Сорино : другие произведения.

Розы Сабарота. часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Глава ЧЕТВЕРТАЯ)

  Проект Антиготика
  
  
  Глава 4.
  
  
  "Розы Сабарота"
  
  
  (окончание)
  
  
  ...
  
  
  Паромобиль чихнул, дёрнулся и, свернув с основной дороги влево, подкатил к открытым воротам в поместье Рохарим. Акира, красный и злой, процедил сквозь зубы:
  -Человечья техника... Давно бы уже прилетели на своих крыльях.
  Парогенератор страшно пыхтел и выпускал со свистом излишки горячего пара. Машина въехала в ворота. Инга внимательно рассматривала двор и свое новое обиталище, из которого, как она поняла, было только два выхода. Либо она взрослеет и живет, как все обычные ангелы. Либо... Либо она пройдет через грандиозную залу Битакона и останется в ней навсегда. В каждом из вариантов было свое очарование и самое главное...
  Инга посмотрела на приближавшиеся башенки Рохарима, на его открытые окна, на белые шторы в них... Она рассматривала приближавшуюся круглую клумбу с розами, чтобыла разбита возле главного входа. Песчаная дорожка вокруг неё казалась золотой.
  Взгляд девочки скользнул выше. Промелькнул по белым ступеням, по мраморным скульптурам сидящих волков в основании лестницы. Бегло пробежался вправо и влево по широкой террасе под изысканным навесом на стройных колоннах. Коснулся дубовой двери с начищенной до блеска бронзовой ручкой...
  Рохарим.
  И самое главное, Инге было очень интересно узнать Мессере лучше. Битакон поразил её. Поразил и своей архитектурой, и всеми своими подтекстами...
  -Мессере дома?
  Акира глянул на неё и усмехнулся.
  -Я же говорил, он и Дакота поехали вчера вечером на озеро Луговое.
  -Это далеко от Рохарима?
  -Нет, в соседнем поместье. На самом его краю.
  -Мне кажется, мастер Симатори обиделся на Мессере за то...
  -Это не твое дело! - резко оборвал её Акира.
  Инга с удивлением глянула на мальчишку. Тот повернул руль, потянул на себя какой-то рычаг и паромобиль остановился. Ударив по рулю, Акира выпрыгнул из машины и пошел к дому.
  -Акира?
  Он не приостановился даже.
  -Акира? А я?
  Он приостановился, повернулся назад вполоборота и сказал:
  -Ну, иди за мной. Если хочешь.
  Бледные щеки девочки вспыхнули алым румянцем. Вот, значит, как Акира-тян. Вредный низкорослый хорёк! Вредина, вредина!
  Она сама открыла себе дверь и вышла из машины. Под ногами тихонько хрустнул мелкий гравий, поблёскивавший на золотом песке яркими точками. Осмотрелась вокруг, снова задержав взгляд на клумбе с бардовыми цветущими розами. И только потом соизволила пойти вслед за Акирой. Тот усмехался.
  Она поднялась по четырем ступеням и подошла к мальчишке. Акира толкнул дверь и сделал ей галантный приглашающий жест. Инга хмыкнула и вошла.
  И сразу же дом понравился Инге. Он был тёплым и уютным. Коврики, шкафчики орехового дерева, изящные стулья и круглые столы. Проходя мимо входа в гостиную, она краем глаза осмотрела и её... Свет... Там было много солнечного света. Косые солнечные лучи из окон, золотые пятна солнца на аль-тиграмском ковре во всю комнату, рояль в дальней стороне с поднятой крышкой, столик с фотографиями в латунных рамках, в которых тоже отражалось солнце слепящими пятнами. На большом круглом столе, что стоял посредине гостиной, возвышалась массивная хрустальная ваза с парой роз, склонивших тяжелые бутоны. И несколько кроваво-красных лепестков на черной полировке...
  -Нам дальше, - снова голос этого вредного мальчишки. Инга и не заметила, что остановилась и рассматривала гостиную, хотя собиралась только высокомерно прошествовать мимо.
  Она пошла за ним дальше и скоро оказалась в просторной кухне с подвесными шкафчиками на стенах и большой плитой в углу, на одной из конфорок которой как раз пускал пар пузатый чайник. Акира приподнял крышку латунного чайника и, пискнув от боли, уронил её обратно.
  -Горячо!
  Инга усмехнулась.
  -Чай, кофе? - он держался ошпаренным пальцем за ухо и смотрел на неё. - Только готовь себе сама. У меня с кухней давняя война, сама видишь. Там на блюде, - он кивнул на стол возле большого распахнутого окна, на котором стояло блюдо, накрытое белым кухонным платком. - Там пирожные. Если Апар не слопал их. Чашки там, чай и кофе в крайнем шкафчике.
  -Я не ем человеческую еду.
  -Да?.. А зря. Рина печёт вкуснейшие пирожные.
  -Значит вы не настоящие ангелы, если любите человеческую еду.
  Акира иронично приподнял бровь, собрался что-то ответить, но передумал всё-таки. Махнул рукой и направился к выходу.
  -Как хочешь. Дом в твоем распоряжении. А я пошел в гараж.
  Он скрылся за дверью.
  -Ты оставишь меня одну? - бледная Инга смотрела в пол. Её тонкие руки были крепко сцеплены перед собой.
  Из-за двери послышался характерный вздох мальчишки, которому не удалось вовремя смыться. Он снова заглянул в кухню.
  -А что?
  Инга пожала плечами, и глаз не подняла. Акира заглянул наполовину.
  -Тебе еще что-нибудь нужно?
  -Еще?
  Мальчик закатил очи горе и с неохотой вернулся на кухню.
  -И что ты хочешь знать?
  Инга искоса бросила на него короткий взгляд и снова опустила его к полу.
  -Например, где остальные дети и этот ваш... Мессерино?
  -Остальные, - Акира посмотрел на блюдо и, решив, что если остался на кухне, то не стоит тратить время зря, подошел к столу и откинул платок. На блюде лежало три кремовых пирожных. В раскосых глазах Акиры сверкнул огонек живого интереса. Он взял одно и откусил от него половину. - Остальные... Кто где... - он пытался говорить с набитым ртом. - Рина, скорее всего, с малышами в саду. Апар дрыхнет на потёртом диване, на чердаке. Вем в мастерской - сто один процент. Ему завтра сдавать работу по предметной эпитомии. А наш непревзойдённый Дакота вместе с Мессере рисует цветы на озере.
  -Дакота... Какое красивое имя, - прошептала Инга.
  Акира покачал головой и принялся жевать вторую половину пирожного.
  -Вот дела... Ну, все девчонки от него без ума. Что вы в нём находите? Не пойму. Ты, ведь, даже не видела его, а уже говоришь о красоте.
  -А он красивый?
  Акира изобразил вредное лицо, словно вместо пирожного жевал лягушку.
  -Уродец, каких свет не видел!
  -Даже уродливее тебя? - острый девчачий взгляд, как иголкой кольнул.
  Но Акира только усмехнулся.
  -Скажи спасибо Мессере, что он научил меня стойко переносить вредных девчонок. - Он глянул на блюдо. Недолго поразмышлял и ... И всё-таки взял второе пирожное. - Но за это мне придётся съесть второе пирожное. Так-с. Что еще хочет знать настоящая девчонка ангел?
  -Я боюсь, - прошептала Инга. - Я не знаю чего именно, но... Я боюсь потому, что не бывает всё хорошо. Никогда не было... Что-нибудь будет не так.
  -Э?
  -Не делай такое глупое лицо, Акира. Я же вижу, что ты понял, о чем я говорю!
  -Нет, ну, скажите мне, почему я терплю эту маленькую вредину?
  -Я чувствую, что в Рохариме всегда спокойно и все вы добрые, но... Но я не могу этого принять, почему-то.
  Акира подошел к окну и раздвинул прозрачные шторы. Солнечный луч прочертил золотистую линию по белой скатерти, по полу, по фарфоровым чашкам с капельками воды, по блюдцам, по забытой чистой ложке. В лицо девочки дохнуло сладким ароматом цветущих роз. Медвяное дыхание ветра, с тонким привкусом цветущей липы, что росла возле ворот, вспушило волосы на голове и ласково прикоснулось к лицу. Инга улыбнулась. Всё-таки улыбнулась.
  -Теперь поняла? Этого не объяснить словами. Просто это нужно почувствовать и понять из воздуха.
  -Из воздуха...
  -Мне действительно нужно заглянуть в гараж. Боюсь, что Дэн всё-таки покопался во внутренностях электроцикла. Сможешь побыть здесь пару минут одна?
  Акира с сожалением посмотрел на последнее пирожное, глянул на Ингу и вздохнул. Он сунул руки в карманы, (наверное, это привычка у него такая, держать руки в карманах, - подумала Инга), затем подмигнул девочке и вышел из кухни.
  Инга подошла к окну и провела рукой по белому подоконнику. Чистый. Нет даже намёка на пыль. Её прошлая воспитательница частенько наказывала Ингу за то, что та вовремя не успевала вытирать пыль с мебели. А вовремя в её понимании было величиной постоянной. В конце концов, она привязала пылевую тряпку к руке девочки грубой проволокой и, усмехнувшись, процедила со злобой: "Вовремя, значит - всегда"
  Не похоже, что в этом доме так наказывают детей. Совсем не похоже. Просто, всё это мои старинные неприятные воспоминания... Инга выглянула в окно, заметив Акиру, который почти бегом пересекал двор. Он подошел к невысокому строению под красной черепичной крышей и с воротами во всю стену, открыл маленькую дверь, встроенную в них, и зашел.
  Акира не похож на запуганного ребенка. Инга села на краешек подоконника так, чтобы просматривался двор, разлапистая липа и ворота. Определенно мне здесь нравится. Чистый дворик, клумба с розами, дорожки, вымощенные гранитной плиткой, и самое главное - сладкий воздух с медовым привкусом.
  А хорошо, ведь. Страшно признаться, но я начинаю расслабляться.
  Инга прислонилась спиной к оконному косяку... И заметила в кухне неизвестного юношу. Тот рассматривал её с долей интереса и улыбался.
  Это что, видение? Такой красивый... Высокий... Белокурый....
  Видение открыло дверцу шкафчика, достало стеклянную банку с кофейным порошком и поставило её на стол. Затем, видение поставило рядом с банкой фарфоровую чашку, насыпало в неё две ложки порошка и налило в неё горячей воды из чайника.
  -Где у нас сахар? Всегда забываю, в первом или во втором шкафчике?.. - задумчиво сказало видение и открыло первый. - Точно, в первом.
  Инга принялась хлопать глазами. Мне не привиделось? Он настоящий? Но ведь не бывает по-настоящему такой красоты! Не бывает!
  Видение, тем временем кинуло в чашку пять кусочков сахара из стеклянной сахарницы, и, помешивая получившуюся смесь тонкой серебряной ложечкой, крикнуло назад, в дверь:
  -Мессере, она уже дома.
  Мессере? Значит это...
  -Давно приехали? Как добрались? Надеюсь, Акира не обидел тебя? - он отпил глоток кофе и прищурился от удовольствия. - Хочешь кофе? Он у нас особенный... - юноша подошел к Инге, ошарашено хлопавшей глазами, и выглянул в окно. И не заметил, как смущенно и пылко зарделись бледные щечки. - Самурай понёсся в гараж, я так понимаю.
  -Самурай?
  -Мы так называем Акиру за глаза. Он ведь сын самурая... Ах, да, ты ведь не знаешь еще ничего... - он внимательно на неё посмотрел и улыбнулся. - И где же мои манеры, позвольте спросить? Меня зовут Дакота. Я ангел рори из Рохарима. А ты?
  -Я... Инга... И я не знаю - кто я на самом деле.
  -Вот как? - Дакота легонько, двумя пальцами, вспушил её челку и подмигнул. - Значит тебе к Мессере. Все дети, которые не знают, кто они и зачем живут, все они, рано или поздно, приходят к Мессере.
  Он отпил еще глоток и вернулся к столу. Откинув кухонный платок с блюда, Дакота покачал головой.
  -Всё-таки слопал. - Глянул на Ингу. - Иди в дом, к Мессере. Скоро вернется Рина с малышами, и я попрошу её приготовить что-нибудь вкусненькое в честь твоего приезда. Это событие нужно отметить, как считаешь?
  Инга и смущенно пожала плечами, и кивнула, и всё это сделала одновременно, неловко, робко, что Дакота снова улыбнулся ей весело. Он показал на дверь.
  -Иди туда. Мессере в гостиной.
  Она пошла.
  Холл. Ковер. Круглый столик на высокой ножке, на котором стоял массивный черный телефон. Лестница на второй этаж справа... Вход в гостиную слева. Она остановилась в дверях.
  В большом кресле, что стояло напротив окна, сидел худой мужчина в круглых очках с золотой оправой, сверкавшей острыми точками на солнце. Инга почему-то обратила внимание на его идеально-белую рубашку с широким воротом и расстегнутую жилетку. Она заметила золотую цепочку часов, петелькой свисавшую из маленького бокового кармашка жилета. И еще... Необычный цвет его волос. Сочетание черного и платинового оттенков, показались ей притягательными и загадочными.
  Он читал газету, расслаблено вытянув ноги и положив их на низенький стульчик с пуфиком. Появление Инги в дверях он всё-таки заметил. Опустил газету, поправил очки указательным пальцем и принялся рассматривать её внимательнейшим образом. Наконец, он вздохнул и показал на кресло, стоявшее напротив. Инга, ступая по ковру бесшумно и робко, подошла к креслу и села на край.
  -Рони звонил мне.
  Инга опустила глаза.
  -Он сказал, что ты замечательная и, самое главное, не безнадежная девочка. Это так, Инга?
  Она заметила краем глаза какое-то движение в дверях в гостиную, но не решилась туда посмотреть. Она кивнула для Мессере.
  -Посмотрим. И будем надеяться, что это так.
  Мессере глянул на вход. Там нерешительно топтался Акира.
  -И даже не начинай, Акира-тян.
  -Но Мессере!
  -Я сказал - нет.
  -Но Мессере, Мессере!
  Мессере безнадежно покачал головой и поднял газету.
  -Не умеешь обращаться с техникой сам, попроси тех, кто умеет. Например, Дакоту или Вема.
  -Я сам смогу починить свой электроцикл!
  -Кстати, позови-ка ко мне Вема. Где он пропадает? - Мессере задумчиво глянул куда-то в пространство сквозь Ингу, поверх газеты, затем посмотрел на Акиру.
  -Мессере, не увиливайте от ответа! Онегаи, Мессере-сама!
  -Вема мне позови. И... Мне кажется, ты снова начинаешь упираться... Или мне так просто показалось?
  Акира сделался пунцовым... Но он, всё-таки, промолчал, вздохнул и поплелся выполнять поручение. Инга пыталась не показывать улыбку. Определенно, ей нравился этот упрямый мальчишка.
  Глаза Мессере наблюдали за ней. Солнце в окне сделало его светящимся...
  -Скоро придёт Рина. Она покажет тебе комнату и всё остальное, что нужно девочке.
  В дверях показался еще один высокий юноша. Так, подумала, Инга, значит здесь у них двое старших ребят. Они, видимо, следят за порядком в доме и в семье, и все прочие вопросы, пожалуй...
  Она обратила внимание, что вместе с обычной мальчишеской задорностью в лице юноши читались решительность и ответственность. Что-то непоколебимое было в глазах стального цвета. Что-то стоически чистое, честное, прямое, бесхитростное. Что-то, от чего мороз пробегал по коже. Во что трудно было поверить, что оно есть.
  Да, подумала Инга, все прочие вопросы, пожалуй, эти двое решают почти наравне с учителем. Акира середнячок, в сравнение с ними, (хотя и очень забавный). Она наблюдала за добродушным юношей с роскошной копной волос, заправленных в косу. Проходя мимо, он весело подмигнул ей и стал напротив Мессере.
  -Поездка была удачной?
  Мессерино устало кивнул.
  -Отнеси папку с эпитомажем в мастерскую, будь добр.
  -Я могу посмотреть ваши рисунки, Мессере?
  Тот вздохнул.
  -Моих там всего два. В основном эпитомию работал Дакота. И знаешь... Еще совсем чуть-чуть и он превзойдет своего учителя... Если уже не превзошел. - Мессере снова неопределенно взмахнул рукой. - Ты уже обогнал меня в эпитомии механики, он в эпитомии аёры... Как грустно... - Но Мессере улыбался и смотрел на юношу тёплыми глазами. - Так грустно и так хорошо на сердце, Вем. Я испытываю гордость за своих малышей. А это, доложу тебе, ни с чем несравнимое удовольствие - испытывать гордость за учеников!
  Вем смущенно опустил голову.
  -Спасибо, Мессере. Я сейчас же отнесу рисунки в мастерскую.
  Он поклонился слегка и направился к двери. Мессере задумчиво смотрел в окно, сиявшее золотыми солнечными переливами.
  -У нас появились соседи, - тихо сказал он, всё так же задумчиво рассматривая шторы, вздымавшиеся на сквозняке. - И это обстоятельство меня, почему-то, тревожит.
  Вем приостановился на выходе. Акиру, который собирался ворваться в гостиную, он ловко перехватил одной рукой и всего лишь строго глянул, чтобы тот успокоился. Акира насупился, но попыток делать резкие движения - больше не предпринимал.
  -Соседи? Вы имеете в виду поместье за полем?
  -Да, именно его. Прошлой ночью, когда мы ждали цветения розогнорий, я обратил внимание на окна в заброшенном доме. Во всех окнах первого этажа был свет. И, кажется, горел фонарь во дворе.
  -Может быть, охотники из Сабарота решили заночевать?
  -И для этого починили парогенератор? Я точно слышал его характерное завывание и пыхтение. Этот звук ни с чем не спутать... К тому же, это частная земля. В Сабароте свято чтут право на частную собственность.
  -Старые хозяева вернулись?
  Мессере повернулся и внимательно посмотрел на Вема.
  -И это странно. Там никого не должно быть.
  -Но...
  Мессере отвернулся и вздохнул.
  -Где же Рина? Только она умеет готовить правильный кофе. Хотя бы глоток... И папиросу.
  -Принести, Мессере?
  -Нет... Ты слетай туда, Вем. Вот, хотя бы с Акирой слетай. Сделай пару кругов над поместьем, походи там по-соседски. Можешь даже в гости зайти...
  За спиной Вема появился Дакота. Он положил руку на плечо Вема и щелкнул Акиру по носу.
  -Мессере, давайте я слетаю. Акира с электроциклом не ни как разберется, у Вема полно работы в мастерской... А я свободен.
  -Мы не спали всю ночь.
  -Что для ангела одна бессонная ночь, Мессере?
  То устало кивнул.
  -Хорошо, если сам этого хочешь. А я вздремнул бы часок. Солнце такое ласковое...
  
