Светов Сергей : другие произведения.

Сказочник. Часть 1. Крысолов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сказочник - вся первая часть. Рабочее название: "Смерти нет".


   Глава 1
  

1

   Сказочник стоял у окна и смотрел, как на асфальт падает мокрый снег. Последний снегопад этой зимы крупными хлопьями расчерчивал серый лист города. На кухне надрывалось радио: "Президент издал очередной Указ "О мерах по повышению..."
   "...надоев молока с каждого быка", - продолжил Сказочник за диктора. Повертев в руках мятую бумажку со списком снаряжения и продуктов, он с тоской посмотрел на гору вещей разбросанных по всей комнате и на рюкзак, в который предстояло это безобразие уложить...
   Раздался дребезжащий звонок в дверь. Сказочник вздрогнул от неожиданности, и осторожно ступая среди развала снаряжения, пробрался в прихожую.
   В открытой двери сначала показалась раскладушка, а затем бородатая физиономия человека с печальными синими глазами. За спиной гостя маячил внушительных размеров рюкзак.
   - Здравствуй, Паша, - снизу вверх поприветствовал друга Сказочник.
   - Привет, Сказ, - смущенно пробасил бородач и, осторожно поставив раскладушку у стены, брякнул тяжелым рюкзаком об пол.
   - Опять с женой поссорился?
   Паша промолчал, ожесточенно сражаясь с обледенелыми шнурками горных ботинок.
   Сказ ушел на кухню, набрал воды в чайник и включил плиту.
   - Метёт... - грустно произнёс он и, помолчав, устало добавил, - Знаешь, Паша, я уезжаю.
   - Куда? - послышалось из комнаты. - На Северный полюс?! Ты где в такой голодный год столько ценных продуктов достал? - Паша стоял в дверях кухни, держа в руках стопку консервов "кильки в томатном соусе". - Вот мы их сейчас с лучком и водочкой! - хохотнул он в бороду и замолчал, хмурясь.
   - Во-первых, отстань от банок, они с бензином, а во-вторых, у меня автобус в аэропорт через три часа, лучше помоги собраться, немного осталось. Потом чайку попьем, - предложил Сказ и, пройдя в комнату, начал паковать рюкзак.
   - Так ты хоть скажи куда едешь? - почему-то шёпотом произнёс Паша, держа в руках очередную порцию вещей.
   Сказочник, скрывшись в недрах рюкзака, тихо ругался.
   - Ух! - он выбрался наружу и нехотя ответил, - несколько южнее, чем на Северный полюс...
   Испуганно прислушался и, шлепая босыми пятками, бросился на кухню, откуда донеслось:
   - Ах, чтоб тебя! Чайник весь выкипел...
  
