книг. Осанка прямая, словно аршин проглотил.
   На улице Дин подошел вплотную к Эрику и на ходу рыкнул у него над ухом:
   - Рыпнешься - урою.
   Эрик слегка дернул головой, и, вскользь взглянув на него, ответил:
   - Ой, мамочка!
   Потом он ускорил шаг и продолжил разговаривать с не отстававшими Винчестерами, жестикулируя одной рукой и смотря исключительно вперед:
   - Дин, возможно мысль, которую я сейчас выскажу, покажется тебе парадоксальной. Но все же...если я приму решение рыпнуться, то я осуществлю его, причем в самый неожиданный для тебя с братом момент и, увы, без всякого предварительного согласования.
   - Какая ж ты...
   - Лучше не отвечай, потому что твое мнение по данному вопросу меня не интересует, а новых оскорблений я не потерплю, - по голосу и по всему облику было видно, что Эрик чувствует себя весьма неуютно в компании двух дышащих ему в затылок Винчестеров, хотя держался он при этом отменно вызывающе и саркастически. Он был скорее собран и сосредоточен, нежели спокоен, причем его вежливая холодность с оттенком высокомерия была похожа больше на выработанную долгой тренировкой маску, нежели на природное свойство нрава.
   - Куда мы идем? - задал вопрос Дин.
   - В Олений Парк, - коротко бросил Эрик. - Там нас будут все видеть, но, надеюсь, никто не будет слышать. Мне, знаете ли, не нужно повторение вчерашнего происшествия.
   Трое пересекли улицу, прошли немного к югу мимо средневекового здания Гисборн Корта, в некоторых местах скрытого зеленью от фундамента до верхних этажей, и через узкие старинные ворота проникли в огромный университетский сад. Там царила академическая тишь. Студентов в это время было мало. Несколько человек прогуливались по дорожкам, кое-кто сидел на лавочках и читал. Эрик сошел на газон и решительно отправился к деревьям. Шел он так быстро, что сильно хромающий Дин почти готов был попросить его сбавить скорость, но вытерпел, закусил губу почти до крови и шел, не отставая ни на шаг. Эрик, по-прежнему не оборачиваясь, махнул рукой и заявил как бы между прочим:
   - Вы уже можете начинать рассказывать, я весь внимание...
   - Борзый какой, - рыкнул в ответ старший Винчестер, морщась от боли в разбитой коленке.
   Достигнув дуба стоявшего посреди необъятной поляны, Эрик внезапно остановился и развернулся на каблуках к Винчестерам.
   - Ну? Не мучьте дитю! - сказал он, ядовито улыбаясь и опять демонстрируя клыки.
   Дин Винчестер окинул его долгим оценивающим взглядом и неожиданно зааплодировал, толкнул Сэма локтем в бок, как бы приглашая присоединиться в выражении восторга. Потом он скривил рот, одобрительно кивая, и вытянул руки большими пальцами вверх.
   - Ты Гамлета не играл, случайно?
   - Я играл Рассказчика в постановке "Кентерберийских рассказов" на втором курсе, - серьезно ответил Эрик, пристально на него взирая. - Имел в данной роли некоторый успех. Вы именно это хотели обо мне узнать?
   - Нет, вы посмотрите на него, я просто ни разу такой стерви еще не видел...
   - Дин...- наконец-то в разговор вступил хранивший доселе молчание Сэм Винчестер. Он сдерживающим жестом хлопнул брата по руке и приблизился к Эрику на полшага. - Раз уж обстоятельства складываются таким забавным образом...
   - Что ты будешь делать, курьез на курьезе! - вставил странный молодой человек.
   - Можно не перебивать? - жестко сказал Сэм, и Эрик поджал губы, очевидно сдерживая раздражение, посмотрел в сторону.
   - Так вот, раз уж такие обстоятельства, хотелось бы задать тебе несколько вопросов, - продолжал Сэм.
   - Объясните сперва, почему я должен на них отвечать.
   Вопрос был весьма дельный. Все свои основные аргументы ad baculum, Сэм и Дин сдали на хранение в арсенал Бобби Сингера, еще когда покидали просторы родной страны. Новыми же у мистера Купера они пока не обзаводились, потому как экономили деньги. При подобной ограниченности средств допрашивать нечисть и вправду казалось задачей наисложнейшей. Ну что за ситуацию создал Майк Дамбровски, в самом деле!
   И все же Сэм проговорил сурово:
   - Потому, что мы такими, мягко говоря, феноменами, как ты, вплотную занимаемся. Это значит, что мы вполне готовы применить самые жесткие меры. Однако мы по возможности учитываем и тот факт, что среди вас есть такие, кто придерживается нестандартных убеждений.
   По лицу молодого человека пронеслась какая-то тень, хотя потом он снова растянул губы в деревянной полуулыбке.
   - Слово "такой" мне ни о чем не говорит, - отчеканил Стентсон.
   - А я вижу, что говорит.
   - Оптическая иллюзия.
   - Мне все признаки, по которым мы тебя засекли, перечислить? Хорошо, мистер Стентсон, я перечислю: у тебя клыки в полдюйма длиной...- начал, было, Сэм.
   Но Эрик его сразу же прервал возгласом:
   - Monsieur, vous Йtes fou! Вы безумны! Кто же я, по-вашему, после этого? Носферату? Лорд Рутвельн? - поинтересовался он сатирическим тоном.
   - Кажется, ты неплохой актер.
   - Я неплохой чтец, а актер из меня довольно посредственный, - отрезал Эрик. - Так, ладно, я уже все понял. Господа, я вам скажу следующее: если бы не вчерашний incidentus, я бы сейчас плюнул вам в рожу, развернулся бы и ушел, потому что, как говорит один мой знакомый, "я психолог, а не психиатр, я не работаю с очень больными людьми". Однако вчера ночью, вы немного, немало, а разбили мне башку, чем доказали, как глубину своих заблуждений, так и серьезность намерения от них не отступаться. Тем самым - можете себя поздравить - вынудили меня сейчас дать вам некоторые разъяснения, так что слушайте внимательно, повторять два раза не буду... И конкретно для тебя, Сэм...- Стентсон посмотрел на него сощурившись, - Сэм? Правильно? Касательно жестких мер... в следующий раз упадешь и больше не поднимешься... подобно Бертрану дю Фуа. Церемониться я больше не стану, - Дин едва не сорвался, слыша в адрес брата подобные слова, но Эрик сразу же продолжил: - Видите ли... вы, наверное, согласитесь с тем, что испытания судьбы, - произнес он и иронической ухмылкой, - в той или иной степени отражаются на внешности? У меня таких испытаний было количеством два: после первого я попал в ожоговый центр, после второго - в челюстно-лицевую хирургию, - Стентсон смолк на некоторое время, достал сигарету и закурил. - Не курите? В этом есть рациональное зерно...Так вот, ни первое, ни второе привлекательности мне не прибавило... причем не прибавило до такой степени, что на пляж я, извините, теперь не хожу. И ни одна из моих знакомых не проводит перед зеркалом столько времени, сколько провожу я. Что же касается зубов, по всему видать, окончательно взорвавших ваше воображение, так это руины юношеского бунта, остатки прежних форм самовыражения, - он грустно улыбнулся, но Сэму и Дину при этом показалось, что в глазах Стентсона грусти не было, а был холодок и, пожалуй, что-то слегка лукавое. - Это все, что я имею вам доложить. La fin. Титры. Я надеюсь, вы сможете пережить разочарование? Кстати... наверное, я тоже должен извиниться, потому что вчера вас спровоцировал. Прошу меня великодушно простить, - произнес он с наиядовитейшей язвительностью и слегка поклонился.
   - Извинения принимаются, - только и сказал Сэм.
   - Ну, а...- вступил Дин, и Эрик быстро перевел на него настороженный взгляд. - Зачем ты сейчас с этими протезами ходишь? Вид, честно тебе сказать, очень странный.
   - Они мне дороги, как память, - отрезал тот. - Я не хочу далее развивать тему моей внешности, - раздельно сказал Эрик в прежней суховато-высокомерной манере. - С вашего позволения, я уже давно так полно не удовлетворял ничье безудержное любопытство относительно своей персоны. Впрочем, ничья любознательность еще ни разу не была вооружена армейским ножом. По-моему я вас просветил по всем пунктам, и можно с этим разговором покончить, нет? Да, кстати, а входит ли в ваши планы вернуть законному владельцу то, что вам не принадлежит?
   - Хорошо, - произнес Сэм, раздумывая над чем-то. - Похоже, действительно вышла какая-то фигня...- он многозначительно посмотрел на Дина. - Только давай услуга за услугу, - Эрик поднял брови. - Мы тебе гитару, ты нам - перевод.
   - Как филолог могу заявить, что подобное предложение называется, не "услуга за услугу", а чистой воды шантаж, - иронически ответствовал Эрик. - Но я, конечно же, согласен. Я так предполагаю, что у вас текст с собой, раз уж вы шли на встречу с переводчиком, хотя нарвались вместо того на меня?
   Сэм расстегнул куртку и вынул из внутреннего кармана стопку мятых отпечатанных на принтере снимков Куперовского манускрипта.
   - Сколько здесь листов? - спросил Эрик, принимая их из рук Сэма и перебирая пальцами, как колоду карт. И тут же задал новый вопрос: - Вам как нужно, точно и с соответствующей стилистикой, или основной смысл?
   - Скажем так, требуется точный смысл, как в инструкции, стилистику можно отбросить...
   - ...за ненадобностью, - проговорил Эрик. - Если уж на то пошло, стилистика является одной из ключевых составляющих точного смысла, но...не будем об этом. Книжки подержи, - Эрик довольно-таки бесцеремонно вручил свою стопку старшему Винчестеру. Дин промолчал, повернул их к себе корешками и прочитал. На них значилось: "Средневековая исландская сага и устная традиция: дискурс и метод", "Синтаксис исландского языка", "Истоки исландской литературы", "Сага о Вёльсунгах", "Сага об Эйрике рыжем", еще какой-то "Ко..."
   - А что такое "конундрум"? - поинтересовался он у Эрика. В названии звучало что-то подозрительно чернокнижное.
   - Головоломка, загадка, иногда каламбур,- ответил тот, не глядя на него. - Но учиться читать лучше с более простых слов, - сказал так, словно дельный совет давал.
   - Знаешь, какая разница между такими, как ты, и такими, как я? - злясь, Дин решил поддеть Стентсона относительно его школярства.
   - Знаю, - Эрик не отрывался от бумаг.
   - Какая же?
   - Ты посредством головы соображаешь, а я конципирую.
   Эрик надел свои очки в стиле Роя Орбисона, которые сидели у него на носу как большая чернокрылая бабочка. С ними классические строгие черты его лица приобретали мальчишескую старомодную мягкость. Он быстро пробегал взглядом по фотографиям с рукописных листов, на одну страницу у него уходило не более тридцати секунд. Заложив руку за спину, он двинулся вокруг дуба, обогнул его и, выглянув из-за дерева, как бы между прочим предложил:
   - Может быть, кто-нибудь из вас сгоняет за гитарой, пока я распеваюсь?
   - Обойдешься, - огрызнулся Дин.
   - Едва ли, - рыкнул Эрик ему в ответ и вернулся, приблизился почти вплотную, с удивлением и недоверием смотря на Винчестеров. - У нас договор, а pacta, между прочим, sunt servanda.
   После недолгого препирательства Винчестеры решили, что в университетском саду вместе с распевающимся, как он сам это назвал, Эриком останется младший. Дину, конечно, было тяжело с его травмированной ногой идти до отеля и обратно, но Сэм намекнул ему, что в случае какой-нибудь неожиданности со стороны Стентсона, Дин может не справиться. Дин, недовольный, обеспокоенный, что-то ворча себе под нос, передал Сэму эриковы книги и посеребренный спецназовский нож, который ему удалось провезти через границу. После чего отправился обратно в сторону колледжа. Около самых ворот Дин обернулся. Издалека он мог видеть две фигуры около старого дуба. Его брат и этот странный молодой человек стояли на почтительном расстоянии друг от друга и подчеркнуто делали вид, что друг друга не замечают. Эрик углубился в чтение рукописи мистера Купера, содержателя эзотерического магазина.
  