  Скоро пришла Рина с малышами. Она быстро всё устроила. Напоила Мессерино правильным кофе, укрыла его полосатым пледом и всех выпроводила из гостиной. Закрыв двери, Рина посмотрела на Ингу и улыбнулась ей. Девочка расслабленно вздохнула, но снова напряглась. Не бывает так, подумала она, всё слишком легко. Слишком красиво... Неужели всё это правда?!
  Она смотрела на малышей Дэна и Ойну, которые прятались за Риной, и не знала, что ей делать. Ойна улыбалась, как солнышко, а Дэн пытался выглядеть сурово, как кумир всей малышни Акира. Рина взяла её за руку.
  -Пойдем наверх. Я всё покажу.
  Они направились к лестнице на второй этаж. На первой ступени Рина приостановилась и посмотрела в глаза Инги. Внимательно и пронзительно. Инга едва удержалась, чтобы не отвести глаза... Но Рина уже улыбалась.
  -Добро пожаловать в Рохарим, маленький ангел по имени Инга. Мне кажется, что этот дом скоро станет для тебя таким же родным, как и для всех нас. Ах, как же давно я мечтала о подружке здесь. А то кругом одни мальчишки.
  И девочки прыснули самым настоящим девчачьим смехом, как маленькие заговорщицы. Вместе.
  
  
  
  Семь месяцев спустя...
  
  
  Инга смотрела в окно.
  Просто сидела за своей партой и смотрела в окно. Чистый лист эпитомажа лежал перед ней и не вызывал никакого желания снова попробовать что-нибудь написать-нарисовать. Наоборот... Отвращение он вызывал. И только.
  Она посмотрела вправо, на Акиру, что-то усердно строчившего на своем эпитомаже. Солнечный луч, коснувшийся его головы, низко склонившейся к столу, отражался от густых иссиня-черных волос, растекаясь по ним волнами вниз. Акира бросил на Ингу невидящий взгляд, (он был поглощен работой, потому, что любил эпитомию), и снова занялся своим текстом.
  Почему я не люблю эпитомию? - подумала Инга. - Точнее сказать... Почему я боюсь её?
  Она посмотрела влево. Вем сидел за партой Рины и что-то шептал ей на ухо. Смешное что-то? Рина прикрывала рот ладонью и... Почему ее щеки стали смущенно-розовыми? Что он ей шепчет? Анекдот рассказывает, что ли?
  Инга закатила глаза. Ах, ну, да, конечно же. Влюблённая пара. Шепотки, смешки, конфетки, букетики ночных фиалок под окном, и целая туча записочек на маленьких бумажках.
  Мяу-мяу, цапки-царапки... Фи.
  Однажды Инга взяла такую записочку и уже собралась развернуть ее, как вдруг заметила взгляд Рины. Так-так, - подумала Инга и положила бумажку обратно. - Это уже не лечится.
  Инга посмотрела на пустовавший стол возле окна и грустно вздохнула. И это тоже не лечится. Я неизлечимая больная. И мне тяжелей!
  Она удобнее села за столом и подвинула ближе к себе лист. Взяла карандаш из пенала и написала вверху "Дакота"... Дакота... Рука положила карандаш обратно, Инга снова расслабленно откинулась на спинку стула. Ничего не идёт в голову. Вот, имя его написала и всё. Больше ничего не могу и не хочу. Нарисовать его эпитомией никак не решусь... Боюсь, что выйдет непередаваемое уродство. Нет, нет... Он слишком красив для простого рисунка.
  Щелкнула дверь. В комнату кто-то зашел...
  Инга вздрогнула, взяла из пенала ластик и быстренько стёрла имя тайного возлюбленного.
  Это моя тайна. Никому её не покажу!
  Она заметила краем глаза, что Вем торопливо пересел за свою парту. Она наклонилась над эпитомажем, взяла карандаш и написала первое, пришедшее на ум, слово. Под неровный стук сердца...
  Её глаза стали удивленными. Надо же... Вот, что значит быть на нерве, как говаривала ее прошлая воспитательница.
  Посредине листа появился рисунок. Стакан с молоком на подоконнике. И серая тень от него, наискось.
  Она почувствовала спиной чье-то присутствие... Напряглась.
  -Очень не дурно, девочка, - Мессере положил руку на ее плечо и склонился ближе. Его остро-заточенный карандаш коснулся изображения и добавил всего одну черточку.
  -Теперь он точно такой, как у нас на кухне.
  А ведь, правда... Не хватало всего лишь одной тонкой линии. Инга посмотрела на Мессере. Тот выпрямился и улыбнулся ей. Затем глянул на пустовавшую парту Дакоты, и улыбка растаяла, словно тень.
  -Иди за мной.
  -Я?
  Глаза Мессере были печальны. Пустовавшая парта расстраивала не только маленькую влюблённую девочку, но и учителя. Он с трудом оторвал взгляд от солнечных бликов скользящих по парте...
  -Пойдём, - он развернулся и направился к выходу.
  Инга оглянулась назад. Дети смотрели на неё. Акира... Спасибо тебе, Акира-кун, за этот взгляд!
  
  
  В кабинете Мессере было ветрено и солнечно, шторы надувались, как паруса, солнечные зайчики прыгали по стеклянным дверкам книжных шкафов и по фотографиям учеников, выставленным на комоде. Он прошел к своему столу, сел и достал из шкатулки папиросу. Прикурив от серебряной зажигалки, махнул ей рукой, чтобы присаживалась в кресло напротив, и откинулся на спинку кресла.
  -Как живется тебе в Рохариме, Инга?
  Она села на краешек кресла. Впервые за семь месяцев учитель пригласил ее в кабинет и задал неожиданный вопрос. Она робко глянула на него. Мессере курил свою папиросу, пуская белое облачко дыма, которое сразу уносилось сквозняком в окно, и внимательно смотрел на Ингу.
  -Мне хорошо здесь, Мессере, - тихо ответила Инга и опустила глаза.
  Он сбил пепел в хрустальную пепельницу, и открыл верхний ящик стола.
  -Как дается тебе обучение?
  -Легко, - прошептала Инга.
  Мессере достал из ящика стопку эпитомажа и положил на стол перед собой.
  -Всё, кроме эпитомии.
  Инга ничего не сказала, только кивнула в ответ.
  -Мне так жаль, Мессере.
  -Жаль? - он постучал пальцем по бумаге. - А мне нет. Нисколько не жаль.
  Инга сверкнула коротким удивленным взглядом и снова опустила глаза. В голосе учителя было... В нём было больше удивления, чем ожидаемого ею негодования.
  -Я просмотрел все твои неудачные попытки эпитомии. Внимательно просмотрел, вернее - прочитал. И знаешь, что?
  Она всё-таки подняла глаза.
  -Это - он положил ладонь на стопку. - Это не эпитомия, определенно. Это, голуба моя, литература. Самая настоящая. На удивление настоящая.
  -Литература?
  -Да. Ты неосознанно пыталась соединить литературу и эпитомию и почти открыла то, что в свое время открыл я, но... - Он вздохнул и затушил папиросу. - Но посчитал, что это слишком опасный вид искусства. Ты, детка, пыталась создать динамическую эпитомию, которую мастер Симатори давным-давно назвал - гипердинамика... Удивительное открытие. В этакой малявке с косичками, оказывается, скрыт удивительный талант.
  -Мессере... Вы серьезно?
  -Куда уж серьезней, дитя. Я настолько серьезен, что даже захотел показать тебе свой первый и последний опыт гипердинамики... Если ты захочешь его посмотреть, точнее почитать.
  -Я? Вашу эпитомию?.. Мессере... Я... - Инга была на седьмом небе от счастья.
  -Эпитомия - это статика. Гипердинамика - движение, почти как кино. Лишь за тем исключением, что в гипердинамике чувства, эмоции и часть авторской души - напрямую проникают в тебя. Наверное, неприятно чувствовать в себе чужое сознание и испытывать чужие эмоции. Всё зависит от автора. Впрочем, от читателя зависит не меньше.
  Он встал из-за стола и подошел к книжному шкафу. Открыл одну дверку и достал из плотного книжного ряда тонкую папочку синего цвета. Погладил её и посмотрел на Ингу.
  -Ты первая из моих учеников, кому оказалось мало статики и захотелось движения. Поэтому у тебя ничего не получается с эпитомией... Ну, что, моя маленькая писательница, хочешь почитать и посмотреть картинку, которую я придумал двести лет назад?
  -Да, Мессере, да!
  Он улыбнулся и протянул ей синюю папку.
  -Но будь осторожна, из этой картины можно не вернуться. Впрочем, я рядом. Я всегда рядом.
  