   После того, как в рюкзак было уложено, упихано и утрамбовано ногами невероятное количество снаряжения, они пошли пить чай.
   - Как это тебя угораздило? - спросил Паша, задумчиво высыпая в кружку шестую ложку сахара.
   Сказочник смотрел в окно и делал вид, что углублён в созерцание того, как старушка прокладывает в снегу тропинку к продуктовому магазину. Молчание затягивалось и, чтобы сломать ледок, охватывающий разговор, он выключил радио и, вымученно улыбнувшись, сказал:
   - Паша, мил друг, ну вот тебе вся эта катавасия не надоела, а? Неужели тебе никогда не хотелось вдруг взять и свалить черте куда, подальше от этого ежечасного, ежеминутного вранья?! Вся наша жизнь распрекрасная до отвращения...
   - Ух, ты - разошелся-то как.... А я что, в горы просто так езжу? - обиделся Паша.
   - Но ты же с друзьями, ведь без них ты не можешь! А одному... "Соло", "сингл", одиночные восхождения... - Сказочник вскочил и начал расхаживать по кухне. - Разницы никакой, ведь в городе и так все одиноки. В горах хоть никто по ногам не топчется... - он остановился посреди вороха оставленных вещей, грустно поглядел на потемневшее окно, потом на часы, вздохнул и, подойдя к плите, вынул из духовки горные ботинки.
   - Смотри-ка, успели высохнуть, - удивленно сказал он. Вытер остатки водоотталкивающей пропитки тряпкой и принялся торопливо вставлять шнурки, не попадая от волнения в дырки.
   Паша как-то странно, с жалостью, посмотрел на Сказочника и глухим голосом произнёс:
   - Я только что приехал с зимнего "соло". Знаю, каково это, без друзей... Ты только вернись. Ладно?
   Сказочник разогнулся, его раскрасневшееся лицо стало злым.
   - Паша, я не самоубийца, я просто хочу в горы, - потом прошел в комнату и, покряхтывая, навьючил на себя рюкзак. Щелкнул пряжкой поясной сумки, забрал в прихожей горные палки-"телескопы" и открыл дверь. Обернулся на пороге и смущенно добавил: - Ключ на месте, свет выключай, когда уходишь, кран в ванной можешь отремонтировать, подтекает немного. А может и не надо, черт с ним. Ну, будь здоров...
   Он, не оглядываясь, прошёл к лифту, который как будто ждал его. Втиснулся в кабину и локтём нажал кнопку первого этажа. Двери лифта с лязгом захлопнулись, отрезав Сказа от постылого мирка его квартиры, наполненного ненужными вещами и воспоминаниями. Впереди были горы.
  

2

   К вечеру на улице похолодало. Осторожно вдыхая морозный воздух, Сказочник побрел к остановке троллейбуса. Из переулка выкатился серым призраком бронетранспортёр и остановился, заглушив мотор. Из металлического чрева доносился приглушенный разговор, иногда прерываемый громким гоготом. Резко откинулась крышка, и из люка появилась голова в каске. Солдат, осторожно осмотревшись, вылез на броню и увидел Сказочника.
   - Чего уставился? Проваливай! - рявкнул солдат, пытаясь достать застрявший автомат.
   - Да так, ничего, - Сказ поспешил прочь, размышляя о гримасах демократии, борьбе всех со всеми и других бедах, от которых он пытался сбежать. Недалеко громыхнул взрыв. Строгий молодой человек, тихо перебросившись с кем-то парой слов по рации, быстро исчез, хлопнув на прощание крышкой. Бронетранспортёр взревел и, выпустив облако гари, рванул с места. Из-за поворота вылетели две патрульные милицейские машины с включенными сиренами, бронетранспортёр пристроился за ними, и троица укатила в вечерние сумерки.
   Увидев подходящий к остановке троллейбус, Сказочник побежал, боясь опоздать, но всё обошлось - ему удалось в последний момент вскочить на подножку и он ввалился в салон, почём зря ругая застрявший в дверях рюкзак.
   Подъезжая к перекрёстку, водитель лихо обогнул горящую перевернутую иномарку, возле которой стояла машина "скорой помощи". Санитары безуспешно пытались достать водителя из груды искорёженного взрывом металла, но, похоже, человек был уже мёртв.
   В лесу, недалеко от автовокзала, с которого уходил автобус в аэропорт, лениво перестреливались боевики непримиримой оппозиции и доблестная милиция. Сказ быстро, насколько позволил тяжёлый рюкзак, юркнул в автобус. "Икарус" через минуту мягко тронулся с места и, лавируя между собратьями, выбрался на шоссе. Сказочник, устав от волнений, скоро уснул и просыпался только несколько раз: когда патрули перетряхивали вещи, ища оружие, да когда из лесополосы по автобусу хлестнули автоматной очередью, к счастью, никого не задев. От выстрелов он только глубже вжался в кресло и тихо выругался. Сзади весь путь до аэропорта испуганный женский голос шептал молитвы...
  