  
  
  
   IV
  
  
   "...Что есть любовь? Нет на всем белом свете ни одной вещи и ни одного существа, земного или потустороннего, кое внушало бы мне столь великий трепет. Незаметно подкравшегося в ночной тьме лютого лесного зверя ты одолеешь силою и быстротой меча своего. Человек, божественным даром речи наделенный, внемлет голосу разума и совести. Диавола же, денно и нощно нас обольщающего и склоняющего ко греху, поборать следует молитвой, постом и строгостию, кои усмирят противные Господу стремления алкающей суетных утех плоти. Но где обресть оружье против любви? Лишь сердцу способно укрощать ее, но ничто так не сковывает, так не занимает сердце, как любовь. Непрестанно опаляя его своим огнем, любовь незримо изъязвляет и размягчает душу, каковая делается пред нею совершенно беззащитна, и уж нет ей никакого спасения. Подобно мотыльку устремляется она в огненную адову пещь. Любовь лишает всякого разумения, отнимает сон и покой. Влюбленный подобен одержимому демонами, ибо ум его помрачнен, а очеса его, на что бы ни взглянули, зрят перед собою один лишь образ возлюбленной. Подобен он и пьяному в том, что движения его становятся неловки, а речь темна и сбивчива. Тогда готов отринуть он от себя заботы и труды, забыть про господина или наставника своего и бесплотною мыслью уноситься в парадизы тщетных мечтаний. Ночь же паче всего приносит одержимому любовью горести и страдания, ибо во сне являются ему образы сладострастные и непристойные: так юницы с персями обнаженными предстают пред ним в круговертной пляске, гнут станы, смежают очи и уст не смыкают..."
   - О, сейчас самая клубничка пойдет! А этот отец Руперт был-таки порядочный пошляк...
   - Это ты - порядочный пошляк, Дин. Можно я продолжу?
   "...Но не лишь об одной повествую я здесь дурной любви, от каковой следует бежать, словно от бесовского наваждения. Любовь величайшее множество разнообразных ликов имеет, и даже святым нелегко бывает обольщение чувств отличить от жара божественной любви. Порою прячется она под личиною страстей ей противоположных. Так, влечение принимает обличье равнодушия, непотребство рядится в благочестивые одежды, а самое яростное плотское желание трудно разгадать за покровами ослепляющей ненависти. Размякшее, безвольное сердце по капле напояет отрава обмана, каковая широко отворяет в нем врата гордыне, отчаянию и безумию - демонам, кои, однажды поселившись в сердце, скоро низвергнут в геенну огненную и диавола добычей сделают душу. Трепещет естество мое, когда говорю я и о любви благой меж ближними, о сердечной привязанности, кою питают порой друг к другу мужи и жены. Потому как самое возвышенное духовное чувство, ежели не умеешь противостоять ему и бросаешься в самый жар его, вконец истончает дух, пламени пожирающему пергамент подобно. И будет счастлив гибнущий этой кровавою пыткой..."
   - Ну и занудство...Стентсон, а тебя по какой методике обучали, что ты теперь вот таким голубоватым слогом прямо с листа переводить можешь? Сэм, а слабо также?
   - Дин, изыди! А конкретно о ведьме там, надеюсь, написано?
   - Сейчас найдем, хотя вам двоим не мешало бы послушать наставления ученого человека. Короче, специально для тех, кому не терпится перейти к девочкам...
   "...Здесь поведу я свое повествование о Кристине из Энкёпинга, что жила два столетия тому назад, и отдалась демону, в облике инкубона, ей однажды явившемуся. Многия пороки влекут к себе младость и неопытность, ибо не находит в них вера надежной опоры. Сатана уловляет души, коварно расставляя свои тенета там, где внутренняя наклонность особую власть над поступками имеет и может подтолкнуть простеца на путь греховный. Особливо любезны диаволу жены юные, кои не разуму внимают, но вверяют себя чувственным порывам. Они по природе своей вместилище греха суть. Жены эти, хоть и сами себе не принадлежат, становясь игрушкой в руках врага человеческого, многия беды приносят добрым христианам при жизни, но и, кончив земное поприще и перейдя в безраздельное властвование сатаны, продолжают сеять худое семя среди живущих. Так говорят, будто крестьянская девушка, Кристиною зовомая, что жила недалеко от города малого Энкёпинг, с младых лет удивление у родичей и соседей вызывала своим веселым нравом, расторопностью и смелостью. Смелость же, говорю я вам, для жен и дев есть свойство характера дурное, ибо не признаком отваги, но дерзости является. Та хороша жена, что отцу и мужу, либо брату своему покорствует, о чести своей и мужней непрестанно печется и помыслы устремляет к Господу, а не к пустым забавам. Не должно мужу гордыне своей потворствовать и желать того, что Господь иметь ему заказывает, но нет большей пагубы, чем егда жена восхочет от своего удела отречься, каковой велит ей дни свои проводить в домашних заботах и молитве. Ибо в итоге ее дерзостное устремление не далее шелковых лент, кружев, сластей да плотских утех простирается, так как не дано ей по природе ни великую власть в руцех своих удерживать, ни на поле брани за сюзерена своего главу сложить, ни вкушать от плода знания. Кристина же в желаниях своих меры не ведала, хотя и до поры вела жизнь благочестивую. И вот однажды явился к ней на воскресной ярмарке человек знатный, одет был в платье черное из бархата, алым шелком и золотом расшитое, а на левом пальце безымянном златое кольцо со смарагдами и диамантами носил, и пыхали оные каменья, яко огненные. Видом был человек благороден, волос яко вороново перо, ус смоляной, а глаз агатовый востер, так и пронзает, подобно копию, и в самое нутро зрит. В плечах широк был, станом гибок, главу горделиво подымал, как и подобает дворянину. Черты сей человек имел благолепные, однако не тою одухотворенною красотой был красен, что встречаем мы у людей кротких и богобоязненных. Очи его глядели дерзко, рот его червленый и большой весьма искривляла усмешка, глас его звучал, словно река полноводная, и обольстительные речи излетали из его уст. Кристина поначалу трепет перед сим господином великий имела, очи опускала она долу и не могла вымолвить ни слова. Но мало-помалу речи человека над ней возымели колдовскую силу, и соблазн яко змий ядовитый вполз в ее сердце. И молвил сей человек: "В тот час, что увидел тебя, Кристина, поселилась во мне тоска неизбывная. Сколь много ни скитаюсь по свету, а такой красавицы, как ты, не видывал я ни в полночной стране, ни в полуденной". А надобно сказать, что Кристина редкостною пригожестью славилась, ибо была девицею рослою и сильною, стан имела гибкий и тонкий, а бедра округлые, словно колонна. Волосы ее подобны тирскому пурпуру были, нос - как башня церкви Святого Николая в Стокгольме, очи ее изумрудные - как воды северных фиордов, а лоб ее белизной своею подобен ледникам на горе Кебнекайсе..."
   - Горячая штучка, а, Сэмми?
   - Помолчи, Винчестер.
   "..."Будешь моей," - далее молвил человек, - "одарю тебя роскошью небывалой: парчою восточной накрывать стол будешь, а есть с золотых блюд, вина толедские пить будешь из венецианских кубков; носить будешь лионские шелка и брюггское кружево; спать будешь на гагачьих перинах и подушках райскими золотыми птицами расшитых; прислуживать тебе станет девочка-раба из далекой Эфиопии, стройная, словно деревце, черная, как адское пекло, глаза ее будут, как у серны, а зубы - жемчужные, словно облака; в сад твой пущу я сверкающих как драгоценные каменья фазанов и павлинов; в конюшню твою приведу долгогривого андалузского скакуна, ты будешь восседать на нем, словно инфанта испанская; сундуки твои наполню я такими сокровищами, каковых нет даже у царей Арабии..."
   - Опись имущества какая-то!
   - Повторяю, закройся и не сбивай меня с мысли.
   "..."Но ежели отринешь меня, то не увидишь никогда более счастья". И устрашилась Кристина, закрыла лице свое десницею и, еле дыша от великого трепета, промолвила: "Нет". Тогда господин посмотрел на нее, аки коршун на агнца, сатанинское черное пламя взметнулось в зеницах его, и Кристина в ужасе бежала. Но немного дней прошло, как поняла Кристина, что все более и более думает она о том человеке. Куда бы ни направила она стопы свои, какому бы занятию не предалась, всюду следовал за ней его образ, черты его лепые, очи его огненные и речи сладостные. Начала она чахнуть и решилась на исповеди признаться в грехе своем и испросить совета у священника. Отец Родерик был человеком ученым, проницательный ум имел и великую доброту. Наложив на заблудшую деву строгую епитимью, он поведал ей, что во образе дворянина являлся ей демон, каковой неуемной похотью знаменит, и страсть имеет насмехаться над своими полюбовницами. Чтобы сбросить с себя оковы его чар, надобно молиться непрестанно, соблюдать строгий пост и трудиться, тогда мысли ее просветлятся, и диавольское заклятие потеряет над нею власть. Но Кристина, хоть и следовала наставлениям доброго пастыря, продолжала таять на глазах. Еженощно грезила она о черном человеке, и смутные желания ее лона склоняли ее к ужасным и греховным помыслам..."
   - Ага, все-таки клубничка будет!
   - "У стихов лишь тогда и соль и прелесть,/ Коль щекочут они, бесстыдны в меру,/ И легко довести до зуда могут..."
   - Стентсон, что это было?
   - Это было цитата из латинскаго пиита. Твой братец, взгромоздившийся на скамейку, аки кур на насест, меня уже достал. Дай ему пинка, Сэм, чтобы перестал кудахтать. Я могу продолжать работать? Благодарствуйте.
   "...Так минуло три года. И по истечении этого срока Кристина достигла такого мастерства в колдовском искусстве, что однажды весной, когда день с ночью равняются, удалилась она в лес и воззвала к демону, и он явился пред нею. И молвил насмешливо: "Разве не предлагал я тебе любовь свою? Разве не сулил сокровищ? Долго ж раздумывала ты, девица Кристина, будто не свинарники чистишь да белье стираешь, а как принцесса арагонская в неге и холе дни свои проводишь!" Кристина пала пред ним на колена и молила демона взять ее к себе. "Что пожелаешь, делай со мной, только не терзай боле, ибо силы мои на исходе. Три года мучусь я снедающей меня страстью, вкушаю пищу и не чувствую ее; работаю, а глаза мои не видят, что делают руки; молюсь, но не слышу, какие слова выговаривает язык мой. Не нужны мне сокровища, лишь любовь твоя, демон". Молвил ей в ответ демон: "Тогда желаю я верность твою всемерно испытать, и коли узрю, что хоть на мгновение пошатнулась она, то убью тебя, девица Кристина, ибо нарушила ты покой мой. И вот мое первое слово: не будет тебе, ежели останешься со мною, ни злата, ни серебра, ни парчи, ни шелков, ни кружев, ни каменьев драгоценных, ни слоновой кости, ни эбенового дерева, ни служанок эфиопских, ни коней андалузских, ни солнца, ни травы, ни дерев, ни матушки с батюшкой, ни небесной благодати. Будут тебе лишь голые скалы Тартара, мертвые воды Стикса, пепел от костей, вихрем по аеру проносящийся, да огнь вековечный". Кристина отвечала: "Лишь бы ты был рядом, демон!" "Вот мое второе слово: предстану тебе в истинном своем обличии". Кристина затрепетала всем телом, но отвечала твердо: "Хочу слышать голос твой, шуму моря подобный, и в бездонные страшные пропасти очей твоих заглядывать; лице свое ветру от жаркого дыхания твоего подставить, прильнуть устами к устам твоим, ладони возложить на щеки твои, подобные серым бесплодным равнинам; хочу власы твои, аки клуб аспидов сплетенные, гладить, руками шею, скале подобную, обвить; хочу, чтобы когти и клыки свои ты вонзил в мои лилейные плечи и чтобы могучие крыла твои подняли меня в небо!". "Вот мое третье слово: служить мне будешь! Для князя тьмы должен я раз в столетье душ добыть числом шестьдесят. Буду отпускать тебя на землю сроком на двадцать семь лет, дабы, пока тело твое свежо и прекрасно, привела ты ко мне юношей числом треть от шестидесяти". И молвила Кристина еле слышно: "Что ни прикажешь, все исполню!". Тогда демон ударил своим посохом, и сотряслась земля, прямо у ног Кристины разверзлась бездна, и в сумрачных ее глубинах падшая узрела зев ада, полыхавший багряными и желтыми языками огня, среди которых метались бледные тени грешников, пытаемых легионами безобразных сатанаилов, и стон доносился оттуда, подобный гулу подземному. Выпростал дьявол шуйцу из-под плаща, каковым укутан был, и столкнул Кристину в провал, а сам низринулся вослед..."
   - Так...Есть там описание Кристины более подробное?
   - Щас сделаем...
   - Что значит, "щас сделаем"?
   - То и значит. Ты, может быть, полагаешь, что я на ходу придумываю? Я не скальд и не шпильман, делать мне больше нечего, кроме как вас изустным народным творчеством развлекать! Итак, назидательный опус Reverendi Patris Руперта, который за низвержением следует, пропускаем? О-кей.
   "...С той же поры в начале каждого столетья возвращается бессмертный дух Кристины на землю и водворяется с помощью колдовства демонского в теле младенца женскаго полу, каковой при рождении Господу Богу душу отдает. И знамения сопровождают ее исход из подземного мира. Так, в месте, где найдет новое свое воплощение, пожары, неурожаи и моровая язва случаются. Вырастает сие дитя в девицу бронзовокудрую, высокую и дородную, зеленоглазую, уста ее красны, как гранатовые яблоки, ланиты розовым кустам подобны, рамена белы словно лилии. Таковой сама Кристина была при жизни. Но, чтобы отличить ее от других девушек, довольно будет на ее левую щеку взглянуть, где вряд три родимых пятнышка выстроились, ибо отреклась пред всеми духами преисподней от Отца, от Сына и от Духа Святаго. А еще довольно на хребет ея посмотреть, вдоль коего изображение аспида имеет, ибо змию искушения себя вручила. А еще кольцо дьявольское то самое из золота с алмазами и изумрудами неизменно носит в знак обручения своего с диаволом. Рядом с нею ходит ее демон, иногда незрим, иногда облик старого наставника, а иногда миловидного юноши принимает. И потворствует сей бес всему, что она ни задумает, пособляет ей и наставляет ее. С младых годов сеет Кристина, где бы не появилась, распрю меж юношами и меж мужчинами, обольщает их колдовским своим обольщением, дабы растлить и увести от прямого, простого и благородного сердечного чувства. Готовы сии несчастные ради услаждения ее совершать любые безумства, и, соперничая друг с другом, неизменно на самое дно грехопадения опускаются..."
   -А дальше пять страниц занимает детальное описание ритуала изгнания демона со всеми заклинаниями, молитвами, крестными знамениями и прочим... Брать будете? А то у меня уже язык заплетается.
   - Та-ак...батарея садится... Давай, начало переведи, а дальше посмотрим.
   - Литания...псалом 54, моление о Божьей милости в предстоящем экзорцизме...Евангелие от Иоанна, 1, или от Марка, 16... потом осеняет крестом. "...Я изгоняю тебя, нечистый дух, истинное воплощение нашего врага, призрака, весь легион, во имя Иисуса Христа, выйди вон и беги из этого Божьего существа. То повелевает тебе Тот, Который сбросил тебя с небесных высот в земные глубины. Это повелевает тебе Тот, Который правит морем, ветрами и бурями. Итак, слушай и содрогайся, о Сатана, враг веры, недруг рода человеческого, носитель смерти, похититель жизни, нарушитель справедливости, источник алчности, причина беспорядка, производитель несчастий. Почему ты стоишь и сопротивляешься, если ты знаешь, что Господь Иисус Христос сокрушит твою силу? Бойся его, принесенного в жертву в Исааке, проданного в Иосифе, умерщвленного в агнце, распятого в человеке и затем вознесенного на небеса..." У-уф!
   - Дальше? Из середины прочти.
   - "...Ибо сам Господь повелевает тебе. Величие Христово повелевает тебе. Бог отец повелевает тебе. Бог Сын повелевает тебе. Святой крест повелевает тебе. Вера святых апостолов Петра и Павла и всех других святых повелевает тебе. Кровь святых мучеников повелевает тебе. Благоговейное заступничество всех святых повелевает тебе. Верность таинствам христианской веры повелевает тебе..." Все живы? В транс еще никто не вошел? В конвульсиях не бьется?
   - Я знаю, откуда это.
   - Неужели?
   - Вот здесь прочти.
   -"...Изыди, окаянный. Изыди, соблазнитель, полный порока и греха, враг веры, растлитель невинных. О ужаснейший, уступи место Христу, в Котором нет места твоим деяниям, Который поверг тебя, Который разрушил твое царство, Который взял тебя в плен и разорил твои владения..."
   - А вот тут?
   -"... Итак, изыди искуситель. Ты, чье жилище - безумие, чье обиталище - змий. Будь повержен и проклят. Отсрочек больше нет. Ибо взгляни: Господь приближается быстро, и его огнь горит пред ним и предшествует ему и испепелит его врагов везде. Ты можешь обмануть человека, но не можешь насмехаться над Господом..." Да везде одно и то же нейролингвистическое программирование...
   - Это только так кажется. А что в самом конце?
   -" ...он, который придет, чтобы судить живых и мертвых и весь мир огнем". Заключительная молитва, включающая песнопение, символ веры и разные псалмы. Занавес. Зрители, кто может, расходятся, остальных уносят друзья и родственники.
   - Ну, теперь все понятно, сюда вставлена глава из "Thesaurus Exorcismorum" Максимилиана ван Эйнаттена. Он у меня есть, по нему можно читать...
  