  
  
  
  Абсолютная фантазия.
  
  
  1.
  
  
  Арая, видимая из школьного окна, была прекрасна в этот полуденный час. Невысокие холмики, мраморные арочные мосты и белые домики, выглядывавшие из густой зелени, пёстрые крыши и трамвайные рельсы, яркими полосками слепившие глаз, - всё было пропитано спокойствием и величественной красотой. Рони, сидевший на широком белом подоконнике, расслаблено привалившись спиной к оконному косяку, лениво покачивал ногой, щурился от солнца и насвистывал какой-то модный нынче мотивчик. Иногда он поворачивал голову и бросал вопросительные взгляды вглубь классной комнаты, от чего серая тень делила его лицо на две половины: серо-расплывчатую и ярко-контрастную. Затем он переставал свистеть, словно собираясь что-то сказать, всё-таки передумывал и снова возвращался к созерцанию летнего городского пейзажа. Из окна доносился знойный стрекот цикад и эхо звонких детских голосов с футбольного поля. Рони проследил взглядом за группкой старшеклассников, направлявшихся в сторону блестящего стеклянного купола школьного бассейна.
  -Люди отдыхают вовсю, - пробормотал он. - А мы торчим здесь уже целый час... Тоска.
  -Это от безделья, - ответил ему голос из глубины классной комнаты. - Занялся бы чем-нибудь... Кстати, ты дописал свое домашнее задание?
  Рони вяло махнул рукой и тихо добавил:
  -Оно бессмысленно.
  -Бессмысленно что: само задание или то, что именно тебе его поручил написать отец?
  -Всё бессмысленно. Ты в курсе, какую тему он мне дал?
  Горячий июльский ветер ворвался в окно и, растрепав волосы Рони, надул белую рубашку и рукава, и понёсся дальше, в комнату. Скоро громко хлопнула дверь.
  -В курсе.
  -И ты считаешь, что это моя тема? - Рони всё-таки повернул голову и посмотрел в класс. Тень от оконного косяка словно расчертила его лицо на две половины: левую тёмную, в которой глаз был черным, и правую светлую, с солнечной бахромкой по контуру, в которой глаз был пронзительно-зеленым.
  Тот, на кого он смотрел, сидел за первой партой и, подперев голову руками, рассматривал странный прибор, лежавший перед ним на столе. Мальчишка пятнадцати лет с черными, как смоль, волосами и благородными чертами лица. Он убрал одну руку и посмотрел на младшего брата.
  -Так считает отец.
  Ишир снова подпер голову и принялся рассматривать прибор, похожий на планку толстого стекла с впаянным в него золотым узором энергетических дорожек и с тысячью тончайший оптических волокон, словно силиконовая трава из футуристического сна. Периодически по скрипящей белесо-прозрачной поверхности пробегали волны мерцающего света, волокна начинали шевелиться и наклонялись вслед волне.
  -Этот прибор... Он и есть твоё домашнее задание, Ишир?
  Ишир коротко глянул на Рони.
  -Это моё хобби. А задание я уже давно сделал и сдал отцу.
  Рони тяжело вздохнул.
  -Уже сделал и сдал... А что это за хобби?
  -Я думаю ветер.
  -Ты хотел сказать, думаешь о ветре?
  Ишир нахмурился, и в тот же миг по силиконовой траве прошла неоновая рябь, словно отблеск на речной глади, в которую только что бросили камень.
  -Что хотел, то и сказал. Думать о ветре и думать ветер не одно и то же. Думать ветер это... Ладно. Забудь.
  Рони пристально смотрел на брата... Через минуту он вернулся к созерцанию дворцов Араята, переливавшихся в мареве полуденного зноя.
  -Не понимаю я вас... Ни тебя, ни отца. Как можно думать ветер?.. Не понимаю.
  -Вместо того, что бы лазить по старым заброшенным лабораториям, лучше бы учился.
  -И что? Думаешь, я тоже научился бы думать ветер?
  Ишир пожал плечами. Он хотел глянуть на Рони, но...
  -Возможно, ты научился бы чему-нибудь другому. Чему-нибудь полезному, например.
  -Например, тому, что отец написал в теме моего домашнего задания?
  Ишир всё-таки поднял голову и резко глянул на младшего брата. Он хотел сказать нечто строгое и разумное, но... Но, ведь и, правда, то, чтобыло написано рукою отца в теме домашнего задания для Рони, было не более разумно, чем скрип двери или шорох занавесей на окне. Всего одно слово.
  Такое неожиданное слово.
  -Спорить с отцом бесполезно, ты сам это знаешь, Рони. Просто сделай своё домашнее задание и всё.
  Рони усмехнулся. Ишир этого не заметил. Он снова смотрел на силиконовую траву. Его тонкая мальчишеская ладонь поднялась над оптическими волокнами и плавно подвигалась, вправо и влево. Прозрачные травинки, со светящимися точками на кончиках, зашевелились и потянулись за ладонью Ишира, вправо и влево. Влево и вправо.
  -Однажды ночью мне приснилась...
  Рони посмотрел на старшего брата.
  -Однажды ночью мне приснилась ОНА.
  -То была женщина?
  -Не знаю... Не помню... Просто, когда я проснулся - точно знал, что это была ОНА... - ладонь Ишира застыла над силиконовым прибором и волокна затрепетали, издавая тихий скрип. - Когда я проснулся, то первое, что увидел, были звёзды в окне. Мириады белых точек на тёмно-фиолетовом небе. Знаешь, мне стало очень страшно... Открытое окно, звёзды, белые шторы, которые качал ветер. А ведь я всегда закрываю окно, перед сном. Закрыл и в ту ночь.
  Рони смущенно опустил голову.
  -Я приподнялся и увидел тебя... Ты спал, свернувшись калачиком, на коврике перед моей кроватью, - Ишир коротко глянул на Рони и снова перевел свой взгляд на траву. - Возможно, я понимаю, почему ты приходишь в мою комнату каждую ночь и ложишься на коврик. Но в ту первую ночь, мне стало по-настоящему страшно.
  -Извини... Я не контролирую себя... Просто...
  -Ничего не говори, Рони. Я перестал закрывать окно с тех пор. Потому что я всё понимаю.
  -Ишир...
  -Мне кажется, что ОНА неспроста приснилась мне в ту ночь. Мне кажется, что я видел не свой сон тогда.
  -Чей сон ты видел, брат?
  -Твой... - черные глаза Ишира прямо смотрели на Рони. - Ты ведь знаешь некоторые мои способности... Я видел твой сон, Рони, просто потому, что ты был рядом. На самом деле это тебе снилась ОНА.
  -Мне не снятся сны, - Рони нахохлился и, поджав ноги под себя, обхватил колени руками.
  -Или ты просто не помнишь их.
  Рони выглядел жалким и несчастным ребенком в этот момент.
  -Иногда мне тоже кажется, что ОНА снится мне. Снится каждую ночь. Мне кажется, что во сне я понимаю, что ОНА такое... Но проснувшись утром - совсем ничего не помню. - Мальчишка, сидевший на подоконнике и поджавший под себя ноги, посмотрел на Ишира. - А ты помнишь свои сны, братишка?
  Ишир кивнул, он тоже смотрел в глаза своего младшего брата.
  -Помню. Но мне снятся простые сны, как рисунки Рамира. В основном то, как я летаю в синем-синем небе Арая.
  В пронзительно-зеленых глазах Рони, в колдовских и необычных глазах, появилось что-то... Что-то... Он склонил голову к плечу.
  -Небо Арая... Я тоже хотел бы видеть такие сны.
  Пронзительно-зеленые глаза младшего брата смотрели в черные глаза старшего.
  Рони видел в глазах Ишира то, что хотел видеть в них. То, что он любил в них наблюдать. В черных-черных глазах Ишира был свет. Особенный свет. Он не был лучом, как, например, луч фонаря на ярмарочной площади, если рассматривать его в тихую ночь. Он не был похож и на солнечный луч, в жаркий полуденный час, золотой рябью, пробегавший по листве, по озерцу и по окнам. Это был удивительный свет - свет его сердца. Рони не смог бы найти сравнение для него, как не смог бы объяснить своей любви к Иширу.
  Свет старшего брата радовал, согревал и в то же время - пугал его. Этот свет, как огонь в маленькой кузне на заднем дворе отцовской усадьбы, был слишком ярким, слишком горячим, слишком чужим для его тёмного сердца.
  У тебя красивое сердце, однажды отец сказал Рони. А у твоего старшего брата - оно огромное. В нём слишком много всего, чтобы быть просто красивым или просто добрым.
  Рони вздохнул и, убрав руки с колен, спрыгнул с подоконника.
  -Ладно. Я попытаюсь сделать свое домашнее задание.
  -Отнесись к нему серьёзно. Отец не так часто лично дает нам внеклассную работу.
  -Так точно, мой генерал! - отсалютовал Рони и подмигнул Иширу. - Я не разочарую вас.
  
  
  2.
  
  Он хотел, чтобы получилось так.
  Коротко. Быстро. Привет, привет. Приготовил? Спасибо. Пока.
  Но вышло так...
  
  Рони зашел в класс по химии, дверь которого, как всегда была открыта. Сквозняк гонял по коридору, как самый настоящий хулиган. Ветер дёргал занавеси на междуэтажном окне, как девочку за косички. Качал портреты первых учителей школы из "Золотой капеллы". Хлопал незакрытыми дверями...
  Рони зашел в класс.
  Он осмотрел пустые парты, шкафы со склянками и аккуратными рядами коробочек с реактивами, диаграммы и фотографии каких-то химических реакций в рамках, развешанных на стенах, как картины. Глянул в открытое окно...
  -Эй, Рамир! Ты здесь?
  Пусто здесь было, солнечно и пахло чем-то едким, хотя и почти выветрившимся. Рони посмотрел на приоткрытую дверь в лабораторию, что находилась рядом с большой классной доской с меловыми разводами на черном полотне и скомканными тряпочками на специальной подставке. На доске имелась недостёртая надпись мелом "Пять состояний фризорака..."
  В дверной щели появился настороженный карий глаз. Рони строго в него посмотрел и спросил:
  -Где Рамир?
  Глаз моргнул, затем тонкий испуганный голосок сказал в ответ:
  -Вышел на минуту...
  -Ты кто?
  -Я Лиза...
  Рони сделал шаг в сторону двери. Глаз расширился от еще большего испуга и исчез в серой тени. Сразу же за дверью что-то грохнулось и рассыпалось по полу. Рони покачал головой и отступил назад на пару шагов. Он сел на краешек парты.
  -Куда он пошел?
  Шорох, шорох, шорох... Глаз снова появился в щели, сантиметрах в двадцати над полом.
  -Не знаю...
  Рони искоса и мельком глянул на глаз, от чего тот снова сразу же скрылся в серой глубине.
  -Он разве ничего не оставил для Рони?
  Шорох и тихий звук медленно раскатывавшихся железных шариков.
  -Для какого Рони?
  Рони хмыкнул. Однако... Интересный контекстный вопрос, как сказал бы Ишир.
  -Ты знаешь еще одного Рони сына Ихаваха в нашей школе?
  Глаз.
  -Нет...
  -Ну, так что?!
  -Что?
  Рони возвел очи горе и махнул рукой. Подожду.
  Он ждал Рамира десять минут.
  Целую вечность!
  За это время Рони успел задать себе вопрос и... Ответить на него вслух "Да".
  Он подошел к окну и посмотрел на клумбу с роскошными бардовыми розами, на бархатных лепестках которых сверкали капли росы. Этот сорт назывался севаринки... Он оглянулся. В дверях стоял Рамир и с удивлением смотрел на Рони.
  -Ты?.. Я не ждал тебя сегодня.
  -Я пришел забрать то, что ты обещал сделать для меня.
  Рамир глянул назад, мельком осмотрев коридор, зашел в класс и закрыл за собой дверь.
  -Не говори мне слова, Рамир, которые сейчас придумываешь. Я знаю, что ты сделал для меня то, что я просил.
  Рамир вздохнул и посмотрел на приоткрытую дверь в классную лабораторию.
  -Знаешь, где я сейчас был?
  Рони с улыбкой смотрел на Рамира. Этот юноша с роскошной копной волос, заплетенных в особенную косу, вызывал двоякое чувство в его душе. С одной стороны, он знал, что Рамир его друг. Но с другой стороны, он начинал его раздражать.
  -Меня вызвал директор, - Рамир снова опасливо оглянулся на дверь. - И знаешь... Я думал, что он будет отчитывать меня за недавний взрыв в лаборатории. Я даже придумал приемлемое оправдание, но...
  -Но?
  -Он ничего не сказал мне. Вообще ничего! Просто коротко оторвал свой взгляд от записей и даже ручку не отложил... Он просто посмотрел в мои глаза. На пару секунд заглянул в них... И снова принялся что-то писать в тетради.
  -И что дальше?
  Рамир пожал плечами.
  -Ничего. Я понял, что мне нужно уйти и... И я вышел из кабинета.
  Рони покачал головой.
  -И ты испугался, что отец всё узнал по твоему виноватому виду?
  -Я не знаю... Но его взгляд...
  Рони смотрел на Рамира своими магическими пронзительно-зелеными глазами. Он улыбнулся и протянул руку.
  -Просто отдай мне маленький бумажный пакетик, который лежит в заднем кармане твоих брюк. И всё. Я сразу же уйду.
  Рука Рамира непроизвольно коснулась заднего кармана.
  -Рони... Это очень опасное вещество. Оно...
  -Я в курсе.
  Рамир, не в силах отвести свой взгляд от глаз Рони, вынул пакетик из кармана. Пальцы сжали его...
  -Просто, отдай мне, дружище Рамир.
  -А если отец всё понял?
  -Понял что?
  Рамир опустил голову и положил пакетик в ладонь Рони.
  -Для кого это, Рони? - прошептал Рамир. - Что ты собираешься с этим делать? Я могу и дальше притворяться, что мне не интересно, для какой цели тебе нужно это вещество... Но... Но что мне делать по ночам, когда останусь наедине с собой? Что мне делать и какие оправдания придумывать? Ведь я знаю, что...
  -Слишком много слов, Рамир. Хватит.
  Пальцы Рони сжали пакетик. Рамир смотрел в его глаза...
  Он увидел в них нечто, что испугало его. Испугало так, что мальчишка с необычно завязанной косицей роскошных волос, отшатнулся и схватился за горло, словно в него вцепилась невидимая рука и принялась душить.
  -Рони!
  -Скажешь отцу - убью.
  -Что?!
  -Полностью убить, возможно, не смогу. Ведь ты, всё-таки, бессмертный ангел. Но я очень постараюсь, дружище. Я так постараюсь, что твоя смерть станет легендой во всех вселенных, что придумал папа.
  -Но, Рони... - Рамир медленно отступал от него. Шаг за шагом отступал назад, пока не уперся спиной в стену. - Зачем?! Зачем так?!
  Рони улыбнулся. Его светлое лицо, его пронзительные глаза были прекрасны. Они были совершенны. Они были... Рамир начал медленно сползать вниз по стене.
  Они были само совершенство!
  О, Рони!
  Глаза во всю вселенную! Глаза! Глаза! Глаза!
  