   Последние приготовления к экспедиции закончились в безлюдном углу аэропорта.
   "Будем проще" - под этим девизом на свет божий из рюкзака была извлечена псевдопуховка, отсеки которой были набиты не пухом, а продуктами. Мгновенно она была надета поверх изрядного количества одежды и начала тяжело оттягивать плечи. Весы на регистрации показали ровно двадцать килограммов нехитрого скарба, оставшегося в рюкзаке. Что и требовалось доказать.
   В накопителе сидело и стояло человек двадцать. "Их-то куда несет", - угрюмо размышлял Сказочник, наблюдая за размеренной степенной жизнью летного поля.
   Опять вспомнились события последних дней, так круто изменившие его жизнь. Последний разговор с начальником прогнозного центра и увольнение "по собственному желанию". Затем звонки с угрозами, звонки с заманчивыми предложениями...
  
   Жизнь его никогда не была автострадой. Скорее, она напоминала глухую лесную тропинку. И все из-за неудачного эксперимента, проведенного в детдоме. Слишком много таблеток... После того, как его откачали, он стал предвидеть будущее. Оттуда и прозвище "Сказочник", оттуда, из проклятого прошлого, и жажда правды и справедливости.
  
   В салоне самолета воняло не до конца выветрившимся слезоточивым газом. Он устроился в холодном, промерзшем то ли от высоты, то ли от проветривания, кресле, согрелся и пока самолет выруливал на полосу, украдкой присматривался к соседям.
   Слишком близко он летел к границе. Как бы не привязались заботливые дяди из органов. В рюкзаке запас продуктов на месяц и подробная карта одного из горных районов нашей необъятной родины.
  
   Самолет набирал высоту, пробивая толстый слой облачности. По иллюминатору била ледяная крошка, фюзеляж громко вздыхал и потрескивал, но двигатели гудели ровно, и Сказочник успокоился. Неожиданно в иллюминаторе показалось черное с точками звезд небо, на краю которого багровой полосой догорал закат. На его фоне громоздились облака, издалека казавшиеся горными хребтами с глубокими ущельями и шапками вершин. Сказ потянулся, упершись коленями в переднее сиденье. "Скорей бы в настоящие горы", - мечтательно подумал он и улыбнулся.
  
  
  

3

   "...температура воздуха в аэропорту и городе десять градусов тепла. Просим всех застегнуть привязные ремни, и после посадки не вставать с места до полной остановки..."
   Самолет коснулся колесами взлётно-посадочной полосы и, трясясь на колдобинах, понесся по ней, притормаживая. Казалось еще мгновенье, и он развалится на части, но всё обошлось.
   После руления и остановки настала томительная тишина. Открылась тяжёлая бронированная дверь кабины и оттуда гуськом вышли пилоты. Сразу все зашевелились и потянулись к выходу.
   Трап был мокрый и скользкий от моросящего дождя. Сказочник остановился на выходе, и ему на кончик носа тут же упала дождинка, скатившаяся с крутого бока самолета. Сзади недовольно высказались, и ему пришлось, стуча и гремя пластиковыми ботинками, быстро сбежать вниз.
   "Когда же кончится эта дорога", - ворчал он, бродя по площади у аэровокзала между рядами машин и автобусов, искоса поглядывая на развлекающихся солдат, которые короткими автоматными очередями гоняли по газону обезумевшего от страха человека.
   Наконец он нашел что-то подходящее. Водитель микроавтобуса спал, откинувшись на спинку сиденья, и громко похрапывал. На лобовом стекле белела мятая бумажка, на которой было коряво нацарапано название нужного посёлка.
   - Эй, дружище, - Сказ постучал в дверцу.
   Человек завозился внутри кабины, издал хрипящие булькающие звуки и проснулся, непонимающе таращась сквозь запотевшее стекло. Опустив боковое стекло, он, оценивающе окинул взглядом Сказочника, и произнес:
   - Ну?
   - Когда едешь? - спросил Сказ нарочито громким голосом, сунув на всякий случай руку в карман, в котором, разумеется, ничего кроме сигарет не было.
   - Ну... - ответил водитель.
   "Ну, ну - загну!" - разозлился Сказочник.
   - Едешь, говорю, когда?!
   - Садысь, - просто сказал водитель и зевнул во весь рот.
   Сказочник обошел машину, открыл дверь и втиснул рюкзак между сиденьями.
   - Сколько?
   - Две сотни.
   - Две сотни чего?
   - Хр-м-м...
   Сказочник присвистнул. Пошарив в кошельке, на ощупь вытащил две бумажки. Водитель долго рассматривал их при тусклом свете фонарика, вертел, мял, нюхал, пока Сказочнику не надоело.
   - Вчера напечатал.
   - Вижю, - водитель завёл двигатель и, вдруг запел хриплым свистящим голосом горскую песню или, скорее всего молитву. Машина выехала со стоянки и сходу развила бешеную скорость. Шальная пуля прошила заднюю дверь, но прошла навылет через крышу.
   Сказочник болтался на заднем сиденье, пытаясь унять заваливающийся на каждом ухабе рюкзак. Потом оставил это неблагодарное занятие и принялся рассматриванием видов, проносившихся за окном. Небо стало белесым, последние минуты ночи прятались в складках холмов, гордо возносившихся над утренним плато.
   - У вас тут на дорогах как? Спокойно?! - прокричал сквозь рёв двигателя Сказочник. Водитель полуобернулся, бросив руль, и, яростно жестикулируя, проорал поток слов, из которых Сказочник понял, что "не всё спокойно в королевстве датском". Больше с вопросами не приставал, опасаясь за судьбу поездки.
  