  
  
  
  
   V
  
  
   После встречи с Эриком Стентсоном Сэм и Дин пришли к следующему заключению: у прямого пути расследования истории ведьмы Кристины из Энкёпинга совершенно неожиданно появилась своего рода развилка. Можно было, конечно, придерживаться изначального плана и, воспользовавшись инструкциями Руперта Жалобщика, найти девицу, которая точно отвечает данному святым отцом описанию, проверить, числятся ли за ней какие-либо грехи, и провести обряд изгнания. Задача вполне выполнимая, хотя и сложная, в той ее части, где требуется раздобыть искомую девицу.
   А тем временем по городу будет разгуливать студент Стентсон - молодой человек с полудюймовыми клыками, который прячет физиономию под гримом, носит длинные волосы, закрывающие уши и лоб, надевает водолазки и перчатки, чтобы не показывать шею и руки; юноша, который говорит, как профессорский сынок, а дерется, как настоящий головорез. Смесь хорошего воспитания, амбиций "высокого среднего класса", железного самообладания и нервов.
   Историю он поведал, что и говорить, душещипательную, но лживую если не от первого до последнего слова, то, по меньшей мере, процентов на восемьдесят. Судя по всему, он так и не понял, что Сэм и Дин все видели: не было у него никаких ожогов, зато физиономия, как дьявольская маска, которую он довольно успешно прячет. И зубы у Стентсона свои собственные, можно за это поручиться. К великой досаде, Сэм и Дин оказались совершенно не подготовлены к встрече лицом к лицу со своим вчерашним подозреваемым. Из-за полного отсутствия информации и технического оснащения охотники оказались существенно ограничены в своих действиях, а посему не имели никакой возможности провести допрос по всем правилам. Спасибо, что хоть рукопись перевел после происшедшего... И пришлось его, конечно, отпустить.
   Классифицировать Эрика Стентсона Сэм и Дин не могли даже приблизительно. Но все же он был кем-то... Возможно существом безобидным, а, может быть, более опасным, чем вообще можно предположить, поскольку именно неизвестное всегда таит в себе наибольшую угрозу. Во всяком случае, он создавал впечатление человека, способного переходить определенные границы, недоступные простому обывателю. Когда Винчестеры позвонили Бобби и описали ситуацию, тот долго молчал и, в конце концов, ответил коротко:
   - Хрень какая-то...Может, смешанных кровей парень? Ладно, мальчики, я поищу, но о таком слышу в первый раз в жизни.
  
   Подробно бсудив эту новую, неожиданно возникшую деталь к общему портрету ситуации, Винчестеры решили, что младший займется документированными данными на мистера Стентсона, а старший пойдет по девочкам...по девочкам, с которыми вышеозначенный молодой человек общается. Конечно, Дин был вовсе не против получить ценные сведения и от Эриковских дружков, но как-то представлялось, что с дамами ему будет куда легче найти общий язык. И, выработав новый план, Сэм и Дин Винчестеры разделились...
  
   Поздним вечером дверь в комнату номер 8 в маленьком семейном гестхаусе на Моубрэй Роуд тихо отворилась. На пороге стоял Дин. Сэм поднял на него усталые глаза - он как раз сидел за ноутбуком и просматривал на сайте кембриджской команды по акробатическому рок-н-роллу ролики с прошлогодних соревнований в Глазго, где пара Стентсон-Трувер заняла второе место. Дин сиял, и Сэм с легким неудовольствием представил себе систему следственных мероприятий, которой брат привел в действие этим тихим вечером. Когда старший Винчестер пританцовывающей походкой подплыл к Сэму, от него повеяло виски, дымом женских сигарет и женскими же духами.
   Некоторое время Сэм и Дин сверлили друг друга глазами, как коты перед дракой, потом вдруг заулыбались и одновременно сказали: "Угадай, что!"
   - Нет, давай ты первый, - уступил Сэм.
   - Нет, лучше ты, - отказался Дин. - Сначала скелет, а потом мы на него нарастим такого, что ты упадешь, Сэмми, потому что брат у тебя все-таки гений! - Дин вытащил из угла стул и, да же не сел на него, а, скорее, повергся.
   - Ну, это мы сейчас посмотрим, у кого из нас брат гений, - ухмыльнулся младший. Так же, как и Дин, он был весьма собой доволен и не собирался свои достижения умалять. - Короче, данные следующие. Эрик Джей Стентсон, двадцать три года, студент четвертого курса скандинавского отделения колледжа Питерхаус, на хорошем счету. Родился в Лондоне. Родители: Матильда и Джейсон Стентсон, ассистент профессора и профессор соответственно в Королевском колледже, Лондонский университет. Занимались археологией древнего Междуречья. Разбились четырнадцать лет назад на частном самолете. Других родственников нет. Опекунство взяли старые друзья родителей, семья Алисии Чезвик и Джона Сорренто. Она - декан исторического факультета все в том же Лондонском университете, он - кардиохирург, вместе с компаньоном управляет частной клиникой, - Дин присвистнул. - Да, вполне с тобой согласен. У них, есть два собственных сына, Брайан и Сэм, один юрист, другой учится на социолога...
   - Юрист, это который Сэм, наверное, - со смешком предположил Дин.
   - Нет, это который старший, Брайан. Но это так, для общей картины. Короче, как ты можешь наблюдать, семейка еще та, - Сэм сделал небольшую театральную паузу и сверкнул глазами. - Теперь перехожу к маленьким забавным мелочам из жизни нашего английского пациента. Пункт первый. Относительно пожаров никаких сведений не обнаружилось, следовательно - бре-ехня-а. Зато имело место нападение... нет, не Стенстона, а на Стенсона, когда он был еще пацаном. Попал в больницу с травмами лица. Причем, естественно, лечили его в клинике Джона Сорренто. Дело висит незакрытое.
   Пункт второй. Имел место арест за драку. Наш подопечный здорово избил какого-то парня. У Стентсона были крупные неприятности, в том числе его чуть не исключили из университета. Однако нашлась куча свидетелей, которые показали, что, мол, не он начал, и что, мол, жертва вообще очень просила, чтобы дали в морду.
   - Что ж, бывает... Стентсон ведь добрейшей души парень: не может отказать, когда его просят, - вставил Дин со слегка саркастическим смешком. - Заметил, как он взвился в кафе?
   - Реплика с твоей стороны, кстати сказать, была не слишком вежливой, Дин, - заметил на то Сэм, не глядя на брата. - В общем, профессура ходатайствовала за Стентсона перед вице-ректором... и, как видишь, не выгнали. К слову о вице-ректоре... Мистер Эрик Джей Стентсон ни дня в своей жизни не ходил в школу. Почему? Непонятно. И когда были живы его родители, и в приемной семье он получал домашнее образование, хотя сводные братья премиленько учились в частной школе. Потом в девятнадцать лет он резко сдал уровень А по истории, литературе и иностранному языку, блестяще прошел собеседование и поступил в Кембридж. Впечатление такое, будто прежде достижения Эриком самостоятельности, его от всех прятали. А теперь уже свеженькие новости. У Стентсона три года тому назад отобрали водительские права.
   - Какая прелесть! Бабушка на переходе показала ему нехороший жест, а он не дождался зеленого цвета и притопил педаль? - поинтересовался Дин.
   - Удивительно, но я задал себе тот же самый вопрос! Именно после него вскрылось все самое захватывающее.
   - Сэм, не томи!
   - Оказывается, как-то ночью он спрыгнул со Старого моста в Хантингдоне. Вместе с автомобилем. Следствие пришло к выводу, что это была попытка самоубийства. Органы решили, что в следующий раз он может попытаться кого-нибудь протаранить, и лишили лицензии сроком на пять лет. При этом обязали пройти курс у психотерапевта. Пока курса он не проходил. Теперь, знаешь, на кого я вышел? - Дин отрицательно мотнул головой. - Я вышел на врача из бригады скорой помощи, который его вытащил и привез в больницу. Я лично с ним говорил по телефону. Я сказал, что провожу дополнительное расследование по делу Стентсона, и первое, что он мне заявил: "Случай какой-то совершенно невероятный!" Естественно, я осведомился, в чем заключается, по его мнению, особая невероятность данного случая. Он сказал, что машина пролетела вниз и вперед метров пятнадцать, врезалась в набережную и перед у нее от удара смялся в гармонь. Стентсона зажало на сидении так, что пришлось кузов разрезать на несколько частей. Парень был в жутком состоянии, когда его вытащили, ноги переломаны в нескольких местах, грудная клетка... Ты, кстати, можешь себе представить, чтобы кто-нибудь стал профессионально танцевать после этого?
   - С трудом.
   - Я тоже. Э-э... а потом врач мне сказал нечто удивительное: лицо у пострадавшего было словно наполовину в плотной, гладкой, черной с чуть сероватым отливом маске, и кожа на теле такая же... Как раз то, что мы с тобой видели. Потом Эрика повезли в реанимацию. А дальше появился Джон Сорренто с собственной бригадой врачей и какими-то бронебойными бумагами. И как только смогли, мистера Стентсона увезли опять в частную клинику. Как тебе вот такой сюжетный зигзаг? - Сэм, все это время сидевший, заговорщицки придвинувшись к Дину, откинулся на спинку стула.
   - Ну, просто очень-очень и весьма-весьма! - воскликнул Дин Винчестер. - Самое главное, теперь ясно, что с ним делать: поймать, набить морду и умыть.
   - Хорошо, а ты чем порадуешь? От тебя пахнет, как от розового куста.
   - Ну, посидишь в цветнике с мое, еще не так благоухать станешь, - засмеялся Дин. - А я, Сэмми, теперь вот тоже рок-н-ролл танцевать буду, - протянул он мечтательно. - Короче, Сэм, я пришел в эту их секцию и сказал, что хочу записаться. Ну, там туда-сюда, слово за слово...и тут я вижу ту самую девицу, с которой наш приятель зажигал на танцполе. Начали сначала просто переглядываться, и сразу стало ясно, что она обратила на меня внимание. Ну, короче, познакомились, потом пошли прогулялись, потом в бар заглянули, в один, второй, все дела...
   - Я представляю, - скептически заметил Сэм и сморщился. - Ты, кстати, пьяный?
   - Слегка навеселе, потому что иначе ну никак не получалось, - пожал плечами Дин. - Хочу сказать, что этот парень, Стентсон, умеет себе девчонок выбирать. Это просто фейерверк какой-то! Не девица, а атомный взрыв, честное слово. Мы с ней угорали даже когда это...то есть, не важно... Просто она заражает безудержным каким-то весельем: что ни слово, то каламбур, анекдоты сплошные. Честно говоря, я давно уже так не ржал...более того, я не совсем уверен, что я когда-либо вообще так ухохатывался. Она сказала, что со Стентсоном танцует уже три с половиной года. Я говорю: "А давай ты теперь со мной танцевать будешь?" Она ответила, что со мной она будет с удовольствием заниматься горизонтальными танцами, - при этих словах Дин с некоторым самодовольством усмехнулся. -А Стентсон, говорит она, - это вообще история отдельная, и что она его ни на кого не променяет. Судя по всему у них какие-то непростые отношения.
   - И это все?
   - Нет, не все. У нее рыжевато-каштановые волосы, зеленые глаза, красивые, как, прям, не знаю что, и три маленькие родинки на щечке.
   - Дин, зачем ты мне все это...
   - Ростом она почти как я, крепкая, сплошные мускулы, фигурка точеная. А знаешь, что у нее на спинке? У-ум...Такая татушка зелененькая, даже как будто переливается чуть-чуть перламутром, в виде змеи. От самой шейки... Я ее спрашиваю: "А что значит эта твоя татуировка?" А она мне говорит: "О, Тед! То, что вся отдалась соблазну! Иди ко мне..." Ой, забыл сказать, что зовут ее Крис Трувер.
   - Дин! - вскричал младший Винчестер. - Ты шутишь, или я тебя правильно понял?
   - Сэмми, не говори конундрумами, я после такого вечера плохо соображаю.
   - Ты нашел Кристину?!! Это она? Та самая Кристина?!
   - Да, как нефиг делать...
   - И ты с ней...
   - Нет, простите! - Дин поднял палец, как бы заграждая брату уста, прежде чем с них сорвется нечто непристойное. - Я провел с ней весьма приятный вечер. Она была готова его продолжить, но я же не развратник какой-нибудь, чтобы с девушкой на первом же свидании. Тем более с девушкой, которую нам придется...Вот черт...Жалко, конечно, - Дин сразу как-то помрачнел и сделался напряжен. - Надо теперь выяснить, не происходило ли в округе каких-нибудь безобразий с ее участием. Кстати, она сказала, что у нее есть парень, забавно она его охарактеризовала: маленький, бритоголовый качок. Предлагала познакомить.
  