  
  3.
  
  -Отец? Можно к тебе?
  Ишир зашел в кабинет директора школы. В огромной этой комнате, наполненной золотым светом и ползающими тенями от ветвей акации, что росла поблизости, было прохладно и свежо, хотя за открытым окном переливалось раскаленное марево середины июля. Отец стоял спиной к Иширу возле противоположной стены и рассматривал старинную карту Яарата. Высокий мужчина в белой рубашке, сцепивший руки за спиной, казался таким большим и непостижимым, что Ишир снова испытал это удивительное чувство, которое испытывал всегда при виде отца. Словно сердце на секунду провалилось в груди и перестало биться... Всего одна секунда. Секунда падения в бездну света.
  Тихий и задумчивый голос отца.
  -Ты со мной, малыш? Всегда со мной? Со мной, не смотря ни на что?
  -Пап? Ты о чем?
  -Просто скажи мне, да или нет?
  Ишир сделал пару шагов... Приостановился...
  -Всегда с тобой, пап. Не смотря ни на что.
  Золотые полосы ползали по паркету песочного цвета, а вслед за ними серые тени, как змеи. Роскошные молочно-розовые гроздья акации покачивались на ветру за окном.
  -Пап? Что-нибудь случилось?
  Отец вздохнул и, с некоторым затруднением расцепив напряженные руки, отошел от карты. Он не посмотрел на сына. Просто подошел к своему столу и сел в кресло, скрипнувшее пружиной. Он взял золотое перо и подвинул к себе тетрадь.
  -Чувствуешь магию в школе?
  Ишир напряженно смотрел на отца.
  -Поэтому я и пришел... Это проделки Рони? Что он снова натворил?
  -Ничего особенного. Просто чуть-чуть загипнотизировал Рамира. - Отец раскрыл тетрадь. Но посмотрел не в неё. Его теплые глаза задумчиво рассматривали их семейную фотографию в серебряной рамке, стоявшую рядом. - Просто ему нужен час. Всего лишь час до того, как Рамир, не сумев переубедить свою совесть, придет ко мне каяться.
  Ишир испуганно сглотнул.
  -Рони задумал что-то плохое?
  Отец устало улыбнулся и, положив перо на тетрадь, прикоснулся к фотографии.
  -Мне тоже нужен час, малыш.
  -Пап?.. Я не понимаю... - глаза Ишира начали слипаться. Он зевнул и осмотрелся вокруг. Заметив кресло, с белой кружевной накидкой на спинке, подошел к нему и сел. Его качало даже в кресле, как юнгу, которого старые моряки напоили ромом для смеха. Иширу хотелось спать. Спать... Спать... Спать...
  -Пап?.. Что со мной? - прошептал Ишир, завалившись набок, на мягкий подлокотник, и удобно поджав под себя ноги. - Мне так хочется спать...
  Отец посмотрел на своего старшего сына.
  -Впервые за свою долгую и красивую жизнь, малыш, я стою перед выбором. Единственное, что меня успокаивает это то, что выбор этот - мой собственный. Я волен принять любой из вариантов и сделать его единственно верным. Но... Но сделать его таковым и то, какой он на самом деле - не одно и, то же. Понимаешь, малыш?
  Ишир, сонно пробормотав "да, да, понимаю", свернулся калачиком в кресле и засопел. Отец улыбнулся и посмотрел в окно. По его лицу тоже ползали золотые и серые тени. Сладкий аромат цветущей акации пьянил, пьянил, пьянил...
  -Возможно, вариантов больше чем два. Возможно, их нет, ни одного, вообще. Но всё-таки, если разобраться во всём внимательно, один имеет место быть. Я не хочу придумывать для него оправданий. Поэтому всё сделаю сам... И всё же... Передо мной выбор. Впервые. Это так необычно.
  -Любой твой вариант - лучший.
  Глаза отца в полоске света. Внимательные глаза.
  -Конечно же, я выберу единственно верный вариант... Видишь ли... Других вариантов не должно быть. Если бы они были, то не было бы меня.
  -Да, да, да...
  -Так восхитительно, сынок, - прошептал отец. - Так восхитительно чувствовать сомнение в душе. Так возбуждающе - вслух, громко задать ТОТ САМЫЙ вопрос. И так интересно пытаться найти на него ответ... Я нашел ответ на вопрос, мучивший меня давно, малыш. Всё-таки нашел. Задолго до.
  Ишир ничего не ответил. Он спал.
  -Точнее сказать, я его создал, как и весь остальной мир.
  Он встал из-за стола и подошел к сыну. Его широкая ладонь опустилась к голове мальчишки, словно из света. Отец ласково погладил Ишира по волосам.
  -И мой ответ - ты.
  Высокий мужчина в белой рубашке рассматривал своего спящего сына, постепенно растворяясь в солнечном блеске. Его шепот тоже превращался в частички света, которые разлетались по кабинету, как светящиеся тополиные пушинки.
  -Так необычно. Так необычно... Ответ появился раньше вопроса. Ответ спровоцировал появление вопроса... Разве это не чудо, Ишир?!
  
  
  4.
  
  Рони смотрел на колыхавшееся марево первого послеполуденного часа, поднимавшееся над мраморными плитами небольшой безымянной площади возле школы, смешавшееся с дрожащими отблесками и с сухим шелестом разомлевшей на солнце листвы. В стеклянном кубе трамвайной остановки было очень жарко... Он расстегнул две верхние пуговицы рубашки и тяжело вздохнул. Очень жарко.
  Воздух над площадью словно плавился, прозрачные раскаленные воздушные массы, клубясь, поднимались вверх. Перемешиваясь. Растекаясь по переулкам, обжигая окна нарядных белых домиков до хрустящей чистоты, сжигая листву на акациях. Он закрыл глаза и дотронулся до лба.
  -Я тоже горячий... Сейчас взорвусь, - прошептал мальчик в белой рубашке.
  Однако он не потел. Его кожа приобретала восковый оттенок, словно подсвеченный изнутри. Мальчик, не в силах больше оставаться неподвижным, встал и вышел из-под округлой стеклянной крыши. Он подошел к бордюру, за которым ослепительно белели на солнце мраморные плиты, и посмотрел вправо. Домики, акации и тележка мороженщика с пёстрым зонтом... Рони непроизвольно облизнулся, увидев этот зонт... Тонкие изогнутые дуги трамвайных рельсов, как раскаленные полоски, выныривали из зелени и, пробежав мимо остановки, поворачивали на Холмы Тогамы. Солнечные зайчики, слепя глаза, яркими точками проносились по рельсам. Рони снова посмотрел на зонт мороженщика. Еще одно? Последнее. Самое-самое последнее...
  Издали тренькнул трамвайный сигнал.
  Рони снова вздохнул. Последнее мороженое отменяется. А жаль. Из-за поворота показался вагончик с большими окнами, он медленно пересекал площадь сквозь колыхавшееся марево. Рони наблюдал за ним...
  -Эй, Утренняя Звезда, ты один? Где же твоя охрана?
  Рони скосил глаза в сторону. Возле остановки стоял Вир Симсабас. Здоровенный детина с копной непослушных соломенных волос. Он ухмылялся этой своей отвратительной фирменной улыбочкой идиота и демонстративно потирал ладонью кулак. Рони снова глянул на трамвайчик. Как же медленно ты ползешь!
  -Я с кем разговариваю, Утренняя Звезда? Игнорируешь?
  -А здесь еще кто-нибудь есть? - тихо сказал Рони.
  -Эй, что ты там бормочешь, выродок?
  Рони нахмурился. И, правда, почему это я без Ишира? Если бы рядом стоял старший брат, то Вир Симсабас подошел бы к ним, лишь для того, чтобы поздороваться с Иширом. Он вел бы себя крайне вежливо и краснел бы от неловкости, как помидор. Ишир не умеет выбирать себе друзей, это факт. И этот тупица ему друг, и Шамба Ва ему друг, и все, все, все... Я так не могу. Мне противно.
  -Без брата ты и выглядишь выродком, - тяжелая ладонь Вира легла на плечо Рони. - Как же тебя угораздило одному в городе появиться? Осмелел, Звёздочка, обнаглел?
  -Не называй меня звёздочкой, - прошипел Рони и сбросил руку Вира с плеча.
  Улыбка Вира стала угрожающей.
  -Ох, какие мы недотроги, - детина снова положил руку на плечо Рони, но в этот раз еще и больно сжал его. - Ишир бы тебя защитил... Но! - Вир наклонился и громко прошептал в ухо Рони, как прокричал. - Но его здесь нет!
  Рони покачал головой.
  -Ты что, серьезно думаешь, что он защищал меня от вас? Ты серьёзно веришь в то, что одного из семьи Ихаваха нужно защищать от тупых кретинов?
  Вир хлопнул Рони по шее.
  -Не смей произносить ЕГО имя своим грязным ртом, выродок!
  -Дурак! - прошипел Рони и закашлялся. Удар Вира по шее оказался таким сильным, что заслезились глаза, и хрипом перехватило горло. - Он вас защищал! От меня!
  -Э? Ты о чем здесь толкуешь?
  Рони вытер слёзы боли и посмотрел в глаза Вира. Улыбка здоровенного детины начала меркнуть и в его глазах появилась неуверенность.
  -Э? Ты чего?
  Со стороны могло показаться, что старшеклассник придирается к насупившемуся мальчишке из младших классов. Обычное дело.
  Обычное дело.
  Но.
  Из спины Вира брызнула кровь. Брызнула упругой мощной струей, в которой заиграли радуги на солнце. Поток крови ударил в стеклянную стену трамвайной остановки и расползся по ней пенистой кляксой.
  Затем из спины Вира показалась мальчишеская ладонь. Показалась всего на мгновение и сразу же нырнула обратно с негромким чавкающим звуком.
  Вир удивленно смотрел в пронзительно-зеленые глаза Рони. Он не верил, что это происходит с ним. Он снова сказал:
  -Э? Звёздочка?
  Струйка алой крови с запахом терновника вытекла изо рта... Шустро стекла по подбородку... И принялась капать на воротник его чистой рубашки.
  -Опыт смерти - бесполезен для ангелов. Но для тебя он будет уроком вежливости на будущее. Ничего личного, Вир. Просто урок.
  Рони размахнулся и толкнул здоровяка. Тот успел лишь охнуть... Его тело согнулось пополам и отлетело в стеклянный куб остановки, словно никогда не было большим и тяжелым, а наоборот легким, как воздушный шарик. Голова Вира ударилась об угол скамейки... Послышался хруст и... И из его глаз потекли кровавые слёзы.
  -Воняет... - прошептал Рони, с холодным спокойствием рассматривая корчившегося в агонии Вира. - Это и есть запах ангельской крови? Отвратительно. Это скорее запах паслёна, чем терновника. Ты не находишь?
  Он мельком глянул на приближавшийся трамвайчик. И в тот же миг раскаленный послеполуденный воздух собрался высокой волной, мерцавшей в солнечных лучах, и обрушился на тренькавший вагончик. Пространство исказилось в мареве, солнечные лучи, словно зигзаги из горячего стекла метались в колыхавшемся облаке зноя, отсвечивая от блестящих ободков колёс, от окон, от начищенных до блеска поручней. Солнечные лучи разбивались вдребезги, как хрупкое стекло... Трамвайчик продолжал свое движение и в то же время не сдвинулся вперед ни на сантиметр.
  А Рони внимательно рассматривал Вира Симсабаса.
  -Дурья твоя голова... Ну, зачем подошел ко мне? Зачем подошел в мой последний день?.. А теперь смотришь глазами умирающего спаниеля... Смотришь своими глупыми-глупыми глазами...
  Рони поднял руку и сделал пальцами вырывающее движение. Глаза Вира выскочили из глазниц, вместе со струйками крови. Они упали на горячий асфальт и покатились к ногам Рони.
  И Рони наступил на них. Раздавил, как тараканов.
  А Вир начал кричать. Он так громко кричал от боли и страха!
  -Понимаешь, всё дело в том, что отец дал мне задание. Он попросил меня написать свободную литературную аллегорию на тему... Ах, это такая тема, Вир! Такая тема! - Рони поднял голову и посмотрел в небо. Он улыбался. Если бы Вир мог видеть, то всё-таки умер бы от страха при виде улыбки Рони. - Но я не знаю, что писать, Вир. Чтобы правильно было... Понимаешь?.. Я ничего не знаю о том, что должен написать по заданию отца.
  Рони вздохнул и опустил голову. Он устало махнул рукой...
  
