Буланцев Сергей : другие произведения.

Паранойя

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


Паранойя.

   Немного повалявшись в кровати и предвещая муторный день, я встал. Хотелось есть. В холодильнике нашелся вчерашний суп, который я поставил на плиту подогревать. Задумавшись над чем-то, я неподвижными глазами смотрел, как суп постепенно закипает, как пузыри воздуха все быстрее и быстрее двигаются со дна чашки. "Всему нужно когда-нибудь прокипеть",- почему-то подумал я и через несколько мгновений снял суп с плиты и поставил на стол остывать.
   Я вышел на балкон и посмотрел на улицу. Ничего интересного, все как обычно. Те же люди, те же деревья и тот же фонарный столб без лампы. На балконе противоположного дома я заметил человека, который старательно пришивал себе руку при помощи большой толстой иглы и белых ниток. На его лице читалась необычайная сосредоточенность, глаза почему-то горели красноватым огнем. Стежок, еще стежок. Я последил глазами, как он это делает, и пошел есть суп.
   Вчерашний суп почему-то отдавал тухлятиной, но я все равно ел, зная, что нужно чем-то подкрепить свои силы. Когда, наконец, ложка звякнула о пустую миску, я встал и оделся, чтобы идти в какое-то Бюро, правда, зачем, я не знал, вернее не помнил, но точно знал, что мне туда нужно.
   Я снова вышел на балкон и по привычке перескочил через ограждение. Уже на земле я починил поломанные кости и быстро пошел к трамвайной остановке.
   Настроение было хорошее, хотелось даже петь, но я не знал ни одной песни, ни одного слова. Но где-то в глубине души я чувствовал что-то холодное и мрачное, что иногда шевелилось и издавало странные звуки. Я знал, что с холодным и мрачным нужно говорить и говорить спокойно. А иногда холодное и мрачное отвечало каким-то булькающим голосом:
   - Ты знаешь, что все это неправда.
   А я в свою очередь отвечал:
   - Кто ты?
   А оно мне отвечало:
   - Это ты.
   А иногда холодное и мрачное просто молчало, переваливаясь с боку на бок. Когда я подошел к трамвайной остановке, трамвая еще не было, и я стал ждать, иногда посматривая в ясное безоблачное небо, где ярко светило солнце. По небу плыли, гудя моторами, тяжелые бомбардировщики, сопровождаемые маленькими легкими истребителями, которые словно мухи кружили вокруг них. Куда и зачем они летят - я не знал. Знало холодное и мрачное, но молчало, натужено сопя. На остановке, рядом со мной стояла группа людей (я почему-то их сначала не заметил), среди которой выделялся своей здоровенной бородищей и черной рясой какой-то мужик, который совершенно спокойно говорил им:
   - Мы все умрем, мы все умрем, уже скоро умрем. А зачем умрем - никто не знает. Просто умрем, просто так умрем. Так, значит, нужно. Мы все умрем.
   Какое-то странное предчувствие охватило меня, и я отошел подальше от этой группы. И вовремя. Мужик при очередной фразе "Мы все умрем" достал пистолет и стал хладнокровно расстреливать людей в группе. А те лишь стояли и глупо улыбались, пока не падали мертвыми.
   Трамвай подходил и, наконец, лязгая тормозами, остановился, перемешав в кашу тело какого-то мужчины, упавшего на рельсы.
   Я залез в вагон и сел у окна. Мужик, немного постоял среди кучи мертвецов, сунул пистолет под рясу, перекрестился и залез в вагон.
   Холодное и мрачное вдруг сильно шевельнулось, и я даже почувствовал его липкое прикосновение к душе. Оно говорило мне:
   - У тебя нет ничего, чтобы могло помочь. У тебя нет ни Дела, ни Мысли, ни Цели. Ты знаешь об этом, а? ты всего лишь едешь в трамвае в какое-то Бюро. И ты даже не знаешь, зачем туда едешь.
   Я медленно переваривал его слова, а затем сказал:
   - Я не знаю кто ты и какое имеешь право мне говорить эти слова, но я знаю, зачем еду туда.