   Постепенно дорога втягивалась в горы. Через некоторое время в окнах уже нельзя было увидеть неба. Слева от обочины поднимались ввысь утесы, справа в неглубоком каньоне текла, бурля в водоворотах, горная река и громоздились скалы, поросшие лесом. Из-за облаков выглянуло солнце и сразу всё преобразилось. Осыпи у дороги закурились туманом, асфальт заблестел от росы. Вскоре он кончился, потянулась грунтовая дорога.
   "Еще часа два, два с половиной", - Сказочник пытался скрыть волнение. Слишком долго он ждал этой минуты желанного одиночества. Скоро. Уже скоро...
  
  

4

  
   ...Пять дней ушло на поиски заветного ущелья. Сказочник, сгибаясь под тяжестью рюкзака, шел по кручам, поросшим короткой жесткой травой. Пятна снега на южных склонах хребтов быстро таяли, и по тропам, весело перепрыгивая через валуны, журчали весенние ручьи. Перебираясь по снежным мостам через мутные, вздувшиеся от таянья снегов, речки, он все время ждал, что снег не выдержит и обрушится, но пока всё складывалось удачно.
  
   Местных жителей он не встречал уже дня три. Они сторонились чужаков. Издалека приветствовали и торопились уйти. Сказочника это сначала обижало, но потом он начал принимать подобное отношение к себе спокойно и с пониманием. То, что он видел вокруг, действовало на него гнетуще. Покинутые маленькие селения. Уничтоженные ракетными ударами дома с торчащими ежами разрушенных стен. Выжженные участки леса. Воронки, наполненные ржавой водой. После увиденного ужаса, он сам старался меньше попадаться на глаза местным жителям. Ему было жаль эту страну, истерзанную скоротечной и беспощадной войной. Земля залечивала раны, нанесенные людьми. На месте пожарищ уже пробивалась молодая поросль тонких деревьев, напоминая о том, что природа вечна, а человек, увы, нет...
  