  
  Он очнулся с криком.
  Вир сидел на скамейке в стеклянном кубе трамвайной остановки и ошарашено озирался вокруг. А вокруг него были чистые стеклянные стены и ни капельки...
  (Ни капельки чего на них?)
  (Ни капельки крови?!)
  Он громко сглотнул и дотронулся до груди. Пощупал рубашку, прикоснулся к верхней пуговице и с облегчением вздохнул. Показалось? Привиделось? Что это было?
  -Это всё жара, - пробормотал Вир Симсабас и встал.
  Он вышел из стеклянного куба и глянул в сторону удалявшегося трамвая. В заднем окне маячил тонкий контур Рони, дрожавший и словно нереальный в блеснувшей по стеклу солнечной волне. Вир непроизвольно вздрогнул и снова прикоснулся к своей груди, чтобы еще раз убедиться, что в ней нет кровоточащей сквозной раны. Ему показалось, (снова галлюцинации от этой кошмарной жары?), что всего минуту назад он мучительно умирал... Умирал... Умирал и слушал, что ему говорил этот странный подросток с пронзительно-зелеными глазами. Вир не мог не слушать магический голос Рони. Голос этого жуткого существа заполнил собой всю вселенную и даже вытеснил агоническую боль...
  "Отец всего лишь написал вверху страницы тему. Своим золотым пером написал... Написал и отдал мне стопку бумаг... Там было:
  Тема домашнего задания.
  Смерть"
  Вир смотрел на удалявшийся трамвайчик, колыхавшийся в знойном мареве послеполуденного часа. В заднем окне уже никого не было.
  -Монстр в раю, - прошептал он, не осознавая, что шепчет. - Черт пришел к нам в гости.
  
  
  5.
  
  Он стоял в салоне трамвая один и смотрел в окно на проплывавшие мимо виды родной Арая, словно прощаясь с ними. Рони вытер пот со лба...
  А что, собственно, я собираюсь сделать?
  Слёзы потекли из его глаз. Разве это справедливо, отец? Разве ты не знал, что я сделаю, когда пойму, что эта тема мне не по силам?
  Папа! Почему я?!
  Трамвайчик, звонко тренькнул колокольчиком, и свернул вправо. Центральные кварталы Арая остались позади и в окне появились вздымавшиеся и опадавшие холмы южной окраины. Его любимый район когда-то... Рони наклонился ближе к окну...
  Холмы южной окраины. Персиковые сады. Белые каменные заборы. Дорожки, вымощенные гранитными плитами. Фонтаны в мраморных чашах. Стайка ребятни, перебежавшая через рельсы и помчавшаяся к персиковому парку по тёплым лужам на мраморе. Разбрызгивая воду голыми ногами. Улыбки. Смех. Светящиеся радостью глаза...
  У меня никогда не было такого детства, подумал Рони. Никогда.
  Оно было светлым, да... Но... В нем не было этого, даже не знаю, как ЭТО назвать. Не было этих брызг на солнце. Не было девочек с косичками. Не было... Не было беззаботности.
  От самого рождения я должен был помнить, ЧЕЙ я сын и соответствовать положению.
  Я был обязан...
  Рони закрыл глаза и прошептал:
  "Надоело! Не хочу! Не буду!"
  
  
  Он стоял на конечной остановке и смотрел на удалявшийся трамвайчик, постепенно растворявшийся в знойном мареве. Рельсы последний раз сверкнули огненными черточками, чабрец между ними последний раз дохнул в лицо горячим ароматом, смешавшись со щекочущим горло запахом креозота... Рони отвернулся от Арая, в колыхавшейся расплывчатой дымке и посмотрел вперед.
  Там было поле. Огромное бескрайнее поле. Там были духмяный ветер и волны по сочной траве. И четыре тополя вдалеке, и сквозь пирамидальные кроны острые иглы солнечных лучей... Поправив школьный рюкзачок на плече, Рони отправился по мягкой траве в сторону качавшихся на ветру тополей.
  Мне туда. Скорее! Скорее!
  
  
  Он положил рюкзак на траву и посмотрел вверх, на серебристые листья, шептавшие на ветру. Тополиные кроны качались из стороны в сторону, могучие стволы поскрипывали, словно по-стариковски задумчиво бормоча древние заклинания. Пронзительное синее небо, просвечивавшее сквозь качавшиеся кроны, слепило глаза.
  Ах, что это?
  Рони прикоснулся к своей щеке.
  Это слёзы?
  Но почему?
  Ведь я знал, что этим всё закончится? Ведь знал?
  "Но почему?" - прошептал Рони и закрыл глаза. - "Я люблю отца. Люблю Ишира, но... Как Вир Симсабас назвал меня? Выродок?.. Выродок... Так и есть. Выродок!"
  Рони наклонился к рюкзачку и, раскрыв его, достал две вещи. Маленький бумажный пакетик и термос с травяным чаем, который готовила их кухарка по утрам перед школой, каждому из братьев по термосу.
  -Найра, - прошептал Рони. - Спасибо, Найра.
  Он отвинтил колпачок с термоса, и налили в него янтарного напитка наполовину. Затем поставил термос в траву и надорвал белый треугольный пакетик. Горячий ветер ударил в лицо... Рони посмотрел вперед...
  Рони... Рони... Рони...
  Черные хлопья высыпались из бумажного пакетика в чай. И ветер затих.
  Рони посмотрел на выглядывавший из рюкзака уголок белого листа. Листа бумаги, так и оставшегося чистым. Мне нечего там написать. Я ничего не знаю - глупый я, глупый. Я ничего не чувствую - монстр я, монстр. Я ничего не хочу - бесполезный я, бесполезный.
  Рука поднесла колпачок ко рту.
  Рони крепко зажмурился и...
  И выпил всё до капли в два глотка.
  
  Я не хочу жить, - в этом всё дело. Я уже не хочу жить так, как этого хочет Ишир. Я не вижу в жизни той ценности, которую в ней видит Ишир. Я не понимаю того, что она дар, как это понимает Ишир... Подарок отца... Я считаю, что она - его каприз. Отцу стало скучно быть одному, и он придумал себе развлечение - жизнь. Сначала он придумал огромное пшеничное поле и уютный домик посредине. Затем он придумал Ишира... Затем создал Арая. Построил в ней красивые дома, рассадил сады, населил город ангелами и установил посредине свою Школу. И уже гораздо позже, он придумал меня.
  Отец принёс меня в свой дом ночью. Ишир, когда рассказывал о том, как я появился в доме отца, плакал от радости. Только при мне он не стесняется плакать... Спасибо тебе и за это, братишка!
  Отец принёс в дом маленький живой комочек... Который принёс из своей первой лаборатории.
   Младенца с молочно-розовыми пухлыми щечками и пронзительно-зелеными глазами...
  Зачем ты придумал меня, отец? Зачем обрёк на мучительное непонимание цели своего существования? Я знал, всегда знал, что ты ждёшь от меня чего-то главного, что я должен был совершить в твоем мире...
  Но я так и не понял, ЧТО ИМЕННО ТЫ ЖДЁШЬ ОТ МЕНЯ!
  А всё потому, что я красивая и, увы, бесполезная безделушка. Я глупый брелок, который висит на блестящей цепочке и красивенько так себе брякает. Это всё, на что я способен, пап, - быть красивым и бесполезным.
  Ты захотел, чтобы я написал аллегорическую фантазию о смерти. О смерти! Ты захотел, чтобы я написал эту аллегорию неспроста. Ты подталкивал меня к какому-то решению или к пониманию чего-то... Ты подсказывал мне, что пора, пора Рони сделать, наконец, то, ради чего я тебя придумал и привёл в этот мир!
  Но это всё, что я понял. Понимаешь, пап? Это всё, на что оказался способен мой мозг!
  Я не гений, пап! Не гений!
  Поэтому... Лучше не быть мне совсем, чем так мучительно не понимать!
  Вот только...
  Ишира жалко.
  Так жалко Ишира!
  Мне кажется, что он единственный во всей Арая, кто по-настоящему любит меня. Мне кажется, что только он будет горевать... Прости, старший брат. Ты был лучшим старшим братом! Лучшим во всех вселенных!
  
  
  Небо Арая. Такое прекрасное небо. Такое манящее...
  Ласточки кружили в бездонной синеве, как стремительные черные точки, лавируя между солнечными нитями, свободно плывущими в воздушном океане. Пронзая снопы солнечного света. Беззаботно играясь и кружась.
  Небо...
  Хочу в небо, господи, господи!
  Последний раз хочу почувствовать упругую силу крыльев за спиной!
  Дайте мне неба кусочек во тьму, в которую иду!
  
  
  Рони с удивлением рассматривал свою алую душистую кровь. Горячее кровяное облако.
  Неужели всё-таки умру?!
  Он захотел рассмотреть свою руку поближе, но обнаружил, что она взорвалась. Фонтан его собственной крови ударил в лицо, больно хлестнув по глазам.
  Воняет! Такой отвратительно сладкий, режущий горло запах терновника!
  Рони захотел отойти в сторону и в этот миг его ноги тоже взорвались. Сила взрыва была такова, что кровь сразу же стала горячим алым паром. Взрывом раскидало вокруг белые осколки костей, и рваные куски плоти тяжело плюхались в траву. Он вскрикнул и рухнул на землю, как подкошенный.
  Пронзительно и прекрасные глаза с напряженными красными прожилками выглядывали из травы. И плакали. И плакали...
  Светлую челку волос, ласкал теплый ветерок Арая.
  Рони застонал, и, вцепившись в траву изуродованными пальцами, (срывая её пучками с комками земли на корнях), подтянулся, оттолкнулся и перевернулся на спину. Кровь пошла горлом. Кровь била вверх, в блистающую синеву, упругим алым фонтаном.
  Папа! Ишир!
  Через минуту агонизирующий обезображенный Рони взорвался. Его алая кровь с запахом терновника разлилась по траве, по тополиным стволам и даже достигла листьев. Один миг - и Рони перестал существовать, превратившись в расползавшееся бесформенное облако густого кровяного тумана.
  
  
  Кто-то спешил издали... Кто-то шел, (почти бежал), по полю к тополям. Кто-то черный в золотом солнечном луче. Кто-то, чья тень пересекала поле непроницаемо-черной чертой.
  Этот кто-то прошептал:
  "Рамир... Рамир... Зачем отдал моему мальчику порошок?"
  И в ту же секунду мальчишка с необычной косицей, спавший гипнотическим сном за передней партой в кабинете по химии, что находился на первом этаже городской школы, застонал и заворочался. Одна прядь в его роскошной копне волос стала седой. Она стала отметиной для отвергнутого херувима. Отметиной предстоящего воздаяния.
  (Тебя назовут повелителем мух... А мог бы управлять солнечным ветром.)
  Кто-то, казавшийся черным в ярком солнечном луче, спешил к тополям. Чем ближе он подходил к ним, тем ярче и чище становился свет. В нём появился тихий рокочущий отзвук. Контуры деревьев истончались в этом, набиравшем силу, белом потоке. Природа становилась похожей на фотографию, передержанную на свету. Звуки застывали в воздухе, как тополиные пушинки в знойном мареве.
   Тени тополей ползали по траве. Капли крови с яркими солнечными точками дрожали на кончиках травинок.
  Солнечные лучи чертили золотые полосы на бардово-черной траве. Выхватывая из серой тени красные пятна. Капли. Куски...
  Тень промелькнула между деревьев... На поляне перед тополями стоял отец.
  Он смотрел на почерневший от крови рюкзачок и на выглядывавший из него уголок бумажного листа алого цвета. Он подошел к рюкзачку. Наклонился. И вынул лист, с которого стекала кровь.
  -Рони... Глупый ребенок... Что же ты наделал, Рони?!
  Свет прошелся волной по поляне, преображая её, стирая кровь, как ластик стёр бы старые карандашные рисунки. Не прошло и трёх секунд, как на поляне не осталось и следа напоминавшего об Рони. Всего лишь трава, редкие пушинки и серебристая тополиная листва.
  Отец повернулся в сторону города...
  В это мгновение вся вселенная, сложилась надвое, как листок бумаги.
  На поляне стоял мальчишка лет двенадцати, он смотрел на зеленоватую полоску садов Арая вдали. Он смотрел на белые и золотые точки зданий и дворцов, прикрыв ладонью глаза от яркого света.
  -Пап? - прошептал мальчик.
  Золотые блики запрыгали вокруг него, замелькали, сливаясь в слепящий золотой узор...
  -Прости меня, Рони, малыш. Прости, что не успел, - в ответ прошептал отец. По его ссутулившимся плечам и поникшей голове прыгали солнечные блики. Они замельтешили быстрее, быстрее, быстрее и скоро преобразовали высокого мужчину в мальчишку в белых шортах.
  -Пап? Ты о чем?.. Что мы здесь делаем, пап? Это окраина Арая?
  Мальчишка вытянул руку...
  Которая стала мужской рукой.
  Она стала рукой отца.
  Рука потянулась дальше и...
  И погладила Рони по голове. Погладила по мягким светлым волосам, стянутым на затылке в короткую тугую косицу, с вплетенной в неё черной шелковой лентой.
  -Не бери в голову. Пойдём-ка мы лучше домой. Найра обещала сегодня приготовить к обеду нечто особенное.
  Мальчишка кивнул и, взявшись за невидимую руку, пошел через поле в сторону сверкавших шпилей Арая. Рядом с ним по траве стелилась непроницаемо-черная тень.
  В колыхавшемся знойном мареве могло показаться, что по траве весело шагал мальчишка в белой рубашке и в белых шортах. Но иногда, сквозь искаженный горячий воздух, вместо мальчишки из марева проступала высокая мужская фигура. Сгорбившаяся фигура. Несчастная.
  То мальчик...
  То его отец.
  То мальчик...
  То его отец.
  