   Остаток ночи Винчестеры просидели за компьютером, в поисках газетных сообщений о происшествиях интересующего их свойства, но почему-то почти ничего не нашли. Самый чудовищный инцидент в Кембридже за последние несколько лет заключался в том, что посетитель музея Фицуильяма не заметил, что у него развязались шнурки, и упал на старинные китайские вазы эпохи династии Цинь.
   Спать отправились под утро.
   - Только подумай, - рассуждал Сэм, лежа на своей постели, когда за окном уже понемногу начинал брезжить сероватый английский рассвет. - Ее приметы полностью совпадают с тем, что описано в куперовской рукописи, совпадение почти невероятное. Рыжие волосы, рост, фигура - это еще может быть случайностью, это слишком общо. Но родинки! Татуировка! И Стентсон нас не обманул в переводе, я проверял отдельные отрывки по словам - все совпадает. Потом, судя по тому, как ты ее описываешь, Кристина Трувер - девушка весьма...как бы это сказать...раскованная...
   - Не то слово...- бухнул полусонный Дин в подушку.
   - Такое поведение весьма свойственно демоницам, - продолжал Сэм. - Они отличаются безудержной страстностью, с помощью которой заманивают всяких охломонов, типа тебя, в ловушки, - Дин сердито хрюкнул. - А Кристина, по легенде, обязана привести своему демону двадцать душ...Интересно, а это тоже своего рода демон перекрестка или еще какой-то другой вид?...И еще этот Эрик Стентсон, которого она ни на кого не променяет. Дин, как ты считаешь, он может все-таки быть ее демоном? Помнишь то предупреждение о черте, который рядом с ней ходит? - Дин прогудел что-то не вполне артикулированное, но согласительное. - "Иногда невидим, иногда облик старого наставника, иногда миловидного юноши принимает..." - цитировал Сэм. - При известных оговорках он потянет на миловидного юношу... Хотя, черт... странные для демона вещи с ним происходят...
   - Сэм, уймись, давай хотя бы часа три поспим.
  