   Холодное и мрачное расхохоталось:
   - Я - это ты и ты - это я. Мы одно и нас двое. И ты не знаешь, куда едешь, так же, как и я.
   - Я еду, чтобы узнать Истину.
   - Истину? Ты говоришь, Истину?- холодное и мрачное еще сильней расхохоталось,- ты глупец.
   Я молчал. Мне нечего было ему возразить. Я почему-то вспомнил, как мужик на соседнем балконе сосредоточенно пришивал себе руку. Стежок, еще стежок. Стежок, еще стежок. И так много раз.
   - Я нитка,- вдруг сказал я.
   Холодное и мрачное перекатилось из одного конца души в другой и пророкотало:
   - А может, ты игла?
   Я сжал виски руками и закричал:
   - Помолчи.
   Холодное и мрачное послушно удалилось в самый дальний уголок и затихло.
   Трамвай, мерно постукивая, ехал все дальше и дальше. От скуки я принялся разглядывать лица сидевших со мной в вагоне людей. Прямо передо мной сидел тот самый мужик и с умильным лицом смотрел в бессмысленные глаза младенца, сидевшего на коленях у своей мамаши.
   - У-тю-тю-тю,- сказал мужик и потянулся к нему рукой. Лицо младенца поменяло свой цвет с синего на красный. Он дернулся и откусил мужику полруки.
   Мужик улыбался, хотя было видно, что ему вовсе не до улыбок. С культи на резиновый пол трамвая обильно капала почему-то черная кровь. Мамаша тем временем успокаивала своего малыша, качая перед его носом пальцем и приговаривая:
   - Ну, зачем же так? Ведь дяденьке больно. Больше так не шали.
   Лицо младенца снова сделалось синим, как и было раньше. Он сосредоточенно что-то пережевывал. Мамаша улыбнулась мужику и сказала:
   - Вы уж нас извините.
   - Да ничего, бывает,- сиплым голосом сказал тот.
   Я отвернулся от них и снова стал смотреть в окно.
   Мимо проносились дома, машины, кое-где даже попадались деревья, правда без листьев. По небу все так же лениво плыли бомбардировщики. Холодное и мрачное снова шевельнулось и оказалось рядом. Почему-то молчало и только сипело. Я боялся лишь того, что оно может заговорить.
   Трамвай мерно постукивал своими железными колесами. Затем замер на остановке. Я сидел неподвижно и смотрел в окно. Холодное и мрачное сказало:
   - Вставай, это здесь.
   Я не стал с ним спорить и вышел из вагона. Трамвай поехал дальше. Я стоял один на остановке, даже не зная, куда мне идти.
   - Ну, что ты стоишь?- кольнуло холодное и мрачное и передразнило,- "Я же знаю, зачем я туда еду".
   - Ты только и умеешь, что издеваться, а?- прикрикнул я на него и, видимо, задел его за живое.
   - Послушай,- сказало холодное и мрачное уже более миролюбиво,- давай не будем ссориться?
   - А кто ссориться?
   Холодное и мрачное замолкло. Я огляделся и пошел куда глаза глядят. Повсюду были люди, они куда-то спешили, лишь я один шел медленно, разглядывая указатели. Я почему-то знал, что иду именно туда, куда нужно. И точно.
   Передо мной возвышалась огромная вывеска, на которой почему-то маленькими буквами было написано: "Бюро". Я не стал думать над этим парадоксом и решительно шагнул к обшарпанной двери двухэтажного дома, не мене обшарпанного, чем дверь.
   Я почему-то не чувствовал никакой радости, что пришел туда, куда мне было нужно. Холодное и мрачное внутри заулыбалось:
   - Не обманывай себя. Не получиться.
   - Ты ничего не знаешь.
   - Ошибаешься.
   - Тогда замолчи.
   - Как хочешь.
   Я шел по коридору, пестревшему розовыми дверьми с табличками типа: "Со стуком и без него не входить", "Здесь никого нету", "Здесь знают будущее, но ничего не скажут", "Просим не беспокоить" и "Не мешайте спать". К последней прилагался график работы, почему-то в ночную смену.