  
  Ишир проснулся от ноющей боли в затекшей ноге. Он потянулся и сразу же поморщился от боли, снова кольнувшей иголкой. С трудом выпрямив ноги, он встал с кресла и с удивлением осмотрелся вокруг.
  Кабинет отца? Но что я здесь делаю?
  Открытое окно, трепещущие шторы, ветка с гроздьями цветущей акации за окном, подоконник, простая стеклянная ваза, (солнечный луч переливался в воде золотом и тенью), алая роза в вазе.
  Ишир сделал шаг и остановился. В ноге снова закололи иголки.
  -Выспался?
  Он вздрогнул и посмотрел в противоположную сторону. Отец стоял возле карты Яарата, сложив руки за спиной.
  -Извини, пап. Что-то на меня нашло...
  -Ты выглядел усталым, малыш. Хорошо, что поспал.
  Ишир осмотрелся. Ему показалось, что в кабинете что-то изменилось... Но что именно? Вот отцовский стол, на котором тёплый сквознячок листал тетрадь. Вот книжный шкаф, по стеклянным дверцам которого прыгали солнечные зайчики. Вот карта Арая...
  Ишир глянул на отца.
  -Рони...
  Что-то не так с Рони?
  Отец покачал головой, но не повернулся.
  -Представь себе, он сдал мне домашнее задание.
  -Но ведь... Он говорил, что не может ничего написать.
  Отец расцепил руки и показал на стол.
  -Сам посмотри. Весьма достойная работа получилась.
  Ишир нахмурился и подошел к столу. Ну, что там еще придумал этот неугомонный сорванец? Однако... Он взял стопку листов... Однако, братишка, ты сделал это! Я так горд за тебя!
  -Присядь за стол и сам почитай.
  -Можно? - он робко глянул на отца.
  Тот глянул на Ишира и улыбнулся.
  -Да. Читай.
  
  Через полчаса Ишир поднял голову и глянул на окно невидящими глазами. Он был всё еще под впечатлением.
  -Пап... Это что-то!
  Отец стоял возле окна и рассматривал розу в вазе. Он прикоснулся к бутону кончиками пальцев, погладил его, как котёнка и, вдруг, солнце заиграло яркими точками по контурам лепестков, словно золотая проскальзывающая нить.
  -Это так похоже на него и... И так не похоже... Я даже не знаю, что сказать. В творческую силу Рони я верил всегда, но чтобы написать такое... Это гениально! Пап, наш маленький Рони гений!
  Отец вздрогнул... И отвернулся.
  Ишир смотрел на солнечные блики, ласкавшие голову Отца.
  -Да, сынок, да. Мой маленький Рони - гений. И знаешь... Мне кажется, придет то время, когда он не побоится задать мне ТОТ САМЫЙ ВОПРОС.
  -Думаешь, этот вопрос придет в его голову?
  Отец вздохнул.
  -Уверен.
  Ишир снова посмотрел на рукопись. Странно это всё...
  -Где он сейчас, пап?
  -Дома. Сказал, что поработает в нашей мастерской.
  -Рони поработает в мастерской?! - удивленные глаза Ишира смотрели на отца. Они верили и не верили.
  -Возможно, его заинтересовали части приводящие механизмы в движение.
  Ишир глянул на заглавную страницу литературной аллегории "Смерть", которая начиналась со слов "Дружище, смерти нет, на самом деле. Впрочем, точно так же нет жизни... Всё это поэзия. На самом деле, есть ТВОЁ МЕСТО В ЗАМЫСЛЕ. А если его там нет, то это и есть смерть. Мне видится такая картина..."
  -Пап, это всё Рони? Ты уверен, что это всё Рони?
  (Как странно, как странно...)
  Отец устало вздохнул и кивнул. Но так и не повернулся к своему старшему сыну.
  
  Кто же ты, Рони Симатори?
  Кто же ты?!
  
  
  Инга смотрела на последнюю страницу рукописи. Она видела каплю крови, упавшую на белый лист и разбившуюся об него на сверкающие точки-брызги.
  Это моя кровь?
  Она смотрела на солнечные пятна, скользившие по бумаге, которые высвечивали лист отрывками, словно мозаикой. В этих светящихся кусках текста особенным образом изменялись аккуратные рукописные строчки, которые на мгновение превращались в изящные зарисовки, (лица, взгляды, движения, тени), но скоро размывались и снова становились обычными стройными строчками, написанными от руки.
  Еще одна капля крови упала на белый лист. Инга никогда не боялась вида крови, даже своей собственной. За прожитые сто лет она видела кровь не один раз... Она привыкла к крови... И к своей, алой, пахнувшей терновником, тоже привыкла. Но... Жалко, почему-то, терять даже каплю.
  -Я надеюсь, ты поймешь то, что я хотел тебе сказать, и в тоже время не могу сказать этого вслух. - Голос Мессере издалека. - Если поймёшь - хорошо. Если нет, значит, просто повзрослеешь. Что тоже не плохо.
  Инга подняла глаза и посмотрела на Мессере.
  -Кровь, - прошептала она.
  -Ты впечатлительная девочка, не смотря на свой кошмарный возраст. Но... Если бы тебе не было ста лет, то я заволновался бы.
  -Почему кровь? - шептала Инга.
  -И слёзы, - Мессере сидел на краю стола, сложив руки на груди, и с улыбкой рассматривал Ингу. - Ты плачешь, девочка. Мне кажется, что твои слёзы и кровь - от жалости к кому-то, (слава богу, ты научилась жалеть еще кого-то, кроме себя). Всё-таки моя гипердинамика подействовала на тебя... Кого из двух братьев тебе жалко по-настоящему?
  Инга чувствовала нараставший, шевелившийся под костями черепа, ком головной боли, он был похож на большой кусок свалявшейся старой ваты, в которой шныряли черные муравьи. Глазам стало больно... Думать больно... Так много солнца в окне, за спиной учителя. Тени и солнце... Тени и солнце... Она зажмурилась. Свет причинял почти невыносимую боль. Свет и его отблески в стёклах. Свет и его тёплое зеленоватое пятно за закрытыми веками.
  Что-то звенело в воздухе... Тени от веток липы и сотни солнечных струн, туго натянутых, от солнца к сердцу...
  -Мне жалко Ишира.
  Мессере встал и подошел к ней. Он вынул из кармана чистый носовой платок и протянул его Инге.
  -Жалко, значит... Это чувство подобно розам. Оно и есть - розы Сабарота... Слышала когда-нибудь эти слова здесь, в Рохариме?
  -Да, вчера, - Инга взяла платок и вытерла кровь с верхней губы. - Дакота вчера ночью шептался с Вемом на кухне. Сначала мне показалось, что они спорили о чем-то...
  -Но на самом деле?
  -Они ругались... Как никогда до этого... Они ругались шепотом... Страшно... Мне стало так страшно... Вем обвинял Дакоту в чем-то... А тот... А тот ответил ему, что это всё розы Сабарота, что он не может бороться с ними, что он пойдет, на что угодно ради них. Затем резко хлопнул ладонью по столу, развернулся и вышел... И даже меня не заметил, быстро пробежал мимо, бледный, как смерть...
  Мессере задумчиво смотрел в окно.
  -Розы Сабарота... Так местные называют странности любви. Точнее сказать, не странности, а неотвратимость и обреченность несчастливой любви.
  Мессере наклонился к Инге, осторожно забрал из рук девочки синюю папку, закрыл её, завязал тесёмки, и отнес в шкаф.
  Два шага по ковру. Щелчок открываемой дверки. Тихое-тихое дребезжание стекла. Запах книг.
  -Мой верный Дакота... - Тихо сказал он, сам себе. - Я мог предположить, что кто угодно: Вем, Акира или даже Апар, но... Но то, что мой верный Дакота так легко отвернется, так просто забудет...
  Закрылась стеклянная дверка книжного шкафа. Отражение окна промелькнуло в серой стеклянной тени, как вспышка, и растворилось...
  -Я разочарован? - продолжал разговаривать сам с собой Мессере. - Я опечален... Впервые, с тех пор, когда Ишир разрешил мне набирать собственных учеников, - сталкиваюсь с предательством. Это больно, как думаешь, Инга?
  -Мессере, ваш Дакота не предатель! Просто он... Он...
  Мессере посмотрел на неё. Инга вздрогнула... Зрачки его глаза снова были глубоко янтарного цвета.
  -Просто он влюбился.
  -Влюбился... Это повод для предательства? Запомни дитя, забыть - это предать.
  -Он помнит о вас! Иначе не возвращался бы в Рохарим!
  -Пустое... - глаза Мессерера стали красными, как кровь. - Он приходит в Рохарим, когда наскучивает там, куда убегает, как собака, которую поманили костью, а потом отпихнули ногой. Он приходит в Рохарим только лишь потому, что уверен, здесь накормят и согреют. Но наевшись и согревшись, снова убегает туда, как пёс.
  -Мессере! - Инга была в ужасе от его интонации.
  -Хотя бы слово мне сказал, хотя бы полслова... Молчит. Убегает. Смотрит в пол... Я достоин такого к себе отношения?
  -Он боится вас, наверное, - прошептала Инга и сразу же пожалела, что сказала.
  -Боится?! Меня?! Инга... Девочка... Если бы ты влюбилась в кого-нибудь, неужели не сказала бы мне? Неужели не поделилась бы этой радостью со своим учителем?
  Инга даже размышлять не стала. Она знала, что...
  -Пришла бы и рассказала, вы сами знаете, Мессере. К кому мне идти, если не к вам?
  Мессерер наклонился к ней, вцепившись в спинку кресла так крепко, что затрещали швы на обивке. Но смотрел он в сторону...
  -Почему же он не пришел?! Почему?! - прошептал Мессере. Мороз прокатился волной по спине девочки. Столько боли она почувствовала в голосе учителя.
  -Мессере... Я не знаю.
  Он вздохнул и выпрямился. Учитель смотрел на блики солнца, ползающие по окну. Его глаза - красные, красные, красные... Инга смотрела в его глаза и чувствовала магию сердечной печали. Её сердце тоже плакало, вместе с сердцем учителя.
  -Розы Сабарота... Это любовь причиняющая мучение. Такое романтичное определение... - сказал он, но не повернулся. - Я хотел назвать историю братьев Ишира и Рони именно так - Розы Сабарота... Значит, тебе жалко Ишира?
  -Да.
  Учитель посмотрел на Ингу глазами красными, как кровь.
  -Тебе жалко Дакоту?
  Инга опустила голову.
  -Хочешь, я покажу тебе розы Сабарота? Хочешь, покажу те розы, которые собирает в своем саду Дакота?
  -У Дакоты есть свой сад?
  -У каждого из нас есть свой маленький садик в сердце и каждый выращивает в нём то, что может. Кто-то растит морковь, а кто-то - розы, убивающие его. Розы Раярана смертельный яд для ангела Арая.
  -Яд... Но почему вы не сказали Дакоте, что розы Сабарота могут убить его?!
  Плечи Мессере поникли.
  -Он убегает даже от одной возможности поговорить со мной... Самонадеянный юноша хочет убедиться сам, что яд убивает.
  -Нам нужно спасти Дакоту, - прошептала Инга.
  -Даже если он не захочет, чтобы его спасали?
  Инга не знала, что сказать в ответ.
  Розы Сабарота. Неотвратимость и обреченность.
  
  
  Зачем Мессере?
  Зачем вы показали мне сад, который растил в своем сердце Дакота?
  Зачем вы позволили ему растить в своём саду розы Сабарота?
  Зачем Мессере?!
  