   На утро шестого дня пути Сказочник проснулся весь разбитый. Ныли плечи, намятые лямками рюкзака, болели стёртые ноги, голова от горной болезни была, по выражению Паши, "как Дом Советов во время прений".
   Где он, друг сердечный? Наверное, помирился с женой, и тащит ей кофе в постель, а она, жеманно просит, чтобы в чашечку.
   А вроде еще год назад был нормальным мужиком. И выпить и за жизнь потрепаться. Что делает женитьба с людьми... Калеками нравственными делает, вот что.
   Он-то решил для себя, что ему одного раза впереться в эту тягомотину было достаточно. До сих пор вспоминать тошно о семейной жизни. Нет уж, кто любит волю, того никакими коврижками в золотую клетку не заманишь.
   "О-о-ой!" - вырвалось из глубины души Сказочника. "Мать, мать, мать, привычно откликнулись горы" - проворчал он и выполз из теплого спального мешка в утреннюю сырость. Синяя одноместная палатка - "полубочка" вымокла от тумана и провисла. Холодная струйка росы скатилась ему на шею. Охнув, он быстро развязал выход, вылез под навес из полиэтиленовой пленки и деловито зашуршал пакетиками.
   Через несколько минут чадил, попыхивая, еще не прогревшийся примус, а Сказочник, в ботинках на босу ногу с ползущими сзади шнурками, прыгал с камня на камень к ручейку, прятавшемуся среди рододендронов. Чуть сполоснув лицо и набрав две кастрюльки воды, он вернулся к палатке, возле которой сиротливо стоял потухший примус. "А, чтоб тебя, горыно - змеиное отродье!" - он запалил еще полтаблетки сухого горючего и сунул в лунку примуса.
   Солнце вывалилось из-за хребта, когда гречневая каша с тушенкой была уже съедена, рюкзак собран и Сказочник, привалившись к нему спиной, медленно потягивал обжигающий кофе. Паша был прав - продуктами, по чрезвычайным нынешним временам, он запасся неплохо, вот только табака было мало. Но сегодня - особенный день, а значит, внеплановая сигарета по уставу положена. Он упаковал оставшиеся вещи в рюкзак, уселся на него и достал из кармана записную книжку. Сегодня перевал Железного Феликса, а за ним - долина "КАП".
   Сказочник наткнулся на ее описание в одном из отчётов горных туристов. Богом проклятое место. На счету долины и гор, окружающих её, уже было несколько трупов. Он вспомнил последние криминальные сводки по городу и криво усмехнулся. Никто вот уже больше пятнадцати лет в долине не бывал. Тем лучше. Или хуже, чёрт его знает.
   "Так, ещё раз проверим память", - сосредоточился на тексте Сказочник. Его всегда коробила сухость отчетов, тем более, таких как эти, найденные им среди вороха архивных бумаг, принесённых Пашей из разорённого туристского клуба. Но это была вся информация, которую ему удалось найти о долине КАП.
   "Члены Клуба альпинистов-первопроходцев завода "Красный пролетарий" летом 1939 года открыли неизвестную долину, окольцованную горами. Предположительно, кратер старого вулкана. Подошли к ней с северо-запада по Борханскому леднику. Перевал, закрывающий долину, - явно выраженный провал между пиками Двойная Звезда и Тутук-баши. Спуск в долину затруднен из-за разрывов ледника. На спуске, во время камнепада, который сошел с монолитной скалы, погибла связка А. Тюленин - И. Брюсов. Руководством сборов было принято решение вернуть группу в базовый лагерь без организации спасательных работ".
   Следующая запись была датирована 1954 годом.
   "Горные туристы из Красноярска после успешного взятия неизвестного перевала нашли тур с запиской каповцев. В долине бушевала гроза, но на перемычке было тихо. В разрывах между тучами были замечены светящиеся движущиеся точки. В одну из палаток влетела шаровая молния. Двое умерли от ожогов, один был спущен вниз в долину в тяжелом состоянии".
   Далее перерыв в двадцать лет.
   "Весной 1974 года, судя по записям спасателей, местные жители в последний раз видели группу уфологов - любителей, движущуюся в сторону Борханского ледника. Больше никаких сведений о группе не поступало".
  