   Я знал, холодное и мрачное смеется надо мною, но упрямо шел вперед. Репродуктор, висевший где-то далеко впереди под потолком, вдруг проснулся и заголосил пронзительным тонким голосом:
   - Уважаемые граждане, а теперь хорошая новость: сахар в этом году не подорожает,- и замолчал.
   Я почувствовал всеми фибрами души, как пронесся вздох облегчения по всему зданию. Холодное и мрачное довольно заурчало, но я зло осадил его. Жесткое ощущение нереальности захлестнуло меня. Неужели все это правда?
   Я упрямо шел вперед.
   Это правда?
   - Не пытайся себя обмануть,- внезапно сказало холодное и мрачное.
   - Я ищу Истину,- ответил я ему.
   Холодное и мрачное где-то внутри меня покачало головой:
   - Ты не ищешь Истины, ты ищешь забвения. И только. Ты хочешь забыть свое прошлое. Забыть, кто ты есть, забыть тех людей, которых знал, забыть ЕЕ.
   Я остановился и мотнул головой, но холодное и мрачное не останавливалось:
   - И Истина тут ни причем, ты это прекрасно знаешь. Ты просто ищешь повода. Повода и только.
   - Да, я ищу повода,- зло сказал я,- и заткнись.
   Холодное и мрачное снова скрылось в дальнем углу, но я еще чувствовал холодок там, где оно только что было. Это бред, это все нереально.
   Я стоял прямо перед какой-то дверь. На ней висела табличка с одним единственным словом: "Сюда". И это слово много значило. Я взялся за ручку и мягко толкнул дверь. Вошел.
   За столом сидел уже начинающий лысеть человек и усиленно растирал огромный красный прыщ на щеке. На стене я заметил слова, написанные красным маркером: "Безумие - высшая степень ума". Я сразу понял, что мне сюда.
   Человек оторвался от своего занятия и посмотрел на меня. Взгляд отсутствующий и какой-то мечтательный. Мне именно сюда.
   - Садитесь,- он жестом пригласил меня.
   Я не стал просить себя дважды и сел на предложенный стул.
   - Что привело вас сюда?
   - Мысль,- коротко ответил я.
   Человек кивнул, полез куда-то под стол и достал толстую пыльную тетрадь и положил ее перед собой. На обложке красивым почерком было выведено какое-то слово, которое я не успел разобрать - он перевернул обложку, смотря мне в глаза.
   - Имя?- снова спросил он.
   Холодное и мрачное снова зашевелилось и шепнуло:
   - Не обманывай себя.
   - Вирус,- коротко ответил я, стараясь загнать подальше холодное и мрачное. Оно сильно сопротивлялось.
   Человек снова кивнул и что-то записал:
   - Давно никто не приходил, как ты,- сказал он.
   Я промолчал.
   - Что ты ищешь?
   - Истину.
   - Хорошо.
   Человек потер виски, снял голову и положил ее рядом с собой на стол.
   - Так легче,- будто оправдываясь, сказал он.
   Я почему-то не удивился. Я просто смотрел на голову, лежащую отдельно от тела, и подумал: "А ведь он прав, лозунг-то на стене".
   В дверь постучали и человек, вернее его голова, сказал:
   - Входите.
   В комнату ввалился здоровенный детина с тремя подсолнухами в руке. Подсолнухи только что распустились красивыми желтыми соцветиями.
   - Чего тебе?- недовольно сказала голова,- не видишь, у меня посетитель?
   - Я тут было подумал,- нерешительно начал детина,- что вас порадуют цветы.
   Он выставил вперед руку с подсолнухами.
   Голова на столе ухмыльнулась, а тело шевельнулось и потерло рукой макушку.
   - Ты молодец.
   Детина расплылся в улыбке.
   - А теперь иди.
   Детина кивнул, сунул подсолнухи под нос голове и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
   Холодное и мрачное внутри меня, я это чувствовал, затаило какую-то мысль, но молчало и не хотело говорить. Я знал, что мне делать дальше.
   - Я пойду?- спросил я.
   Голова на столе посмотрела на меня и кивнула:
   - Да, конечно, иди. Ты знаешь, когда придти.