  
  Они прибыли в соседнее поместье поздним вечером, когда тени становились тонкими, окрашиваясь в черный и фиолетовый цвета. Когда оранжевое солнце наполовину скрылось за нечетким контуром плавящегося горизонта.
  Высокий худой мужчина в черном костюме и маленькая девочка в белом платьице стояли возле ветхого дома с обвалившейся лепниной на углах. Мраморное крыльцо перед домом провалилось в середине, плиты на ступенях треснули, сквозь рваные зигзаги щелей росла чахлая трава. На перилах чернели потёки. Высокие окна дома были пыльными и слепыми.
  -Он здесь, - Мессере смотрел на окно, его глаза снова разгорелись красным светом. Он подошел к ступеням и оглянулся на Ингу. - Ну, что же ты, девочка-старушка? Боишься? Разве остались в мире вещи, которые смогли бы по-настоящему испугать тебя?
  -Мессере...
  Он протянул ей руку.
  -Картины любви... Они всегда прекрасны?
  Инга подошла к нему и взялась за руку. Они вместе поднялись по ступеням, и подошли к окну... Мессерер подхватил Ингу и поднял...
  -Мессере... Отпустите... Прошу вас...
  За пыльным окном.
  -Тебе не понравился Дакота, которого ты привыкла видеть высоким и светлым херувимом?
  За пыльным стеклом с белесыми разводами...
  -Мессере... Это не правда... Он под гипнозом... - шептала Инга.
  -Не правда, под гипнозом... Я вижу то, что вижу. Всё просто.
  За пыльным окном, в серой комнате, единственным предметом мебели в которой, была огромная кровать... За пыльным окном... Инга закрыла глаза и прошептала.
  -Отпустите меня. Я не могу.
  За пыльным окном, на огромной кровати, застеленной серыми грязными простынями, извивались три обнаженных тела. Дакота... Всё его тело было покрыто тонкими кровоточащими надрезами. Его совершенная белая кожа стала синей от обильной кровопотери.
  Мессере поставил девочку на пол. Его черная сгорбленная тень на стене, казалась провалом в абсолютную тьму. Он смотрел на Ингу...
  Красные, как кровь, глаза.
  Затем достал из верхнего кармашка пиджака очки в золотой оправе и надел их. В круглых сиреневых стеклах его красные глаза потеряли свой пугающий блеск. Он повернулся и подошел к главной двери, надев тонкие черные перчатки на руки. Постоял возле неё несколько секунд и глянул на Ингу.
  -Постучи в неё... Если я... Боюсь, что поубиваю всех. Понимаешь?
  Инга подошла к двери и постучала.
  -Минуту?.. Нет, две минуты я смогу выдержать. Смогу подождать. Если кто-нибудь из них не откроет дверь в течение двух минут... Ох, ребята... Кто не спрятался - я не виноват.
  -Мессере, умоляю вас...
  -Замолчи! - шепотом прокричал он. Шепотом, надрывавшим горло. Инга вздрогнула. - Ни звука, ни шороха, Инга. Иначе...
  Она дотронулась до его напряженной руки. Пожалуйста, Мессере!
  И в этот момент раздался щелчок дверного замка. Инга вздрогнула и посмотрела вперед.
  Дверь открылась.
  На террасу вышел высокий молодой мужчина в измятом восточном халате, небрежно накинутом на голое тело. Высокий смуглый мужчина...
  -Ты... - выдохнул Мессере и отшатнулся.
  -Ба, какие гости, - насмешливо сказал тот и, повернувшись назад, крикнул в черный дверной проем. - Эй, сестрица, Дакота, вы только посмотрите, кто к нам пришел!
  Инга глянула на побледневшего Мессере.
  -Привет, Серебряное Крыло. Значит, одного серафима таки оставили жить. А я думал, что всё ваше поганое племя истребили в войнах Яара. - Молодой мужчина вальяжно потянулся, и халат сполз с одного плеча. - Хочешь присоединиться к нам? И девчонку с собою прихватил... - его развратный взгляд коснулся Инги. Она передернула плечами от отвращения.
  -Карбин... Всё-таки ты.
  -Ого, какой гость! - сказал женский голос из темноты. В проеме появилась красивая молодая женщина, закутавшаяся в простыню. - Никогда не видела живого серафима. Всё только на картинках.
  -Ирис... И ты здесь... Значит...
  -Вот именно, ты должен понять, что это значит сераф-серафими Сими Роххири...
  Черная тень метнулась по террасе... Рука в черной перчатке. Горло Карбина. Его выпученные глаза. Хрип.
  Шепот Мессерера ему в ухо.
  -Твое стеклянное сердце фальшиво звенит, Ассиор.
  -Отпусти, проклятый дурак...
  -О чем ты там хрипишь, Ассиор? Я что-то плохо слышу, - пальцы крепче сжали горло Карбина. - Ассиор... Что за отвратительное сочетание звуков? Убийца - это разве имя? Если помнишь Яара, то должен помнить и то, что я - убийца убийц. Забыл? Забыл?!
  -Эй! Остановись! - крикнула Ирис.
  Взгляд красных глаз Мессере хлестнул по ней, в кровь разбил красивое лицо и отшвырнул женщину обратно в темноту. Там что-то загрохотало.
  -Даже через перчатки я чувствую твою нечистоту, - шептал Мессерер, его пальцы всё сильнее сжимались на горле Ассиора. Он поднимал молодое тело, отчаянно болтавшее ногами, всё выше над полом. Карбин-Ассиор вцепился двумя руками в запястье учителя, но Мессере этого даже не замечал. - Ты несешь с собою страдания и смерть. Так не лучше ли придушить тебя здесь и сейчас?! Придушить, как мерзкое животное, и бросить гнить на мертвой земле?!
  
  Учитель! Нет!
  
  Карбин грохнулся на пол и закашлялся. Он харкал кровью и корчился на грязном мраморе террасы.
  Мессере смотрел вперед и не верил своим глазам.
  -Дакота... - не вопрос, не удивление, просто шепот учителя, который увидел своего любимого ученика.
  В дверях стоял Дакота. Весь изрезанный, почти обезображенный, больной. Бледное осунувшееся лицо. Тёмные круги под глазами.
  -Дакота?
  Юноша сделал шаг и пошатнулся. Схватился за дверь, чтобы устоять...
  -Дакота? Что они сделали с тобой? - шаг в его сторону.
  -Не подходите ко мне!
  Инга с ужасом смотрела на своего тайного возлюбленного. На помятую окровавленную рубашку. На тонкую шею со следами удушения. На его всклокоченные волосы... Она отступила на шаг.
  -Пойдём со мной, Дакота, - Мессерино протянул ему руку. - Ты же видишь, что они такое!
  Дакота смотрел в пол.
  -Уходите, учитель, прошу вас... Прошу вас, Мессерино! Умоляю!
  -Мессерино? - хрипло рассмеялся Карбин и глянул на учителя снизу вверх. - Мессерино?! Пшел вон! Он мой! Он мой до смерти! Он сам хочет этого! Гони его, Дакота! Ну же, скажи, чтобы убирался ко всем чертям!
  Взгляд красных как кровь глаз придавил существо к полу, как таракана. Из глаз Карбина, из его ушей, изо рта брызнула густая кровь, черная в угасавшем вечернем свете. Он страшно захрипел и выгнулся, словно на его горло наступил великан. Кровь брызгала в оранжево-фиолетовое свечение тонкими струйками, и проливалась на грязный мраморный пол, исполосовывая его черно-бардовыми линиями. Кровь, с запахом терновника...
  -Учитель, остановитесь! Остановитесь, черт вас возьми! - страшный ненавидящий крик Дакоты.
  Мессере вздрогнул... Вздрогнула и Инга. Она неосознанно схватилась за сильную руку учителя. Видеть и слышать то, что здесь творилось, она уже не могла.
  Он посмотрел на Ингу.
  -Девочка... - Прошептал Мессерино. Сиреневые стёкла его очков сверкнули алым отблеском в гаснувшем свете. - Дитя... Я совсем забыл, что ты тоже здесь... - Мессерино погладил ее по голове. - Прости меня, девочка. Всё, дорогая. Мы идём домой.
  Он не оглянулся больше ни разу.
  Больше не сказал ни слова о Дакоте.
  Просто спустился по ступеням, крепко-крепко сжимая ладошку Инги.
  Она заметила краем глаза, что Карбин освободился от гнёта воли Мессерера и, сидя на полу, растирал горло.
  Мессере всего лишь прошептал:
  -Это всё... Он.
  
  
  Он?
  Неужели Рони?
  Неужели то была игра мастера Симатори?
  
  
  Они остановились возле распахнутых задних ворот в свое поместье. Сразу за ними шумела на ветру кленовая аллея, и белые точки фонарей исчезали и вспыхивали вновь в волновавшемся море черной листвы. Учитель остановился перед воротами и задумчиво посмотрел на Ингу. Он наклонился к ней, положил руки на ее плечи и сказал, почти прошептал:
  -Ненавидишь меня?.. И всё же, я не жалею, что взял с собою именно тебя... Возможно, когда-нибудь ты поймешь мои мотивы...
  -Мессере... - всхлипнула Инга. - Я не могу вас ненавидеть. Но... Почему он так поступил с вами?! Почему он остался с теми страшными ангелами?! Почему, Мессере, почему?!
  -Возможно, потому, что его сердце умерло от любви. Слишком много любви было в нем. И он не знал, что с ней делать.
  Глаза учителя мерцали в темноте, как два янтаря.
  -Розы Сабарота - черные розы. Черные розы с кроваво-алыми прожилками... Такие удивительные цветы. Я знал, что Карбин и его сестра заворожили моего Дакоту. Но он так хотел вкусить этого сладкого яда...
  Его пальцы прикоснулись к ее щекам и вытерли слёзы. Тонко-тонко.
  -Продолжай верить в меня, Инга. И я покажу тебе дорогу, по которой будет легко идти. Слушайся меня всегда, даже если захочется меня убить. И знай всегда, всегда, всегда - я не предам. Помни об этом, Инга. Помни об этом всегда.
  Мессере взял девочку за руку, и они пошли по дорожке в аллею, в которой шумели клены, и свет фонарей призрачными пятнами метался по мокрому асфальту. Инга робко глянула на учителя снизу вверх, (впервые она внутренне называла его Учителем), и ей стало спокойно. Его высокая черная фигура, его развивавшиеся на ветру волосы, (цвета чернёной платины), запах табака и изысканный аромат одеколона, - всё было совершенно, без изъяна. Она верила ему и простила жестокое зрелище, которое он показал в соседнем поместье.
  Вот только... Дакота.
  Почему ты остался там, в том кошмарном старом доме, Дакота?
  Почему?!
  
  
  Мессере и Инга стояли в дверях гостиной.
  Все рори собрались в комнате и напряженно смотрели на них. Акира хмурился и глядел на учителя исподлобья. Малыши сидели в кресле, прижавшись, друг к другу, и сонно кивали головами. Апар был возле окна.
  Вем...
  Благородный Вем стоял посредине комнаты. Высокий и напряженный... Напряженный так сильно, что Инге показалось, что она слышала частые-частые удары его благородного и гордого сердца. Он не поднимал глаз от пола. Рина была возле него.
  -Мы волновались, Мессере, - тихо сказала Рина.
  Мессерер зашел в гостиную.
  -Это всё Дакота, да? - прошептал Вем. Он так и не поднял своих глаз на учителя. Так и говорил, глядя в пол. - Вы были в соседнем поместье, чтобы унижаться и уговаривать его вернуться?!
  Мессере остановился на полушаге. Его руки опустились.
  "Только не сейчас, Вем, пожалуйста! - думала Инга. - Пойми, что ему очень плохо! Не начинай, Вем! - но вслух она не решилась этого сказать"
  Мессере протянул ему руку.
  -Вем... Вем... Вем...
  Он всё-таки посмотрел на учителя.
  И всё-таки подошел.
  Взял его руку...
  Его глаза испуганно расширились, и дернулась голова, как от удара.
  -Мессере, что он сделал с вами? Я не прощу ему этого никогда... Никогда!
  Инга зажмурилась. И из её закрытых глаз потекли слёзы.
  
  
  