   Сказочник закрыл блокнот и подкурил потухшую сигарету. Спрашивается, какого лешего его туда несет? Сидел бы дома, кропал свои бессмертные вирши и пил водку, любуясь на закат и закусывая салом и луком весь этот замечательный "натюрморт". Что-то не так? Чего-то необычного захотелось?
   Вновь вернулись старые сомнения, от которых, как казалось, он избавился, ступив на трап самолета. Может быть, он на самом деле ненормальный? И его бывшая жена была права? Хотя в чём тут ненормальность? Сколько он себя помнил, он всю жизнь искал родителей. Вот только не мог найти...
  
   Тридцать лет назад он появился на свет. Когда ему было всего четыре года, его мать пропала в горах. Уходя, обычно возвращаются. Она не вернулась... От её знакомых, которых он, спустя много лет с трудом разыскал, толку было мало. Все твердили, что она тихо тронулась от йоги и "тарелок", а, скорее всего оттого, что у нее было туго с мужиками. И отводили глаза, сволочи. А он тогда откуда взялся? От духа святого?! Но про его отца не было даже слухов и намеков...
   Он не верил, что с матерью произошло что-то ужасное. Но собранные доказательства говорили о том, что случилось страшное и она, скорее всего, мертва.
   Сам он тогда был отправлен в интернат, где и прошло его "счастливое" детство. "Они" - так Сказочник с ненавистью называл тех, кто вытравил из его памяти образ матери.
   Пытаясь найти хоть какую-то зацепку, он перелопатил гору литературы об уфологии. Но в ней были лишь слабые следы, путаные объяснения и непроверяемые факты, намекающие на то, что существует-таки "нечто", запредельное и таинственное. И ему очень хотелось верить в то, что оно поможет ему разыскать родителей.
   А потом, после клинической смерти от передозировки лекарств и лечения в больнице, он уже ничему не верил. Нет ничего... ни там, ни здесь... весь мир - галлюцинация, и мир плохо кончит. Например, вот тот дяденька-врач кухонным ножом зарежет жену.
   На следующий день больницу взбудоражила ужасная новость: главврач в припадке ревности убил супругу, а затем и себя...
   Будущее всегда было для него дорогой, скрытой в тумане. Вдоль дороги росли кривые деревья, и в серой мути сумерек еле виднелись покосившиеся щиты с огненными надписями. Он читал их и не видел букв из-за застилавших глаза слез...
   Специнтернат, спецшкола, спецназ. Слишком много было в его жизни слов, начинавшихся на "спец".
  
   Полгода он готовил эту экспедицию, и слежка, которая всегда была частью его жизни, стала невыносимой. Месяц назад она прекратилась. Может "они" махнули рукой на его вывихи и успокоились? Вряд ли. Скорее всего, следят за ним даже здесь, в горах. Он поежился, представив себя мишенью, выкрашенной в ядовито оранжевый цвет. Станешь тут параноиком...
   Ненормальным его никто не называл. Сейчас в ходу было другое слово - "паранормальность", то есть "околонормальность". Он и был этой ходячей "паранормальностью". Как бельмо на глазу у тех, кто пытался его приручить. Отчаявшись, устав от бесплодных поисков, он в одну из бессонных ночей придумал свой путь: входя в мир грез, брёл по дороге, ведущей в будущее, и беззвучно кричал в надвигающийся туман. Ему отвечало лишь эхо. Но две недели назад всё-таки кто-то откликнулся ... Тогда он случайно прочитал на придорожном знаке ужасное предсказание, из-за которого его вышвырнули из центра прогнозирования, но он был рад этому и постыдно сбежал от судьбы. Только сбежал ли?..
  