  
   ***
   Было четырнадцатое ноября, воскресенье. Хотя Эрик Стентсон и являлся человеком сугубо материалистических представлений о мироустройстве, он страдал своего рода трискадекафобией: не любил цифры тринадцать и ничего не мог с собой поделать. Если тринадцатое число проходило без эксцессов, Эрик сохранял убеждение, что рано успокаиваться.
   В проклятое воскресенье случилось то, что перевернуло все материалистические представления и посеяло смятение в его душе...
   По воскресеньям Кембридж, как и множество других городов Европы, погружался в традиционную дрему. Даже туристы притихали, словно бы прятались. Кто-то заседал в питейных заведениях вроде паба "Скрещенные ключи". Однако основная масса городского населения, совершив с утра краткую прогулку по магазинам, проводила день дома.
   Вечер наступил рано и, как только темнота разлилась по улицам, квартал, в котором находился дом миссис Трейтон, стих и затаился. Северный конец Паркер Стрит был не слишком живописным местом. Здесь улица напоминала каменные лабиринты Лондона, где "люди бездны" некогда влачили нищенское существование, наполненное непосильным трудом и глухим отчаянием. Кстати, работный дом тут тоже когда-то имелся. Теперь на Паркер Стрит было чисто и тихо, но она вопреки стремительному движению времени сохраняла свой неприветливый, хмурый и холодный викторианский вид.
   Эрик проводил этот вечер, завалившись на стареньком диване в гостиной с кучей книг и ноутбуком. Включил телевизор - дурная привычка, спасавшая его от чувства одиночества в пустом доме - и принялся неспешно пережевывать эссе, которое обязан был представить на рассмотрение во вторник. Однако полностью сосредоточиться на работе ему не удавалось. Он с досадой отметил, что оборачивается на каждый более или менее отчетливый шум. То кто-то проходил по улице, иногда даже прямо под его окном, то какие-то звуки долетали с заднего двора дома. Эрик слегка опасался неожиданного вторжения извне, поскольку был без грима. Миссис Трейтон он, правда, опять сделал внушение - слегка подействовало.
   Придя домой после обеда, Эрик сунул голову под душ и смыл всю "штукатурку", с неприятным чувством наблюдая, как по стенкам ванной стекают желтоватые полосы. Сколько лет он уже этим занимался? Десять? С тех пор, как стал понемногу появляться на людях. После поступления в университет - практически ежедневно. По часу с утра сидел перед зеркалом, как все равно, прелестница какая-нибудь, потом вечером смывал, затем новый цикл: наложил грим, смыл...Успокаивать себя приходилось лишь тем, что, если б легенда для страдающих особо жгучей формой любопытства, была правдой, жизнь его протекала бы намного безрадостней. Право, лучше вызывать недоумение, чем гадливую жалость.
   К слову о жгучем любопытстве. Те двое, Винчестеры - если это, конечно, их настоящая фамилия - не выходили у него из головы. Несколько дней они не показывались, но Эрик предчувствовал, что разговор в парке не станет счастливым завершением всей этой дурной истории. Эрик очень хорошо видел, если ему лгали. В случае с Винчестерами, он не мог понять, притворялись ли те, когда согласились принять его объяснение. Следовательно... притворялись, только очень искусно. Какими, к черту, феноменами они вплотную занимались? На вампиров что ли охотились? Главное, не похожи эти двое на сумасшедших, хоть ты тресни. Поступки совершают странные, но нет в них самих никакого признака душевной болезни. Конечно, Сэм Винчестер говорил неудобопонятную полуправду про их с братом деятельность. Однако все указывало на то, что некоей деятельностью они и вправду занимались, причем деятельностью целенаправленной и системной.
   ...Это же надо... чуть не отправиться на тот свет, как африканский слон... из-за клыков...
   Да еще тут эта их странная рукопись, какой-то преподобный Руперт из XV столетия, о котором ни он лично, ни профессор Рэдгрейв ничего не слышали. В электронных каталогах центральной библиотеки тоже было пусто. Может, это вообще подделка какая-нибудь XIX века, подобные подражания тогда встречались довольно часто. Нужно было либо самому идти в библиотеку и перерывать все архивы, которые еще не занесены в каталог, либо плюнуть на это дело...
   ...Как плевали до эпохи исторического материализма...Черт, из какой книги эта цитата?...
   А между тем братья Винчестеры, судя по всему, относились к своей скандинавской сказочке с каким-то уж совершенно неприличным трепетом. Хоть и пытались эти двое казаться спокойными и серьезными, они впитывали каждое переведенное Эриком слово, особенно в той части рукописи, где рассказывалось о внешности героини...
   Вдруг нехорошая мысль кольнула Эрика. Если они так серьезно относятся ко всему там написанному, уж не собираются ли они, чего доброго, искать девушку, подходящую под описание? Самое главное, с какой целью? Собственно, что за идиотский вопрос... Дьявола изгонять будут!
   Эрик непечатно выругался сквозь зубы и сел. Хорошенькая история получалась: он решил спустить все на тормозах, лишь бы не связываться с полицией, что для него было не только крайне неприятно, но и попросту небезопасно; он перевел двум этим "янки" их текст, лишь бы только вернули гитару и оставили в покое. Теперь они, вполне возможно, рыщут с этим описанием по округе и выискивают жертву.
   Экзорцизм, сколько Эрику помнилось, достаточно безобидная вещь. По меньшей мере, изгнание демона или беспокойного духа подразумевает лишь многочасовые молитвы, чтение Евангелия и повторение магических формул. От этого еще никто не умирал. Но что может прийти в голову Винчестерам, когда после многочасовых трудов они получат единственный возможный результат - истерику у девушки? А вдруг у них с братом припасено в рукаве еще несколько таких же вот сомнительных трудов по демонологии, и что если их авторы присоветуют жечь одержимую огнем, пытать раскаленными щипцами и рвать ноздри? Опять вспомнилось, что Дин чуть, было, не вогнал ему в грудь нож. Может, он просто разъярился из-за брата? Но ведь рука не дрогнула бы...
   Кроме всех вышеприведенных соображений, роившихся в голове у Эрика, была еще какая-то смутная мысль. Она была настолько туманной и неуловимой, что Стентсон долго не мог разобрать, что именно столь тяжким грузом давит на его сознание. Так иногда бывает, что с утра пребываешь в каком-то тускло-пасмурном настроении, словно ждешь чего-то, а потом, наконец, вспоминаешь, что тосол потек в машине и надо влезать разбираться.
   Эрик решил действовать пошагово, и с этой целью мысленно предпринял путешествие по тексту рукописи. Восстановил в голове забавно звучавшую женоненавистническую проповедь Руперта о плотской и всяких прочих любовях, перебрал события повести, печальнее которой нет на свете, добрался до заключительной части с выходом в современность. Что-то дрянное скрывалось именно там. Дева Кристина. Рыжие кудри, зеленые глаза, дьявольские отметины и знаки, по которым можно сходу вычленить ведьму из людской массы.
   ...Болливуд какой-то...У меня на попе есть родинка в форме слова "диэтиламид-d-лизергиновойкислоты"...У тебя должна быть такая же!...Ты моя сестра...сестра...
   Эрик сидел и курил сигарету, пуская дым в потолок. Вдруг у него появилось ощущение, отдаленно напоминавшее то, что чувствуешь, когда тебя бьют по голове. Он подавился дымом и сильно закашлялся.
   ...Крис!!!...
   Он чуть не вскрикнул. Да ведь она же точно подходит под описание из винчестеровской рукописи! И родинки, и даже устрашающего вида татуировка, из-за которой на второй или третий день их знакомства произошла вся эта смутительная и забавная сцена со словами "...Потому что я отдалась соблазну, иди ко мне!" А ведь эти два гаденыша были на концерте в четверг, они ее видели, они наверняка ее запомнили. Он, Эрик, сам, propia manu, навел их на собственную же подругу.
   ...Но, что за идеальные совпадения, вашу мать?!...
   Стентсон вскочил, выключил звук у телевизора и схватил мобильный, стал звонить. Трубку взяли быстро.
   - Крис, ты где? - безо всяких интродукций спросил Эрик.
   - А что? - удивленно спросили в трубке.
   - Ничего хорошего, - ответил Стентсон, чтобы слегка вывести ее из расслабленно-благодушного настроения. - Ты можешь мне сказать, где ты, что делаешь, и самое главное, есть ли вокруг народ?
   - Я иду к кампусу.
   - Ты одна?
   - Ну...как бы да...А что случилось? - голос девушки зазвучал обеспокоенно.
   - Сейчас быстро отправляйся к себе и нигде не задерживайся. Если вдруг увидишь двух парней...
   - Эрик, слушай, мне что-то страшно, - медленно проговорила Крис.
   - Ты не паникуй, - ответил Эрик, нервно ходя по комнате. - Пока все нормально, быстро иди к...
   - Просто... по той стороне кто-то идет...мужик какой-то...Я уж не знаю...
   - Свернуть есть куда?
   - Не-а...Ой! - вдруг вскрикнула Крис, но голос сразу повеселел. - Эрик, ложная тревога! Это же Тед, мы с ним познакомились недавно, сейчас я его и попрошу меня проводить. А от тебя я жду объяснений...
   - Подожди! Подожди! Какой еще Тед? - рявкнул в трубку Стентсон.
   - Вот такой, Тед Нюджент, американец, - ответила Крис, не понимая его тона. - Я что, отчиты...
   - Атлетического сложения, темно-русые волосы, зеленые глаза, весьма видной наружности? - перебил ее Стентсон.
   - Д-да...
   - Разворачивайся и беги. Связь не отключай, - жестко проговорил Эрик и вцепился себе в волосы, встал у окна, кусая губы.
   Трубка на некоторое время замолчала, лишь раздавалось шуршание и потрескивание, как при быстрой ходьбе. Появилась маленькая робкая надежда, что все обойдется. Может быть, опасения Эрика вообще ложны и выросли на пустом месте...Однако не более, чем через две минуты в трубке сотового телефона раздались крики. Они были сильно искажены связью и приглушены, звучали как в видеороликах на Youtube. Они казались чем-то нереальным, как и те мерзкие или жуткие кадры, которые народ выкладывает в интернете. Это просто не могло происходить на самом деле. Эрик с внутренним содроганием вслушивался в звуки, доносившиеся с улицы, примерно в двух милях от него, и чувствовал свою полную беспомощность...
   ...Душу выну...
   Шум в трубке усилился и перерос в монотонное гудение. Похоже, было, что Крис затолкали в машину и куда-то повезли. Эрик метался по комнате, как тигр в клетке. Звонить в полицию? А какой толк? Все равно он не знает, какая у Винчестеров машина. Телефон не отключают - значит, не заметили пока. Крис должна сказать что-то, должна дать какой-то знак ...если, конечно, она в сознании, если ей не заклеили рот, если сумочку с телефоном не закинули куда-нибудь в багажник, если на голову мешок не надели, если она знает место, куда ее повезли, и еще много разных если. Может, все-таки попытаться решить вопрос с помощью полиции? Пока у Крис включен сотовый, есть шанс весьма точно определить ее местоположение и безо всякого участия с ее стороны. Но полиция страшно неповоротлива и заторможена, тем более здесь, в провинции, где они последний раз обезвреживали таких преступников, как Винчестеры...скорее всего, никогда. Сейчас Эрик позвонит, расскажет, кто он такой, объяснит суть дела, ему сперва не поверят, потому что студенты, бывает, развлекаются; потом свяжутся со станцией, выяснят примерно, где Крис находится, вышлют наряды, перекроют дорогу...А вдруг Винчестеры ее убьют при первых признаках опасности, а сами скроются?
   Эрику больше всего хотелось опрометью броситься из дома, только он не знал, куда ему бежать. Прошел в кухню, где связь была чуть лучше, сел на край стола и замер, почти не дыша, пытаясь из неприятного скрежета и шума выловить человеческие голоса.
   Следующие пятнадцать минут потянулись как бесконечная размеренная спокойная пытка. Как тогда, в машине: он был не в состоянии шевельнуться, дикая боль во всем теле, визг болгарки над самой головой, желтые искры дождем и жуткая неизвестность впереди...
   И вдруг он сорвался с места.
   ...Умница...Молодчина...
   В трубке еще раздавались возмущенные крики и ругань Крис. "Андрей Меньший? Какого..." Она начала сквернословить, видимо, чтобы отвлечь внимание бандитов от зачем-то ею произнесенного вслух названия. Эрик отключил телефон, пока Винчестеры чего-нибудь не заподозрили и не переменили дислокацию. Взлетел на второй этаж в свою комнату, перевернул матрац и вынул два японских кинжала танто в простых деревянных ножнах, сунул их за пояс джинсов.
   ...Ну, Овада-сан, не дожил ты до этого момента...как же ты хотел, черт тебя возьми, чтобы я кого-нибудь прикончил... лучше б я до этого момента не дожил, честное слово...
   Схватил кожаную куртку, ту самую, с длинным порезом от винчестеровского ножа с левой стороны на плече. Правда, миссис Трейтон уже успела отнести ее в мастерскую и вернула обратно заклеенной. Надел кроссовки, спрыгнул с лестницы прямо на пол первого этажа, рванул через малюсенький садик миссис Трейтон в гараж, где стоял мотобайк. Слава богу, на него, хотя бы, не нужны права. Открывая ворота, Эрик случайно краем глаза взглянул на стоявшее в пыльном углу старое, изъеденное тонкими нитяными трещинами зеркало. В нем отразилось его лицо.
   ...Черт с ним...как-нибудь с Крис объяснюсь...
   Крис была все-таки умной девочкой. Она предельно точно обозначила место, куда привезли ее Винчестеры, и Эрик хорошо знал, где оно находилось. "Андрей Меньший" это маленькая полузабытая церковка рядом с Ньюмаркет Роуд, также ее называли Аббатской Церковью. Нужно признать, что место было выбрано мастерски. Аббатская церковь представляла собой значительно перестроенное здание XIII века. Церковь и церковные ворота постоянно держали запертыми, а службы здесь проходили только раз в месяц. Эрик как-то днем с приятелем совершенно беспрепятственно перелез через ограду, и, в общем-то, оказалось, что предприятие того не стоило. С южной стороны здания, не видной с улицы, было только крохотное церковное кладбище. Там среди густой травы торчали, как выбитые зубы, покосившиеся могильные камни. Склон холма уводил вниз - туда, где виднелись ухоженные садики. Само же святилище несло в себе дух грусти и нелюбви, словно престарелая, всеми покинутая вдова, переставшая выходить из дома и довольствовавшаяся лишь обществом своих десяти или двенадцати кошек. Приятель Эрика, словно мышкующий пес, ползал по траве с фотоаппаратом, ловя игру света и тени. А Стентсон, покуда курил и наблюдал за ним, думал о запустении, каковое неизбежно разрушает все плоды человеческой жизни, пусть им даже суждено простоять несколько веков. Все конечно...
   Эрик остановился на Ньюмаркет Роуд, немного поодаль от Св. Андрея минут через пятнадцать после того, как на полной скорости вылетел с Паркер Стрит. Поставил мопед и перешел через дорогу. Тихо. Подошел к литым чугунным воротам и подергал их слегка, чтобы не создавать шума. Заперты. Эрик оглянулся по сторонам, отступил, чуть разбежался, уперся одной ногой в витую решетку, рукой дотянулся до верхней поперечной перекладины ворот, оттолкнулся от кирпичной стены и живо взобрался на ворота. Несколько секунд он обозревал с высоты двор, после чего спрыгнул вниз. Глухой, совсем тихий удар - трава и осенние листья мягко подались под ногами. Во дворе было темно из-за высоких стен, отделявших его от улицы. Над северной стеной церкви нависали облетевшие кроны платанов, и тени от их ветвей покрыли стену будто бы узором из трещин. Стентсон, неслышно ступая по мощеной дорожке, проскочил вдоль стены, зашел со стороны погоста и заглянул в узкое тянувшееся под самую крышу витражное окно с проржавленной антивандальной сеткой. Внутри горело несколько огоньков от свечей, и двигалась чья-то тень, но больше ничего разобрать было невозможно сквозь толстое туманное стекло, затянутое изнутри паутиной. Могучие каменные стены гасили все звуки внутри церкви.
   Далее он прокрался, словно черный ведьмовской кот, к боковому входу в церковь. На всякий случай он потянул дверь, но она, натурально, была заперта. Встав на одно колено и прислонившись к затемненной стене, Эрик достал из кармана набор из трех отмычек, оставшихся еще с тех времен, когда Мисуаки Овада был жив и заставлял его осваивать множество навыков, которые, Стентсону, как мальчику из приличной семьи, не должны были бы пригодиться. Потратив на замок минут пять, Эрик скорее почувствовал, нежели услышал, легкий щелчок и медленно, сантиметр за сантиметром приотворил дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь и не произвести при этом шума или сквозняков. Проникнув в церковь, он оказался за алтарем.
   Внутри довольно гулко разносились голоса Винчестеров и его, Эрика, партнерши по танцам. Эрик неслышно переместился к проходу, открывавшему неф, и встал против него в темноте. Стал наблюдать, прикрыв нижнюю половину лица рукой. Со стороны могло показаться, что он пытается таким способом сдержать возгласы отчаяния. На самом деле он закрыл единственную часть своего лица, на которой имелась нормальная белая кожа, и его аспидная фигура совершенно слилась с чернотой неосвещенной внутренности церкви.
   Стентсон не хотел торопиться, чтоб не наломать дров. При столь невеликом расстоянии ему было бы достаточно метнуть кинжал в спину Дина - старшего Эрик уже давно определил как наиболее опасного и решительно настроенного из двоих Винчестеров - а уж с Сэмом он бы справился. Только меньше всего Эрику хотелось метать кинжалы и ломать кости. Насилие и, тем более, убийство - это наигрубейший инструмент, из всех, которые можно себе представить. Чем больше отдалялась во времени его истерзанная, обозленная и травмированная юность, тем отчетливее он это осознавал, тем сильнее менялся ракурс, в котором представал перед ним его собственный учитель. Кошмарный был человек, строго говоря, и не удивительно, что до него в конечном итоге добрались...
   Эрик, собрав все свое немалое хладнокровие, выжидал, стараясь понять намерения двух престранных братцев из-за океана.
   Между тем Крис, видимо, недавно помещенная на свое теперешнее место, плакала и громко просила Винчестеров объяснить, что происходит, и что им от нее нужно. С сарказмом, от которого Стентсона передернуло, Дин Винчестер пояснил, что ей, ведьме Кристине из Энкёпинга, после многих веков всяческих бесчинств, совращения малолетних и престарелых, стравливания людей и обращения их в лягушек, наконец-то пришел законный кирдык (именно так он и выразился). Затем Дин принялся расхаживать вокруг нее. Смотрелся при этом как лев из зоопарка - лев был сытый, но дрожащую от страха жертву оставлять в покое все равно не собирался. Крис находилась в центре какого-то рисунка, начертанного на полу перед алтарем. Она не была связана, но просто стояла на коленях и плакала, вытирая слезы рукавами кофточки. Почему-то казалось, что она плачет не от страха, а скорее от горя. Эрик никогда не видел Крис в таком состоянии. Она не столь сильно напугалась, даже когда ее во время тренировки уронил Джед Кауфманн. Она разбилась, ударилась головой и получила сотрясение, но, когда Эрик тащил ее на руках к машине скорой помощи, все больше отшучивалась и просила не лупить Кауфманна, потому что, мол, не всякий может справиться с такой телицей, как она. Эрик не подозревал никогда, что Крис была такой трусихой... Вдруг осознание одной незаметной и вместе с тем чудовищной вещи заставило его похолодеть: он думал о Крис, как о дорогом ему воспоминании, так, словно бы уже потерял ее, хотя вот она сидела в нескольких метрах, живая и, в целом, невредимая. Он попытался прогнать это чувство, но от этого оно лишь разрослось и словно щупальцами сдавило горло.
   Эрик внимательно окинул взглядом инструменты Винчестеров, разложенные на алтаре и на полу - только записи, фляжка, свечи и деревянное распятие. Пока ничего колюще-режущего заметно не было. Это чуть-чуть успокаивало. Стентсон продолжал наблюдать, хотя у него периодически подкатывал ком к горлу от плача Крис.
   Дин Винчестер принялся перечислять какие-то имена: французские, фламандские, немецкие; называл титулы, города, годы, словно инквизитор, зачитывающий обвинение подсудимой. Он говорил, что все эти люди некогда потеряли из-за нее сначала разум, а потом и душу, что всех она привела к сатане, что грехи и преступления совершенные ее прошлыми любовниками, заслуживали страшнейшей кары. Говорил, что она коварно устраивала ловушки, искушала и направляла их шпаги и кинжалы в сердца друг друга. Удивительно было, что девушка не возражала и не отрицала того, что говорил Винчестер старший, стало даже казаться, будто на ее лице, сделавшимся очень печальным, появилось выражение скорби и признания вины. Она больше не просила ни о чем, не требовала ее отпустить, она лишь сидела неподвижно, и слезы лились из ее глаз.
   На полу и на скамье было расставлено несколько восковых церковных свечей, которые создавали своего рода капсулу света вокруг троих. Свечные язычки чуть подрагивали от движения воздуха, и на лице перемещавшегося по кругу старшего Винчестера колыхались тени. Дин был не похож на себя, на того придурка, который мешал Эрику переводить рукопись своими колкими шуточками. В его твердых мужественных чертах появилось что-то страшное. Сэм в это время раскладывал на алтаре книги и бумаги, в руках все время держал какую-то толстую тетрадь. В нем не было и следа того злорадного задора, который временами вспыхивал в глазах старшего брата. Сэм Винчестер выглядел понурым, но сосредоточенным, словно происходившее было для него тяжким, но необходимым трудом. Они были совершенно серьезны и точно знали, что делают, они как будто ясно представляли, что скоро произойдет, и были вполне уверены, что все будет так, как они планируют. Словно проделывали это уже много раз. Эрик сжал в правой руке лезвие кинжала и неотрывно следил за Винчестерами, прежде всего за Дином.
   Закончив какие-то свои приготовления, Сэм вышел вперед, открыл толстую тетрадь и принялся монотонно читать на латыни. Эрик вслушивался в слова. Он не мог назвать себя специалистом по богослужебным текстам, но догадался, что это был псалом.
   ...Какой бишь там прописывал Максимилиан ван Эйнаттен от одержимости? 54-й, кажется...
  