   Я встал и направился к двери. Сзади раздался сухой щелчок затвора, а затем выстрел.
   Я закрыл за собой дверь, даже не обернувшись. Я представлял, что там за ней. В голове была всего одна мысль: "какой раз он уже это делает?".
   Холодное и мрачное внутри сидело и молчало. Оно знало, сколько именно.
   Я шел обратно по коридору и в мою душу уже какой раз закрадывалось щемящее чувство нереальности. Дурацкие розовые двери мелькали передо мной, я несся среди них, словно сошедший с рельс поезд. Нереальность была реальностью, жуткой реальностью.
   - Неужели это правда?- внезапно проснулось холодное и мрачное.
   Я не ответил, продолжая упрямо идти в выходу. Я получил все, что хотел, и знал, что мне нужно делать.
   Я хлопнул обшарпанной дверью и оказался на улице. Здесь светило солнце, все небо было в пятнах бомбардировщиков, птицы щебетали, а некоторые из них почему-то пели старую коммунистическую песню. Я постоял немного на крыльце, стараясь заглушить голос холодного и мрачного, мне почему-то было больно и как-то не по себе.
   - Ну, вот, и что ты узнал о своей Истине?- все-таки прорвалось холодное и мрачное.
   - Я на пути,- ответил я, смотря, как мелькают в небе между бомбардировщиками истребители.
   - На каком ты пути?- снова издевка.
   - Жизни и смерти.
   - Ты знаешь, где жизнь?
   - Да,- и мне было больно от этого ответа.
   - Ты знаешь, где смерть?
   - Да,- и мне снова было больно от этого ответа.
   - И что?
   - Каждый из нас всего один раз выбирает, жить ему или нет. У каждого есть выбор, очень жестокий выбор, определяющий дальнейшее будущее. Да или нет. И все. Всего несколько букв и ты жив. Всего несколько букв и ты мертв. Все просто и в то же время все сложно. Вот так вот.
   Холодное и мрачное иронически улыбнулось:
   - Ты снова обманываешь себя. Это все ложь и не забивай этим голову. Живи как хочешь, умрешь тогда, когда тебе это будет нужно. Выбрось из головы этот дурацкий выбор.
   - Много ты знаешь!- в сердцах крикнул я.
   - Я знаю, где Путь Мира,- сказало холодное и мрачное с каким-то странным оттенком в голосе.
   - Где он?- хрипло спросил я, наблюдая, как птицы поют старую коммунистическую песню, и вспомнил мужика на соседнем балконе. Стежок, еще стежок. Стежок, еще стежок. И так много раз.
   Я нитка.
   Ты игла.
   Я нитка.
   Ты игла.
   Ты ничего не знаешь.
   Ты всегда так говоришь.
   Ты игла.
   Послушай...
   Не обманывай себя.
   Я не хочу этого.
   Ты прав.
   И замолчи.
   Я придумал ЕЕ. Она стояла передо мной, хлопая большими черными глазами, в коротком тоненьком платьице.
   - Привет. Это я.
   Я кивнул:
   - Я знаю.
   Теперь мы шли вдвоем, конечно не считая холодного и мрачного, которое затаилось у меня в душе и украдкой наблюдало за ней, а затем сказало:
   - У тебя хорошая фантазия. Она красивая.
   - Я по-другому не умею,- ответил я.
   - С кем ты говоришь?- ее глаза были устремлены на меня.
   - С собой.
   Она коротко кивнула и сказала:
   - У меня больше никого нет. Только ты. Я люблю тебя.
   Я долго смотрел на нее, на эти черные глаза, изгиб носа, губ. Зачем я это сделал? Зачем?
   - Ты любишь меня?
   Холодное и мрачное иронически ухмыльнулось:
   - Скажи ей, что любишь ее и потискай в каком-нибудь углу. Признайся, что для этого придумал ее.
   Я с ненавистью смотрел в свою душу, а холодное и мрачное хохотало, хохотало зло и сухо.
   - Ты ничего не знаешь,- устало сказал я фразу, которую говорил уже не раз.
   - Ха!