  Дакота вернулся в Рохарим через десять дней. То была пятница, последний день июля. В поместье как раз гостил мастер Рони Симатори.
  Инга пропустила момент его возвращения. Она была в гараже, вместе с Акирой, сидела на маленьком стульчике и наблюдала безучастными глазами за тем, как тот разбирает огромный электроцикл на узлы и детали. Акира пытался её рассмешить, и целый час рассказывал забавные истории из жизни самураев, живших в далекой неведомой стране Ниххон. Инга молчала и смотрела на электроцикл.
  -Что такое катана? - спросила она, не подняв глаз на Акиру.
  Мальчишка вздохнул.
  -Это меч, я же рассказывал тебе. И даже описал на эпитомаже!
  Девочка кивнула.
  -Вспомнила. Тонкий меч... Акира-тян, у тебя были братья или сестры в Ниххон?
  -Была... - Он нахмурился и принялся со скрежетом вынимать угловатую блестящую деталь из электроцикла. - Была младшая сестра. Юмико.
  -Юмико... Ты скучаешь по ней? - она посмотрела на мальчика.
  -Скучал, - Акира всё-таки вытащил блестящую деталь и грохнул ее на пол.
  -А сейчас нет?
  -Нет... И закроем тему, ладно?! - он остро глянул на Ингу и сразу же принялся отвинчивать еще одну деталь.
  -Извини, - прошептала Инга.
  Она виновато посмотрела на Акиру и отвела глаза. Её взгляд скользнул по бетонному полу, по вытянувшимся квадратам света из окна. Затем по блестящим шкафчикам с инструментами, по большому электроциклу в противоположной стороне, накрытом брезентовым покрывалом. Электроцикл Дакоты... Инга опустила глаза. Закрыла их... Нет, сейчас снова расплачусь и Акира снова будет сердиться, и ругать моего Дакоту. Просто не смотри в ту сторону. Просто не смотри.
  -О нём думаешь, да?
  Инга вздрогнула и глянула на Акиру. Тот хмуро разглядывал электроцикл в другом углу.
  -Руки чешутся... Так и хочется расколотить эту штуковину на кусочки.
  -Не нужно, Акира-кун, пожалуйста. Почему ты и Вем так ненавидите Дакоту?
  -Ты знаешь, что Вем умеет читать мысли по прикосновению? И знаешь, что он увидел в мыслях Мессере в ту ночь?!.. Извини, снова начал кричать... Он сказал мне, что сердце Мессере в ту ночь истекало кровью. Буквально. Из рваного рубца на сердце текла кровь. Я не знаю, что там натворил Дакота, и знать этого не хочу. Но рваную рану на сердце Мессере я тоже никогда ему не прощу.
  -А если я попрошу тебя...
  Акира сердито глянул на Ингу.
  -Не перебивай, пожалуйста. Просто выслушай. - Инга смотрела в черные раскосые глаза Акиры. - Ради меня... Если... Если Вем придумает что-то страшное для Дакоты, он обязательно вынесет это на обсуждение. Акира... Ради меня, умоляю... Если он предложит что-то страшное, то просто воздержись!
  -Вем никогда не предложит чего-то несправедливого, и ты прекрасно это знаешь.
  -В том всё дело... Возможно, Дакота достоин наказания, но... Вем предложит справедливое что-то. Честное, потому и страшное. Например - убить.
  -Инга, ты случаем, не больна? Чтобы Вем предложил убийство... Этого не может быть! И к тому же, Дакоты нет в Рохариме. А лететь в соседнее поместье и... И убивать... Глупо. - Акира отвернулся.
  Инга встала со стульчика и подошла к Акире. Она робко положила руку на плечо мальчишки. Плечо на секунду напряглось... Но всё-таки позволило её мягкой ладошке быть на нём. Всё-таки позволило. Инга смотрела в глаза Акиры, глубокие, как черные колодцы.
  -Рори - ангелы убийцы. Хотя вы не учите меня своему мастерству, и всё скрываете, но я всё прекрасно знаю, Акира-кун. Я думаю, что для Вема это справедливое и правильное решение - убить Дакоту за боль учителя. Он предложит сделать это просто, быстро, без лишних мучений... И без лишней грязи, которую так ненавидит... - шепот, шепот, шепот. - Вчера... Ночью я зашла на кухню, чтобы выпить стакан воды... Там были Мессере и Рони... Они разговаривали о Дакоте.
  -Ты что, подслушивала?
  Инга смотрела в глаза мальчишки. Акира опустил глаза.
  -Ты сумасшедшая девчонка.
  -Я не предлагаю тебе предать учителя или дружбу с Вемом. Нет... Ты просто помни о том, что Дакота тоже ангел рори. Он тоже ангел убийца. Он тоже воспитанник Мессерино. Дайте ему самому принять решение. Понимаешь, Акира?
  -Понимаю, - буркнул тот. - О чем говорили Мессере и мастер Симатори?
  -Они спорили о вкусе коньяка. Мессере говорил, что чабрец в коньяке это кошмарное извращение. А мастер утверждал, что это просто необычный оттенок... Потом они, вдруг, замолчали оба. Я испугалась, подумала, что они вычислили меня. Но проходила минута за минутой, а из кухни, ни звука не доносилось. Я выглянула из тени и краешком глаза посмотрела в кухню... Они сидели за столом. Мессере пил свой кофе и курил папиросу, мастер болтал коньяк на дне стакана, а посредине стола лежала мертвая птица...
  -Что?! Мёртвая птица?!
  -Чайка, кажется... Чайка со стальной стрелой в груди. Мастер поставил стакан на стол и глянул на Мессере. Он сказал, что принял экзамены у всех рори. Шесть из них сдали экзамен на отлично. Одна вполне может быть переведена в другую школу... А Дакоту придётся отчислить. Затем он взял чайку за стрелу, поднял над столом и... И размахнувшись, как сломанной тряпичной игрушкой... Выбросил её в окно.
  Акира смотрел на Ингу широко раскрытыми глазами.
  -А потом я обнаружила, что он смотрел на меня в отражении на окне. Он сказал мне одними губами "Вот видишь, девочка, как легко повзрослеть. Всего лишь, для этого нужно влюбиться. Береги свою рану на сердце, дитя, она твоё самое ценное сокровище"
  Инга опустила голову.
  -Рану? У тебя тоже?! - крикнул Акира.
  Она покачала головой.
  -Это другое... Всё другое... И рана другая.
  -Инга... - Акира взял ее руку... Крепко-крепко сжал, чтобы она почувствовала тепло.
  -Инга... Я... Хорошо. Я не поддержу Вема в этот раз, если вообще он будет - этот раз. Но... Ты должна понять нас. Мы не сможем позволить ему жить и радоваться жизни.
  -Думаешь, он сможет ей радоваться?
  
  
  Безмолвные слёзы. Или лучше сказать - беззвучные?
  Слёзы по щекам. Горячие и соленые.
  Слёзы, как капли росы на кроваво-красных лепестках роз?
  Или слёзы, как капли ангельской крови?.. Крови, пахнущей терновником.
  
  
  Открылась дверь.
  В гараж ворвался запыхавшийся Дэн.
  -Инга, Акира, вернулся Дакота! Дакота вернулся!
  Её пальцы сжали плечи Акиры. Так крепко сжали, что еще долго на его смуглой коже виднелись синеватые полумесяцы от её ногтей. Инга напряглась... Оттолкнулась от Акиры и побежала в солнечную открытую дверь. Мальчишка вскочил... Но, вдруг, заметил, что малыш Дэн качает головой.
  -Останься, - сказал он Акире голосом мастера Симатори. Акира заворожено смотрел в пронзительно-зеленые глаза. - Ничего не говори. Просто подожди пол часика здесь. А потом... Потом, как получится.
  
  
  Она смотрела, как он спускался по ступеням, прихрамывая на левую ногу, крепко держась за периллу. Инга просто смотрела на него.
  Униженный Дакота. Бледный. Осунувшийся. Но всё-таки светлый, как солнце.
  На нём была надета чистая белая рубашка. Ярко-белая. Белая до рези в глазах.
  Она что-то почувствовала спиной. Оглянулась. Рядом стояла Рина. Она тоже смотрела на Дакоту. И в её глазах не было осуждения.
  Спасибо, Рина!
  Дальше за нею, дальше, дальше, возле окна в гостиной, стоял Вем. Он смотрел в окно.
  -Привет, Инга, - теплая ладонь Дакоты погладила её по волосам. Инга вздрогнула и повернулась к нему лицом. - Какая ты... Красивая сегодня. - Его улыбка светилась, как яркое солнце. Инга даже зажмурилась от этого света.
  -Ты был у Мессере?
  -Точно. У него.
  -Дакота... Я так ждала тебя, - прошептала Инга.
  Он наклонился к ней, всматриваясь в глаза взрослеющей девочки. Затем мягко подмигнул и, выпрямившись, глянул на Рину. Рина покачала головой и отступила в сторону, чтобы он увидел Вема.
  Дакота кивнул и грустно улыбнулся. Да, да, мне туда.
  
  
  Ступени, ступени, ступени.
  Вверх, вверх, вверх...
  Она подбежала к двери в кабинет Мессере совсем не запыхавшись. Она остановилась возле двери... Подняла руку, чтобы постучать.
  -Привет.
  Инга вздрогнула и посмотрела вбок. Возле окна, которым заканчивался коридор, стоял мастер Рони. Он рассматривал что-то в окне. В одной руке рюмка коньяка, в другой тонкая черная сигара.
  -Ты к Мессере?
  Инга сглотнула. Она поняла, что он ждал её! Рони мельком глянул на Ингу и снова повернулся к окну.
  -У тебя есть те слова, которые смогут спасти Дакоту?
  -Вем... Сейчас Вем скажет ему что-то страшное. Я хочу, чтобы всё закончилось. Просто, всё закончилось! Мастер! Помогите мне!
  -Хорошо, - легко согласился он. - Сейчас мы спустимся вниз, и я прикажу Вему, (да и всем ангелам рори заодно), оставить Дакоту в покое. Я прикажу просто всё забыть и жить так, словно ничего не было. - Рони посмотрел на Ингу. - Это то, чего ты хочешь?
  -Да!
  -Затем, мы поднимемся сюда, зайдём в кабинет твоего Мессере и... И что мне с ним сделать, Инга? Тоже приказать всё забыть?
  Она схватилась за горло. Слёзы душили её. Господи, как горько!
  -Я смогу приказать даже ему. Убедить его - вряд ли... Но приказать - легко. И..., это то, чего ты хочешь?
  Инга села на корточки перед дверью и закрыла лицо.
  -Ты очень старое и мудрое дитя, Инга. И знаешь, что означает слово "скверна". Если ты захочешь, чтобы чистые ангелы и их учитель жили со скверной и дальше - я сделаю это. Не медля.
  -Дакота просто ошибся, - прошептала Инга сквозь слёзы. - Неужели его нельзя простить? Простить от всего сердца... Ведь это так легко!
  -В этом мире возможно всё, таким я придумал его. В нём возможно даже поспорить со мной... Если ты хочешь простить Дакоту - прости его. Но не требуй того же от других. В этом мире у каждого своя дорога, таким я придумал его. Таким он нравится мне всё больше.
  -Мастер спасите Дакоту! Вы можете всё! Умоляю вас, спасите Дакоту! Меня убейте, но спасите его!
  -Глупышка, - усмехнулся мастер Симатори и покачал головой. - И всё-таки глупышка... Ах, сколько интересного и нового я постоянно открываю в мире. Мне всё интересно, каждая мелочь, каждый тонкий нюанс, каждый вздох и даже каждая слезинка... Но... Запустив однажды этот огромный и сложный механизм, я не вмешиваюсь в его работу. Поправляю отдельные узлы, меняю детали, но работу механизма не останавливаю никогда. Грубоватое сравнение, возможно. Но я хочу, чтобы ты поняла, Инга. Есть что-то - неизменное и принципиальное. Оно и есть слаженная работа огромного механизма жизни.
  -Но причем здесь Дакота?
  -Если бы он просто нагрубил своему учителю - не беда, разобрались бы как-нибудь. Но скверна... - Рони затянулся и выдохнул тонкую сизую струйку дыма. - Дакоте придётся разбираться самому. Дай ему эту возможность.
  -Но если он выберет смерть?!
  -Смерть искупает всё. Ты знаешь это. Смерть самая высокая плата за грехи. Она - плата сполна.
  -Мастер...
  -Я не забуду его. Все вы живы потому, что я помню о вас. Помню все ваши мысли и все ваши маленькие грехи... Я не забуду Дакоту. И может быть, когда-нибудь, дам ему шанс попробовать еще раз.
  -Мастер... - Инга плакала и не могла остановиться.
  Он допил коньяк одним глотком и поставил рюмку на подоконник.
  -Иди в свою комнату, малышка, и выспись.
  
  
  Ей снился удивительный сон.
  Ей снились бабочки в рассеянном лунном свете.
  Она протягивала к ним руку, чувствуя кончиками пальцев прикосновение трепещущих крыльев.
  Она всматривалась в рисунки на их крыльях.
  Она летела вместе с ними в тёплой тьме.
  И улыбалась сквозь слёзы.
  Так хорошо.
  И так грустно.
  
  
  Инга вышла из паромобиля и посмотрела на свое поместье. Над острыми верхушками кронвалемских тополей багровело закатное солнце. Вслед за ней вышла Мари.
  -Что же случилось с Дакотой, госпожа Инга? - спросила она.
  Инга вдохнула теплый воздух всей грудью и закрыла глаза.
  -Битаконат. Он растворился в зеркальном восхищении Битакона.
  Мари тоже посмотрела на плавящееся марево заката, в котором тополя дрожали и словно таяли, как свечи.
  -Пока я спала... После разговора с Вемом... Он зашел в мою комнату и сунул под подушку ответ на письмо, которое я писала ему полгода назад. Затем спустился вниз, выкатил из гаража свой электроцикл и... И уехал в Сабарот. Что он делал после - я не знаю. Могу только догадываться.
  Мари заметила слезинку на щеке госпожи и почувствовала, что морозные мурашки прокатились по спине.
  -На следующее утро Акира полетел в Сабарот... А вернулся на электроцикле Дакоты. Вернулся один.
  Мари обхватила плечи руками, словно ей стало холодно.
  -А что с остальными? Что с Мессере?
  -Мессере покинул Рохарим вместе со своими рори. Куда они отправились - я не знаю. - Инга вкрутила в мундштук сигарету, но прикуривать ее не стала. - Перед тем он отвез меня, молчаливую и бледную, в Сабарот, к своим друзьям Инди и Катерине Ройс. Они недолго разговаривали в кабинете Инди, затем вышли в гостиную и Мессере сказал мне, глядя в сторону:
  "Инди и Катерина хорошие люди, Инга. Они не будут навязывать тебе свою любовь, как пытался навязывать я. Они не будут требовать веры, которой требовал я. Зато, они станут твоей семьёй. Тихой и спокойной гаванью, в которой ты будешь правильно взрослеть, получишь хорошее образование, научишься писать замечательные книжки... И кто знает, чему еще они смогут научить тебя. Прощай, девочка-ангел... Мне будет не хватать тебя"
  Я ненавидела его... Господи, я ненавидела его! Понимаешь?!
  Инга закрыла лицо ладонями.
  -Ах, если бы всё вернуть назад... Мессере... Мне так не хватало вас всю мою жизнь. Ах, если бы всё вернуть назад.
  
  
  КОНЕЦ
  
  
  (продолжение следует)
  
  
  Сони Ро Сорино.
  
   (2007)
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"