   ...QuСniam declinavИrunt in me iniquitАtes: et in ira
   molИsti erant mihi.
Cor meum conturbАtum est in me: et formМdo
   mortis cИcidit super me.
Timor et tremor venИrunt super me: et contexИrunt
   me tИnebrФ...
  
   ...Ну что за фонетика...
   Звуки мертвого языка, произносимые с сильным американским акцентом, плыли в холодном воздухе и поднимались к высоким темным сводам церкви, будто десятки и сотни таинственных и волшебных существ. Сэм говорил все громче, в его молитве появился жар, и, чем дольше он читал, тем сильнее начинало казаться, будто что-то мечется по стенам, заставляя их гудеть. Тьма стала сгущаться, и уже только в освещенном свечным пламенем круге возможно было разглядеть хоть что-нибудь. Воск струями сбегал на пол, язычки огня подергивались.
   Между тем Крис побелела пепельной бледностью. Она начала кричать и причитать, в смертной тоске и ужасе. В том самом ужасе, о коем говорилось в псалме. Она все умоляла Сэма прекратить. Тот ее не слушал. Дин стоял, скрестив руки на груди, и холодно взирал на девушку.
   ...Хватит, это уже переходит все границы... чувствуешь себя соучасником...
   Крис вдруг подняла голову и уставилась в темный провал за алтарем, как будто кого-то заметила. Ее зеленые глаза округлились. Заметив это, оба Винчестера рывком повернулись в ту сторону, куда смотрела девушка. Дин выхватил пистолет, взятый днем ранее напрокат у мистера Купера, и прицелился.
   От черноты, густым облаком стоявшей в помещении за алтарем, отделилась фигура. Человек вышел из своего укрытия и довольно медленным, но уверенным шагом приблизился к Винчестерам, несмотря на оружие, направленное прямо на него. Свечное пламя заколыхалось, и в его колеблющемся свете казалось, что лицо человека сделано наполовину из черного полированного обсидиана, а наполовину из старинной слоновой кости. Выражение лица напоминало ту застывшую сосредоточенность, что можно видеть на скульптурных портретах античных полководцев. Серые глаза казались необычайно яркими на этом непроницаемом фоне, отражения свечей играли в них и казались собственным демоническим пламенем в глубине зрачков. Он чуть прищурился, смотря на Дина. У переносицы пролегла тонкая вертикальная складка.
   - Извините, что без приглашения, - медленно произнес человек низким голосом, продолжая надвигаться на Дина.
   - Стоять! - проревел тот.
   - А можно я присяду? - Эрик, стараясь не делать резких движений, сел на скамью, первую в ряду, тянувшемся до самого западного входа. Положил ногу на ногу и обхватил колено руками. В рукаве его был спрятан длинный широкий кинжал с малой круглой гардой. - Простите еще раз за то, что внедрился к вам столь внезапно, - продолжил он вежливо, но холодно. - Однако я тоже чувствую в некотором роде ответственность за коловращение, которое здесь происходит. Вы продолжайте, не обращайте на меня внимание. Я просто прослежу за тем, чтобы вы не вздумали выместить злобу на девушке, когда до вас, наконец, допрет, что дьяволов в этом помещении нету. Равно как их нет и в любом другом месте. Что их вообще не существует, мать вашу! - вкрадчивый сначала, тон Эрика через несколько ступеней перешел в лай.
   - Стентсон, я не знаю, что ты такое - тобой я еще займусь, - проговорил Дин, - но если ты сделаешь хоть одно движение, я вышибу тебе мозги. Ты не представляешь, во что ты ввязался. Сэм! Читай! - старший Винчестер не отрываясь смотрел в напряженное лицо Стентсона, напоминавшее лицо статуи, но с живыми и острыми глазами.
   - Да, Сэм, читай! Что там было? Тимор с тремором на тебя венерунт?
   А Сэм и не переставал, он только на несколько секунд отвлекся, но, как только Стентсон сел и заговорил с братом, он немедля продолжил молитву. Нельзя было прекращать, ни при каких обстоятельствах. Особенно сейчас, когда все уже началось. Крис снова начала кричать. Кричала она страшно и жалобно, умоляя Эрика сделать хоть что-нибудь, просила его остановить обряд, остановить Винчестеров. Вопли ее были просто невыносимы и могли кого угодно вывести из равновесия. Дину хотелось заткнуть уши, но он стоял наизготовку против Стентсона.
   - Крис! Кристина! - наконец рявкнул на нее Эрик. - Приди в себя! Я здесь! Что с тобой происходит? Не сходи с ума! Эти двое ничего мне не сделают, а, тем более, тебе. Пусть их упражняются в латыни... Ты можешь объяснить, чего ты боишься? - только стоны в ответ. - Ты пушки его испугалась или на тебя так обстановка действует? Ты видишь, что эти люди очень сильно заблуждаются...
   Крис ничего не отвечала, она согнулась пополам на каменных плитах пола и только повторяла: "Эрик, пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!" Сэм взял с алтаря раскрытую книгу и читал окрепшим голосом, который, казалось уже невозможно остановить, как поток, сметающий скалы на своем пути. "Vade retro, Satana!" повторялось устрашающим средневековым рефреном. И снова начало казаться, будто что-то двигается, пульсирует в темноте, носится по стенам, под потолком, ударяется в углы.
   - Эрик! - неожиданно Крис поднялась с колен. Она сложила дрожащие руки словно в молитве и посмотрела на него странными угасающими глазами, в которых было столько неизбывного горя, что Эрика охватил настоящий ледяной ужас. Дин повернул голову в ее сторону. - Я знаю...- она захлебнулась рыданием, - Ты сейчас не понимаешь...Я уже погибла, но я не хочу... уходить... отсюда...от тебя...хоть ...ты не для меня создан... Пожалуйста, останови их...- ей было невыносимо тяжело говорить, словно какая-то сила рвала ее душу на части. - Останови...еще не пришел мой срок...
   Голос Крис Трувер резко оборвался. И в следующую за тем секунду Эрик метнулся вперед. Дин, когда заметил это движение, рефлекторно нажал на курок. Раздался оглушительный выстрел, отдачей руку Дина дернуло вверх. Еще один выстрел. Эрик нырнул под локоть и зажал руку и шею Дина в мертвом захвате. Пистолет выбило, и он откатился куда-то далеко в сторону. В таком положении Винчестер мог только левой рукой дотянуться и врезать Стентсону по ребрам, потом стал бить его ногами, но тот довольно легко завалил Дина на пол. Вес у Стентсона, как Дин уже второй раз имел возможность убедиться, был немалый, несмотря на не очень крупную и изящную фигуру. Дин рвался, напрягая всю мощь своей мускулатуры, Стентсон удерживал его еле-еле, из последних сил, но не уступал. Потом он вдруг убрал правую руку с затылка Винчестера, несколько секунд держал, словно в объятиях, головой и левой рукой - Дин, почувствовав ослабление хватки, принялся яростно осыпать Стентсона ударами. Где-то вдалеке его брат страшным и властным голосом читал заклинание, словно перекрикивая невидимую и безмолвную бурю, чье содрогание разлеталось по церкви. Еще через мгновение прямо на щеку Дина легло пятнадцатидюймовое лезвие. Он увидел перед собой искаженное лицо Эрика, оскаленные от напряжения зубы, открывшиеся до десен клыки.
   - Сэм, читай!!! Я справлюсь!
   - Сэмюель Винчестер! - заорал Стентсон диким охрипшим голосом, смотря Дину в глаза и сильнее вдавливая лезвие в кожу. - Остановись немедленно, иначе я заколю твоего брата к дьяволовой матери!
   Сэм обернулся на его голос и ледяным взглядом посмотрел на Эрика.
   - Я справлюсь с ним!- орал брату Дин, чувствуя по дрожанию руки Эрика, что тот колеблется.
   Тут поток заклинаний, проговариваемых Сэмом, как ножом прорезал страшный пронзительный крик девушки. Она изогнулась в той самой чудовищной судороге, которую описывают старинные авторы-богословы и чернокнижники.
   - Сэм, черт тебя побери!!! Прекрати чтение! - клинок вдруг ушел с лица Дина. Стентсон ловко перехватил лезвие, отвел корпус назад и резко выбросил руку вперед...
   - О-о-ох!!! - вскрикнул Сэм и выронил от боли книгу.
   Тут же черное облако окутало Кристину. Оно вырвалось не изо рта, как обычно это бывало при изгнании демона, а откуда-то из груди девушки. Облако поднялось к потолку и мгновенно разлетелось клочьями, исчезло. Кристина обмякла и замерла.
   А дальше Дин не помнил, как ему удалось освободиться, но, уж освободившись, он избивал Стентсона до тех пор, пока тот не потерял сознание. Дин рассвирепел, он думал, что Сэм...
   ...Сэм остановил его. Он прижимал руку к раненому плечу, но уверял, что это просто царапина... И еще сказал, что так ножи не метают, если хотят убить ...
  
   Прошло несколько времени, прежде чем Эрик пришел в себя. Лежал он на полу, почти под самой церковной скамьей, лицом вниз.
   Тишина была, как под одеялом. Только Сэм и Дин тихо ходили, гасили свечи и собирали свой магический инвентарь.
   Невозмутимая тишина теперь, когда буря улеглась. Буря нездешняя, вырвавшаяся из потустороннего мира.
   Могильная тишина теперь, когда голос Крис смолк.
   Она лежала на стылых плитах пола. Белая. Мертвая.
   ...Ей холодно...
   Эрик сделал над собой усилие, чтобы встать. Его как будто раздавило. И не потому, что Дин его измолотил, он и не сопротивлялся вовсе. Потому что воля и силы покинули его, когда Эрик увидел вырвавшуюся из тела Крис волну чего-то иссиня-черного. Облако, которое мгновенно исчезло, унеся с собой ее жизнь. Эрик с трудом выдрался из-под лавки, сел на пол и закрыл лицо руками.
   - Вот и все, нет ее больше, - вдруг раздался прямо над ухом негромкий знакомый голос. - Придется и мне последовать.
   Стентсон, похолодев, быстро обернулся. Прямо около него на скамье, положив ногу на ногу, сидел человек. На вид ему было лет около сорока, невысокого роста, волосы острижены совсем коротко, коренастый и очень мускулистый. Одет он был в тренировочные брюки и футболку, словно минуту назад сидел дома перед телевизором. На ногах домашние стоптанные тапочки. Человек задумчиво курил сигарету.
   - Калеб? - Эрик не узнал собственный голос.
   Сидящий как две капли воды походил на бойфренда Крис, того самого странного, забавного, туповатого и простоватого человека-медведя, который время от времени появлялся подле нее. Только теперь в его лице что-то переменилось, пропала всегда присутствовавшая в нем глупинка. Оно было серьезно и проницательно.
   - Да благословит Господь, - неожиданно произнес человек ровным сильным голосом, не обращая на Эрика внимания, - трепетных, мятущихся, сомневающихся и медлящих, равно как и упорных, убежденных и стремительных. Да ниспошлет он благодать и на тех, кто сбивается с пути, и на идущих, не сворачивая, прямой дорогою. Благословенны пусть будут и те, кто смотрят внутрь себя, и те, кто, взирая лишь на мир внешний, закрывают глубины собственной души. Ибо конец всегда один, и что первые, что вторые в равной степени лишь преумножают горести и страдания этой печальной и грешной земли...Аминь.
   Затем человек встал, сплюнул раздраженно на пол церкви и ушел.
   Видение исчезло.
  