   Я взял ее за руку и почувствовал тепло ее ладони. Она бросила на меня короткий и быстрый взгляд, такой живой и такой прелестный, что я даже не знал, что мне делать.
   - Ты такой хороший,- сказала она.
   Холодное и мрачное хохотало в душе, мои глаза наливались кровью. Она шла и улыбалась.
   Зачем-то началась бомбежка, как-то внезапно и нелепо. Она продолжалась довольно долго. Бомбили основательно, что называлось на совесть, покрывая каждый метр взрывом.
   Я взорвался. Я даже ничего не почувствовал. Лишь легкий крик ЕЕ возвестил мне, что хоть кто-то думает обо мне больше, чем я.
   Я разлетелся на миллион осколков, на миллион клеточек, я почти видел, как рвутся мышцы моего тела, как холодное и мрачное, промелькнуло передо мной черным лицом, унеслось куда-то в бездну, крича от ярости.
   Я почувствовал себя ветром, я полетел, развеваемый воздухом, мое сознание метнулось порывом ввысь, мимо бомбардировщиков, мимо истребителей, мимо облаков, прямо к солнцу. Я не смотрел вниз, я знал, что увижу там. Огромное черное лицо боли и страдания, заполонившее собой все вокруг. Это лицо будет расползаться и расползаться, пока не покроет землю.
   Я летел все выше и выше, чувствуя себе легко и уютно, чувствуя себя лишь миражом, жутким и страшным сном в этом мире и очень похожим на этот мир. Я летел высоко. Я нитка и я игла. Я Смерть и я Жизнь, я Истина и я Ложь, я ВСЕ для СЕБЯ. Я теперь знаю, кто я. Необычайная радость переполнила меня, потому что я всего лишь песчинка, и никто не знает, где я.
   Я вспомнил тот самый день, с которого начались все мои поиски. Я шел по улице, просто шел, для того, чтобы идти, безо всякой цели. Было жарко, ярко, на полную катушку светило солнце. Впереди меня мамаша катит перед собой коляску с младенцем. У коляски был откидной верх, и я отчетливо видел, как мамаша откинула эту крышу, подставляя под лучи свое чадо. Я подошел ближе и видел, как малыш беспомощно пытается укрыться от лучей палящего солнца. Мамаша зло поглядела на меня и буркнула:
   - Ему нужен витамин D.
   Я пошел дальше с уже зарождающимся чувством нереальности...
   ...Я летел. Летать было хорошо и приятно.
   ...Я лежал посреди большой воронки и смотрел вверх. Надо мной склонилась она, ее красивое лицо улыбалось. Ее большие глаза были счастливы.
   - Ты со мной и ты живой. Такой, какой должен быть.
   "Я же придумал ЕЕ",- пронеслось у меня в голове. И не услышал в ответ уже привычного ворчания холодного и мрачного. Я с удивлением посмотрел в свою душу. Там была чистота и пустота. Темный угол, который занимало холодное и мрачное, был пуст. Непривычно пуст. Я облегченно вздохнул. Я знал, что не обманываю себя и никогда не обманывал. Это все он.
   Я поднялся и тряхнулся.
   - Я в полном порядке.
   Она покачала головой, ее большие черные глаза лукаво улыбнулись.
   - Нет, ты стал лучше.
   Я улыбнулся. Я в первые так улыбнулся. Искренне, без боязни, что сейчас вылезет холодное и мрачное и само заулыбается мерзкой улыбкой.
   Я снова ощупал себя. На груди, там где сердце, была пустота. Просто пустота. Просто дыра. Теперь я понял, где сидело холодное и мрачное.
   - Я придумал тебя,- сказал я и по привычке наклонил голову, ожидая, что скажет холодное и мрачное.
   Она кивнула:
   - Да.
   Я чувствовал легкость и снова взял ее за руку. Живительное тепло разлилось по моему телу, и я ощутил, как дыра в груди постепенно затягивается.
   - Пойдем?- спросил я.
   - Пойдем,- ответила она.
   Мы выбрались из воронки и пошли...

24.08.04г.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Сергей Буланцев Паранойя
  
  
  
  
   2
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"