   Он читал эти строки тысячу раз, а понял только на тысяча первый. Сказочник достал из клапана рюкзака тоненькую книжку "Агни Йоги", бережно завернутую в полиэтиленовый пакет, и раскрыл её на заложенном спичкой месте.
   "Страж, помни о доверенном сокровище.
   Ненастье идет - Учу перенести его.
   Рука Создателя открывает две сферы.
   Избрать путь положено.
   Свора псов рычит,
   и филин сверкает глазом в темноте.
   Но знающие не трепещут,
   Щит Я посылаю - усмотрите, не отбросьте счастья".
  
   Бред, конечно, набор слов, и найти в реальном мире место, похожее на это описание было невозможно, но он верил в удачу. Прошлой осенью Паша рассказал ему про чудеса долины КАП, мимо которой проходил маршрут их горного похода...
  
  
  

5

   Потушив сигарету, Сказочник сунул книгу в нагрудный карман ветровки и, сладко потянувшись, встал. С воплем: "Й-а-а!!!" - помахал для приличия руками, изображая бой с тенью. Кровь застучала в висках, перед глазами поплыли белые мушки. "Ага, акклиматизировался, значит? А каково будет на четырех с половиной километрах?!" - пропыхтел Сказочник и обратился к сиротливо лежащему рюкзаку: "Вставай, маркиз, нас ждут великие дела!" Взгромоздив на себя синее чудовище, он нагнулся за палками-телескопами. В голове опять помутилось, но скоро всё пришло в норму. Он оглядел место стоянки. Не найдя явных следов мусора, удовлетворенно хмыкнул и зашагал вверх по еле заметной тропке.
  
   "Так вот он какой, северный олень", - бормотал он, разглядывая Борханский ледник, который гигантским языком свешивался со скального уступа, преграждающего вход в ущелье. Там лёд, сморщенный трещинами, сползал на морену - осыпь камней у начала его пологой части. Туда и направился Сказочник.
   Пройдя немного по месиву валунов и льда, он присел на камень. Тяжело сопя и покряхтывая, надел кошки. Поболтал ногами, проверив прочность крепления, и вогнал зубья в лёд. "О`кей, май лайф, айм сорри, если что не так", - пропел он на мотив какого-то блюза, встал, опираясь на ледоруб, и побрел вверх, всё вверх. Успокаивая себя, что потом будет всё вниз и вниз. От внезапно накатившей горной болезни каждый шаг давался с трудом. Солнцезащитные очки запотевали от дыхания. Сказочник, чертыхаясь, останавливался, втыкал в пористый лёд клюв ледоруба и протирал стекла очков мокрой перчаткой, от которой оставались мутные разводы, и видимость не улучшалась ни на йоту.
   Через два часа упорного продвижения по леднику перед ним возникла нависающая ледовая стена, которая тянулась влево и вправо на сотни метров. Под ней был крохотный наклонный участок, на котором он и решил отдохнуть. Дрожащими от напряжения руками он ввернул ледобур в синий лед и пристегнул к нему рюкзак, а потом, чуть подумав, и петлю страховки. Сбросив ненавистное чудище - юдище, сел на него верхом и попытался расслабиться. Ничего не получилось. Чертова стена...
   Солнечные лучи скользили по касательной, сверкая на иголочках и порах льда. Далеко внизу виднелась Борханская долина, вся прозрачно зеленая от весеннего утра. Сказочник мог поклясться, что видит набухшие почки на карликовых деревцах. Там, внизу, царила весна. Но надо было идти вверх, в зиму небес. Только в какую сторону надо двигаться, чтобы обойти эту проклятую стену? Глубоко вздохнув несколько раз, он смог немного расслабиться и унять дрожь в мышцах. Тотчас тихо прозвучал чей-то голос: "влево". Сказ машинально кивнул, тяжело поднялся, отцепил страховку и пошел туда, куда велел голос. Еле переставляя ноги, он сосредоточился на направлении движения и не обратил внимания на то, что его "ведут". Подготовка, полученная в спецназе, впервые дала сбой.
   После нависающей глыбы льда шёл заснеженный вертикальный кулуар, по которому он выбрался наверх. Хорошо поработав на передних зубьях кошек, он поднялся на край исполинской чаши ледника, и, стоя на четвереньках, просипел: "гип-гип-ура!". Восстановив дыхание и осмотревшись, он увидел сдвоенную вершину, седловину перевала и массивную пирамиду пика Тутук-баши. Попрыгать от радости не дал рюкзак. Окончательно не отдохнув, Сказочник побрел по леднику, тщательно готовясь к прыжку перед каждой трещиной и обходя озерца талой воды, на дне которых виднелись камни. Тонко хрупал лёд под кошками. Неожиданно послышался нарастающий перестук, и со стены хребта сошел камнепад. Сказочник остановился, обратившись в слух. Звенящая тишина, растворённая в слепящем солнце, снова наполнила амфитеатр ледника, и он продолжил путь к узкому входу в боковое ущелье, где, по его мнению, должен был находиться перевал.
   Тянущееся к вечеру солнце превратило снег, покрывающий лёд, в месиво. К сумеркам он был всего лишь под стеной перевала. Через три часа стемнеет, а по самым грубым прикидкам предстояло пройти ещё двести метров вертикали. Эх, Паша, друг, был бы ты рядом. Сейчас махнули бы, не глядя... Сказочник остановился, не доходя до скал, припорошенных снегом. Со стуком то слева, то справа шли "эшелоны" камней. "Только бы еще паровозные свистки к ним приделать для предупреждения зарвавшихся граждан", - подумал он, пытаясь приободрить себя, и стал торопливо распаковывать рюкзак, выгружая на снег веревки, крючья и карабины. Потом, нервно закурив, несколько минут стоял, вглядываясь в маршрут, который должен был пройти один. Один... вот только интересно - ради чего? Ведь с такой высоты легко в лепешку расшибиться. Но если хоть на минуту об этом вспомнишь там, на стене - можно заказывать ритуальные услуги. Что там плетут: "горы смелых выбирают"? Ага, "и на память оставляют"... Ну, всё, хватит трепаться - приказал он себе и после нескольких метров лазанья вбил первый крюк в трещину, обозначившую его путь наверх. Грохот близкого обвала заставил его вжаться в каменную нишу, один из обломков с холодящим душу шорохом пролетел в метре от него...
  