   - Эрик, очнись!
   Эрик отвернулся от хлопавшей его по щекам мокрой руки. Над ним наклонился Сэм Винчестер. Его лицо казалось почти невидимым в окутавшей церковь тьме.
   - Эрик, ты в порядке? - спросил он.
   - Нет, - ответил тот голосом, в котором не было слышно ни одной эмоции.
   - Надо уходить, - говорил Сэм. - И тебе тоже. Ты в состоянии подняться? - голос Сэма звучал удивительно мягко.
   Стентсон лежал на полу, почти под самой церковной скамьей. Он пролежал так несколько минут, потом с трудом выдрался из-под лавки, сел на пол и медленно повернул голову в сторону Крис. Она была распластана на полу. Казалось, что она спит, и ей снится кошмар. Он видел ее однажды спящей, когда вся команда ездила в Шотландию на соревнования. И тогда ей тоже снился дурной сон. Она говорила, что ей постоянно снятся кошмары, и каждый раз начинала нервно смеяться...
   Эрик сидел, окаменев, и смотрел на нее. Он чувствовал, что если сейчас он сам или кто-то другой нарушит его кататоническое состояние, с ним что-нибудь сделается. Он боялся, что взвоет, как сбитая на шоссе собака... да, он и был собакой под колесами... на асфальте... поднимающей морду к солнцу и кричащей ему о своей смерти...
   Дин и Сэм складывали вещи в сумку.
   - Вы ее оставите здесь? - наконец, спросил Стентсон все тем же голосом.
   - Будем думать. Стентсон, ты нигде своих отпечатков не оставил? - много раз за свою жизнь Дин видел этот ступор. Надо было заставить человека хоть что-то делать.
   - Нет, нигде, - как автомат сказал Эрик.
   - Хорошо. Теперь ты должен идти...И сделай так, чтобы тебя никто не заметил. Будь готов к тому, что с тобой захочет пообщаться полиция.
   - Когда вы уедете из города? - опять как-то странно спросил Эрик.
   Дин нахмурился, удивленный вопросом, и взглянул искоса на брата.
   - Как пойдет, - проговорил он осторожно.
   - Я бы хотел поговорить с вами, - по-прежнему безучастно, мертво сказал Эрик. - Только не сейчас. Сейчас не могу...
   - Посмотрим. Иди.
  
  
  
  
   IV
  
Дин и Сэм Винчестеры подошли к двухэтажному угловому зданию на Паркер Стрит. Был солнечный прохладный день, но улица, на которую с обеих сторон смотрели плоские желтовато-серые кирпичные фасады домов ленточной застройки, казалась несколько хмурой. Дома были отгорожены от тротуара низкими крашеными в черный цвет решетками. Не было клумб под окнами - вся зелень пряталась на приватных, скрытых за высокими кирпичными стенами задних дворах. Сверившись с адресом, нелегально добытым в полицейском архиве, Сэм поднялся на порог и позвонил в дверь, Дин стоял позади. Через пару минут открыли.
   - Меня бросает в дрожь от одного вашего вида. Проходите, - Эрик Стентсон сказал это спокойно, даже вежливо и отступил в сторону, впуская Винчестеров. Тут же захлопнул за ними дверь, отвернув лицо, протиснулся в узком коридорчике мимо Сэма и пошел в глубину дома, жестом пригласил братьев проследовать за ним.
   Внутри дом казался намного меньше, чем снаружи, хотя потолки были высокими. Их пересекали многочисленные балки из лакированного дерева. В гостиной был камин. Фарфоровые статуэтки мальчиков-пастушков и девочек-цветочниц на каминной полке, вазочки. Мягкая мебель ухоженная и аккуратная, но уже довольно неновая. На полках многочисленные награды и кубки. Дин заложил руки за спину и с любопытством осмотрел обстановку. Подошел к выставке наград и вслух прочитал выгравированные на кубках надписи.
   - Член Королевского Садоводческого Общества. Лучший садовод 1986 года, Кембриджшир. Стентсон, твои? - поинтересовался Дин, посмеиваясь.
   - Как же иначе. Я еще и гладью вышивать умею, - отозвался Эрик из кухни. По голосу его было совершенно непонятно, шутит он или нет. - Это мистера Трейтона, покойного мужа моей домовладелицы, - пояснил он, когда Дин появился на пороге. - Заходи.
   Уровень пола в столовой оказался существенно ниже, чем в основной части дома, и Дин, оступившись, чертыхнулся. Сэм поцокал на это языком. В маленькой светлой комнате с большими окнами и обшитыми деревом стенами стоял громоздкий обеденный стол, накрытый свежей клеенкой, три стула в шератоновском стиле, угловой диван. Дверь в сад была приоткрыта, и с улицы лениво дул прохладный осенний ветерок. Дин с удовольствием опустился на мягкий диван. Сэм выдвинул тяжелый стул, который страшно скрежетал по шахматному полу ножками, словно сопротивлялся, и сел боком к столу. Стентсон убавил громкость проигрывателя, в колонках которого звучал хрипловатый голос.
   ...Living is easy with eyes closed...misunderstanding all you see...
   - Чай, кофэ, наркотики, рок-н-ролл?- осведомился Эрик холодно-вежливым тоном, который, как уже не раз замечали Винчестеры, служил неизменным прикрытием для его старательно упрятываемых внутри эмоций. Эрик выглядел очень уставшим и разбитым... убитым...
   Сэм и Дин старались не разглядывать его излишне пристально, но не делать этого совсем было практически невозможно. Эрик был в вытертых светлых джинсах, белой футболке с надписью "Один день Святого Патрика. 364 дня тренировки" и расстегнутой ковбойской рубашке. Без грима. Шея и руки открыты. Кожа - как шкура у черного леопарда агатовая, только нижняя половина лица нормальная, а на остальной части лица словно бы приросшая к ней маска. Все-таки был он очень похож на какого-то демона неизвестной породы. Сейчас, при ярком свете дня и в столь нарочито-домашнем облачении, на фоне холодильника и полок с посудой Стентсон выглядел весьма экзотически. Причем нельзя сказать точно, стало ли в нем от такого антуража меньше бесовского, чем тогда ночью, в темной полузапущенной и жуткой церкви. Но линии лица очень правильные и твердые, словно резчиком сработаны. Теперь, при отсутствии кукольного грима, непроницаемая чернота и слабый блеск плотной, совершенно нечеловеческой кожи подчеркивали жесткость и строгость его черт.
   - А пива нету? - попросил Дин.
   - Извини, я бутылочное пиво редко потребляю, - ответил Эрик. - Есть довольно неплохой португальский портвейн.
   - Ну...- Дин посмотрел вопросительно на брата. Тот пожал плечами. - Можно...
   Эрик ушел на кухню и вернулся с тремя стеклянными тюльпанами, бутылкой золотистого портвейна и штопором, поставил все это на стол перед Сэмом и сказал:
   - Без церемоний. Сэм, открой пока, будь любезен, - похоже, забыл, что сильно ранил Сэму руку несколько дней назад. Сам опять ушел на кухню.
   Сэм же встал, взял бутылку и, временами морщась от боли, вынул пробку и принялся разливать вино по бокалам. Подошел Стентсон с большим желтым блюдом, на котором лежали ломти сыра: по одному краю желтые, по другому - беловатые с сине-зелеными точками и прожилками. Дин с интересом рассмотрел плесень в глубине сырных лабиринтов и не преминул заметить:
   - По-моему, там внутри кто-то живет, а мы его побеспокоили.
   Эрик устало отмахнулся и разложил вилки.
   - Брось, Дин, я же тебе не казу марцу предлагаю. Это стилтон, это глостер, познакомьтесь. К портвешку самая подходящая закуска.
   - А что такое "казу марцу"? - осведомился Дин Винчестер.
   - Деликатес, обсуждение которого за столом я лично всячески избегаю, - отрезал молодой человек и, взглянув на гадливо сморщившуюся физиономию Сэма Винчестера, прибавил: - Вон, Сэмми знает не понаслышке, потом просветит.
   Ведя таким способом беседу, Стентсон все время оставался серьезен и мрачен. Говорил он очень четко, как актер в старом английском кино, что-то вроде "Франкенштейна" или "Дракулы" конца 50-х годов. И очень занятно было, когда в этом винтажном оформлении звучали слова типа "портвешок" - словно профессор с кафедры оговорился. Дин весело ухмыльнулся одной стороной лица. Пожалуй, ему начинала немного импонировать прохладная и резковатая манера Эрика.
   Эрик сел за стол против Сэма Винчестера, и держал перед собой в обеих руках бокал, рассматривая его содержимое. Вернее, делал вид, что рассматривает, хотя мысли его были где-то далеко. Потом он оторвался от портвейна, поднял бокал и коротко бросил:
   - Ладно, ваше здоровье.
   Выпили. Думали при этом все трое о Кристине и о том, что пьют скорее за ее упокой, только почему-то боятся признаться.
   Портвейн был действительно очень хороший.
   - Ты сам-то как? - спросил Дин после долгой паузы.
   - Справлюсь, - отрезал Эрик. - Ее нашли утром в парке около Нью Сквэр, на скамейке. Склонны считать, что сначала ей стало плохо, а потом случился сердечный приступ... Ваших рук дело?
   - Ну...да. Мы решили замести все следы, чтобы не было шума по этому поводу, - пояснил Сэм.
   - Да...как же иначе...- неопределенно произнес Стентсон.
   - Тебя в полицию вызывали? - спросил Дин.
   - Только на опознание, - ответил коротко Эрик и долго над чем-то раздумывал, прежде чем задать свой вопрос. Наконец, он, чуть прищурившись, посмотрел на Дина и сказал: - Значит, это ваша работа? - Винчестеры одновременно кивнули и одинаково пожали плечами. - И...как оно вам? Заснуть по ночам легко удается? - голос его временами слегка садился.
   - Ну, Эрик, - Дин не заметил, как первый раз назвал Стентсона не по фамилии, а по имени. - Конечно, произошедшее в воскресенье было в некотором роде шоком... - начал он на удивление мягко, но тот его перебил.
   - Шоком? - переспросил Эрик, саркастически подняв одну бровь, так что складка у переносицы пересекла половину лба. - Произошедшее было не шоком, а прежде всего обрушением миропорядка, который существовал до той поры у меня в голове. Во-вторых, я позволил вам убить свою добрую подругу, которая была рядом последние несколько лет. И я не знаю, кем теперь себя считать: дураком или трусом. Сначала я цеплялся за обваливающиеся кирпичи своей системы знаний, думая, что вы - лишь парочка ненормальных. А когда до моего мозга начало доходить, что все это правда, я дрогнул. Возможно, в какую-то тысячную долю секунды там, в голове, промелькнул импульс, этакая недооформленная полумысль о том, что вы понимаете больше меня и, может быть, вы знаете, что делаете... Этой доли секунды хватило на то, чтобы процесс сделался необратимым. Я никогда никому не позволял принимать за себя решения, но тут я переложил ответственность на двух проходимцев, извините меня, возможно, я буду в разговоре несколько несдержан. Так вот, Сэм и Дин, положа руку на сердце, скажите мне, вы действительно знаете, что вы делаете? - Эрик закусил губу и буравил попеременно то старшего, то младшего Винчестера потемневшими глазами, которым свет яркого неба за окнами придавал голубоватый оттенок.
   Сэм навалился на стол, как бы стараясь дотянуться до Эрика, и заговорил с жаром:
   - Эрик, пойми такую вещь: она по сути своей не была человеком. Это демон с помощью своей силы может вселять давно погибшую душу в только что погибшее тело. Он питал ее своей энергией, он растил ее для своих целей, он постоянно находился рядом с ней.
   Дин утвердительно кивнул и прибавил со смешком:
   - Если честно, то сначала мы думали, что ее демон - это ты.
   Молодой человек проигнорировал его замечание.
   - Винчестеры, а вы, как я погляжу, досконально изучили все эти механизмы? - горько и скептически возразил Стентсон, проводя угольно-черной рукой по лицу. - Кто куда с помощью чего переселяется. И вы знаете точно, что происходит с переселяемой душой? Вы знаете наверняка, что она остается непроглядно черной после столетий подобных трансформаций? Вы утрудили себя знакомством с ней? Нет! Но зато вы, излишне осведомленные о тайнах мироздания, просто пришли и ее прихлопнули, - Эрик с силой ударил ладонью по столу, отчего зазвенели бутылка, бокалы и вилки. В последнем его слове и в жесте не было злости, была лишь тоска и боль. Он поставил локоть на стол и устало подпер щеку кулаком.
   - Эрик, она была совратительницей, она много веков сталкивала народ в ту самую пропасть, в которую однажды спустилась сама, - сказал Сэм.
   - Сэм, мой приемный отец называет подобные рассуждения "разговорами в пользу бедных". Это дешевое утешение, купленное на церковной ярмарке, - резко возразил Стентсон. - Прежде всего потому, что никогда не следует в своих собственных прегрешениях винить искусителя. Выбор есть почти всегда, и если ты потерял голову, излишне расслабился, не предвидел, принял неправильное решение, то виноват все равно ты и твои умственные способности. Либо дисбаланс в системе моральных устоев. И теперь скажи мне, Сэмми...
   - Сэм, не Сэмми, - буркнул младший Винчестер.
   - Как скажешь, Сэм. Это я по привычке, я всегда так брата зову. Так вот, была ли она совершенно самостоятельным в своих поступках, злобствующим адским отродьем, или просто жизненным испытанием, на котором все эти юнцы, благочестивые отцы семейств, почтенные старцы и кто там еще элементарно срезались?
   - Но ты согласишься, что она приносила людям боль и страдания, - возразил Сэм. - Документально зафиксированный факт: из-за нее в девятнадцатом веке в городе Анжу один парень ворвался в дом и заколол шпагой соперника. На крики выбежали мать и сестра последнего, и молодой человек убил их, чтобы не оставить свидетелей. А потом не выдержал мук совести и повесился через четыре дня сам. И это только самый незатейливый пример, хотя и весьма кровавый. А были еще интриги и ложь, ложь, ложь, очень много лжи. Да, люди, которых она погубила, совершали все преступления собственными руками, это и нужно было демону. Кристина же искусно расставляла ловушки.
   - А жизнь...она вообще расставляет много ловушек, с участием ведьм или без оного, - отозвался Стентсон и мрачно улыбнулся, показывая клыки. - Я мучительно пытаюсь понять следующее: почему то, что я узнал о Крис...- Эрик как-то споткнулся на ее имени, - в это проклятое воскресенье, находится в таком грубейшем противоречии с тем, что я собственными глазами видел до сих пор? Вот ты, Дин, известный в некоторых кругах под именем Тед Нюджент...- Дин удивленно поднял брови, - сколько тебе нужно времени, чтобы раскусить человека?
   - Иногда достаточно одного взгляда, - задиристо ответил Дин и посмотрел на Стентсона с легким оттенком иронии.
   -А сколько ты с ней времени провел?
   - Ну, - замялся Дин, - один вечер.
   - Она ведь была доступной девицей, кокетливой пустышкой, от смерти которой человечеству ни горячо, ни холодно, - Стентсон словно вколачивал в Дина слова, но видно было, что ему очень тяжело их произносить. - Или нет?
   - Нет...пожалуй, нет, - процедил Дин. - Но комплексов у нее точно не было, - прибавил он, словно бы оправдываясь.
   - А что у нее было?
   Дин задумался и провел ладонью по небритому подбородку, посмотрел на кроссовки Стентсона. Потом сказал, медленно подбирая слова, потому что трудно было выразить чувства, которые у него при знакомстве вызвала Крис:
   - В ней была какая-то невероятная, как мне показалось, жизнерадостность. Такая может растормошить кого угодно...В общем-то...сказать честно, она мне...понравилась.
   Эрик перестал кусать губы, но, поднеся руку к лицу, сам не заметил, как прихватил до крови кожу на запястье. Это сразу выдало его с головой - он находился на грани срыва.
   - Вот в том-то все и дело, - сказал он, раздраженно вынимая салфетку и стирая кровь. - Да, у нее были толпы поклонников, а ей самой очень нравились симпатичные мальчики, типа тебя, Дин. И она относилась к ним исключительно благожелательно. И что же, они из-за нее маялись? Ничуть не бывало! Да они просто не воспринимали друг друга настолько всерьез, чтобы страдать! Может...времена сейчас такие пошли, что трава, безвкусные? - Дин и Сэм выразили свое несогласие скептическими улыбками. - Ну, - пожал плечами Эрик, - пару раз из-за нее при мне пьяные мужики дрались. Я же их и разнимал. Ко мне тоже лезли, принимали всегда за бой-френда, но только и всего. И я не знаю, где, под какими покровами и за какими тайными дверьми расцветали махровым цветом крайности порока, о которых вы говорите... - с горечью заключил Эрик. - Я не страдаю недостатком жизненной опытности или неумением разбираться в людях. Но я все эти четыре года общался с другой девушкой.
   - А может, - вдруг произнес Сэм, - это потому что...Она тогда...ну, сказала ...
   -Тем хуже для меня, если я ее не понял и усугубил через это ее судьбу, - жестко и коротко сказал тот. - Черт! Иногда мне начинало казаться, что у нее ко мне что-то есть, но поскольку сам я никогда в нее не влюблялся, то дипломатично обходил все эти скользкие моменты. Кроме того, даже когда ее намеки вначале были весьма недвусмысленными, это больше походило на ее обычный флирт с новыми штанами, замаячившими на горизонте.
   - Господи... - произнес Сэм задумчиво, хотел, было, продолжить рассуждение, начатое столь веско, но почему-то смолк. - Сколько ей лет...было?
   - Двадцать четыре, на год старше меня.
   - Три года ей оставалось, - буркнул Дин, доставая с тарелки сине-зеленый сыр. - А ничего штучка... Понимаешь: что год, что три года - это ничто, они пролетают со страшным свистом, особенно когда знаешь, что ждет впереди.
   - А она знала...про тебя? - поинтересовался тут осторожно Сэм. Дин навострил уши.
   - Нет. Я не хотел раскапывать этот муравейник.
   - А кто ты, Стентсон? - Сэм даже испугался того, как Дин резко пошел напролом.
   Эрик поднял на него глаза и глянул так, что мороз по коже прошел.
   - Прямо в торец, Винчестер, - все-таки забавно было, когда Стентсон говорил какую-нибудь грубость со своей дикцией ведущего Би-Би-Си. - Можно было бы и поаккуратнее, - после этого Эрик довольно долго молчал в задумчивости, и вдруг произнес с выражением: - "Зачем ты хотела увидеть меня, безумная? Даже мой отец не видел меня, даже моя мать, чтобы больше меня не видеть, со слезами подарила мне мою первую маску..." - он деревянно улыбнулся, опять чуть оскаливая зубы. - Самая большая ирония заключается в том, что я вам не смогу ответить на этот вопрос. Я не знаю! - он нервно передернул плечами. - Я такой с самого произведения на свет, monstrum horrendum, и мне приходится это скрывать, чтобы ненароком не привлечь к себе нездоровый интерес. Я кое-чего могу...собственно, этот талант сводится к тому, что я, переломав себе ноги, скажем, в автокатастрофе, в состоянии через пару месяцев выйти на соревнования по акробатике.
   - Прямо "Секретные материалы" какие-то, - проворчал Дин, потом процитировал, обращаясь к брату: - "Скажем так, у этого дела есть определенный запах, Скалли. Своего рода паранормальный букет".
   - Можешь иронизировать, сколько тебе вздумается, но поскольку мои всегда твердо стояли именно на этой версии, я принял ее в качестве рабочей. Впрочем, не могу не согласиться, выглядит это все довольно удивительно. Доселе я старался ограничить время, посвящаемое раздумьям на эту тему, ибо так недолго и сойти с ума, - Сэм и Дин переглянулись с пониманием. Вот он - мост, вот она - тачка всмятку. - Сами знаете, - продолжал Стентсон, - порою, даже в наш просвещенный век, достаточно оттопыренных ушей, чтобы жизнь покрылась кракелюрами. А у меня случай...клинический. И если говорить на эту тему с откровенностью для меня нетипичной, я не знаю ни причины своего рождения, ни того, что ждет меня впереди. Я всю сознательную жизнь прячусь от этих вопросов. Через полтора года, когда я окончу университет, мне предстоит покинуть темный, теплый кокон книжной премудрости. И снова придется как-то отвечать на них самому себе...мямлить, словно троечник на экзамене...
   - На мой взгляд, этого не стоит бояться, - пожал плечами Сэм.
   - А ты и вправду не боишься? - поднял острые брови Стентсон, потом прищурился. - Разгадывать загадку, на которой зиждется абсолютно все в твоей личном универсуме, зная при этом, что проверить ответ сможешь не раньше, чем перестанешь существовать? Если бы вы не находились в шорах своих устоявшихся представлений, вы предпочли бы стать менее категоричными в суждениях и скорыми на руку. Пусть ваши представления основаны на знаниях недоступных большинству - мне, например. Но вы, ребята, воображаете, что имеете понятие не только о жизни, но и о смерти... о промысле, если угодно. В этом я склонен усматривать величайший самообман. Я ни за что, никогда не поверю, что вам ведомо то, что лежит за гробовой чертой, - Дин при этих словах невольно улыбнулся горькой улыбкой. Эрик не мог знать, какая бездна ужаса и боли скрыта за ней. Улыбка Дина его разозлила и разочаровала. - Я чувствую, - проговорил Стентсон глухо сквозь зубы, - что мы все сделали неправильно, по-варварски, как полуграмотные деревенские шаманы. Мы гнусно поступили с Крис, вот и все...у нее, по меньшей мере, было еще три года, как вы говорите.
  
   ...Well no one told me about her, the way she lied
   Well no one told me about her, how many people cried
   But it's too late to say you're sorry
   How would I know, why should I care...
   Please don't bother tryin' to find her
   She's not there...
  
   - Иногда, Эрик, нужно иметь достаточно мужества, чтобы и грех на душу взять, - сказал Дин.
   - А если войдет в привычку?
   Наступило молчание. Сэм взял на себя инициативу и разлил по бокалам еще портвейна. Выпили опять в молчании. После этого Стентсон поднялся, подошел к холодильнику и невнимательным движением сгреб с него сигареты "Трежерер", закурил. По кухне пополз дымок, а в навалившейся тишине снова невольно стали восприниматься негромкие звуки музыки.
  
   ...Well let me tell you `bout the way she looked,
   The way she'd act and the colour of her hair.
   Her voice was soft and cool,
   Her eyes were clear and bright
   But she's not there...
  
   Расставались сухо. Стентсон вежливо пожелал Винчестерам удачного полета и даже прибавил: "Может, когда-нибудь и встретимся", но в глазах его не было благожелательности. Только неизменный высокомерный холодок, под которым, как озеро подо льдом скрывались скорбь, надлом и гнев. Когда он держал сигарету, было видно, что руки у него дрожат. "Ладно, бывайте", - сказал он Сэму и Дину на прощание и, более не задерживаясь на пороге, сразу удалился в дом.
   Дин и Сэм отправились в гостиницу собирать вещи.
  
   ***
  
   За окном автобуса тянулся игрушечный английский пейзаж: все маленькое, старинное, домики жмутся рядышком, а то и наклоняются друг к другу через улицу, словно соседи поздороваться хотят. И, как старушки, украшают себя магазины и ресторанчики рюшами цветов в корзинках и горшках. Золотые буквы старомодных вывесок блестят солидно, словно карманные часы у престарелых джентльменов, а иные вывески спускаются со второго этажа рыцарскими флагами на кронштейнах. И тут же посреди асфальтовой улицы, как гриб, торчит древняя невысокая башня с черепичной крышей, от нее тянется замковая стена, через которую перекинули ветви тополи. Потом целая улица в немецком стиле убегает вниз, кусты квадратные, ровные ряды малолитражных европейских автомобилей... Чем не театральная декорация! Комичное все, странное.
   Сэм сидел у окна и хмуро посматривал на бегущую ленту дороги, ему все периодически казалось, что водитель автобуса заснул и съехал на встречную полосу.
   Из состояния задумчивости его неожиданно вывел голос брата:
   - Сэм, слушай, - Сэм удивился, поскольку был уверен, что Дин спит на соседнем сидении, сложив руки на груди. - Я тут вспомнил, - продолжал Дин, - ты что-то хотел сказать Стентсону по поводу...ну, того что Кристина была в него влюблена и все такое. Но ты резко замял эту тему. Может, поделишься?
   Сэм некоторое время помялся, потом вымолвил:
   - Мне в голову пришла одна нехорошая мысль. Видишь ли, демон владел ее душой много столетий. И, судя по тому, как описывает это Руперт, для Кристины влюбиться в него было своего рода ...наваждением. А вдруг, охладев наконец-то к демону, она...ну, перестала в какой-то степени быть демоницей и не хотела больше играть людьми. Может быть...она стала меняться таким образом? Я даже смею предположить, что этим она когда-нибудь могла заслужить прощение?
   - Брось, Сэм, - сказал Дин с напором. - Теперь что же это, мы для заблудшей души стали препятствием на пути к исправлению? Звучит смешно.
   - Я ничего не утверждаю, - невыразительно ответил на это Сэм. - Просто у меня возникла именно такая мысль, но при Стентсоне я, естественно, предпочел ее не высказывать.
   - Сэм, обещай мне, что не пойдешь никогда в университет. Эрик Джей Стентсон на тебя дурно повлиял, - буркнул Дин, но как-то без твердой уверенности. - Безусловно, он в шоке от случившегося, вполне могу понять, но, пытаясь разобраться, он еще больше все усложняет и запутывает. Есть демон, есть полузомби, - Дин сделал движение, как будто расставлял шахматные фигуры на доске, - которая в прошлом творила безобразия, и не намерена их прекращать в будущем. Сроку жизни ей осталось - три года. Что может измениться? Измениться может только то, что мы предотвратим будущие несчастья людей, отправив ее в ад. Представляешь: сто лет пройдет, она возвратится на землю. Что она станет делать? Кто знает. Во всяком случае, одно я тебе могу с чистой совестью гарантировать, страданий прибавилось бы мно-го-кратно! Я что-то упустил, Сэм? Скажи мне! - в словах Дина был яростный напор, но в его глазах, отражавших холодный осенний закат, Сэм увидел то, что его испугало. В глазах Дина была почти мольба.
   - Да, Дин, все ты говоришь правильно, - медленно кивнул младший Винчестер.
   - Ну так...- невнятно пробормотал Дин. - Не вздумай становиться таким, как Стентсон. Такие часто погибают.
   - Хорошо, Дин.
   Впереди догорал закат, распавшийся на множество оранжевых длинных потеков между плоскими сиреневыми облаками.
  
  
   ***
   Господи милосердный! Боже! Эрик!!!Нет! Боже мой, да что же это такое! Господи!!! Эрик, что же это...
  
   ...Не надо ... Я справлюсь...Все-таки не готов...все-таки еще поживу...еще поистязаюсь...никому только не звоните...не сейчас...
  
  
  
   Я из гильдии лентяев и из клерков-попрошаек, которые лучше пойдут играть и пить, нежели работать (голл.)
   ...И смущаюсь от голоса врага, от нечестивого притеснения,
   ибо они возводят на меня беззаконие и в гневе враждуют против меня.
   Мое сердце трепещет во мне, и смертные ужасы напали на меня;
   Страх и трепет нашел на меня, и ужас объял меня...(лат.)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"