   ...Наивные люди, ищущие в горах философский камень! Их путь усеян шипами ледовых трещин. Их глаза застланы потом. И в голове звучит повторяющийся рефрен: "Всё! Это в последний раз. Зачем я здесь? Почему я здесь? Зачем и почему..."
  
   Для Сказочника мир стал состоять из простых движений. Он танцевал медленный танец скал: уходил вверх, используя рюкзак как противовес на случай срыва, искал место для крюка, вбивал его, защелкивал в ушко крюка карабин, в карабин - веревку. Спускался вниз за рюкзаком, поднимал его наверх, спускался вниз, выбивал крючья и снова карабкался наверх.
   "Все выше, выше и выше...", - хрипел он, уже ничего не понимая, всё чаше ошибался, бил молотком по пальцам, стонал, втягивая рюкзак на редкие уступы. И все время сверху летели камни. Один больно ударил его по ноге, но он даже не почувствовал боли. Другой, перебив одну из верёвок, вскользь ударил по каске, вышибив на мгновенье дух...
  

***

   ...Вверх, вверх, вверх. Подняться выше себя и остаться собой. Тянуться до тусклых вечерних звезд и падать в чёрный омут неба...
  

***

   Но... дальше уже подниматься было некуда. В полной темноте, он втащил ненавистный рюкзак на узкую седловину перевала и свалился на камни под нависающей скалой, опустошенный, выжатый, как лимон. Спустя мгновение отключился. На минуту? На час? Или на жизнь?
  

6

   Он очнулся от холода. Зимняя стужа высоты вытягивала из тела тепло. Согнувшись в три погибели, он старался унять дрожь и хоть чуть-чуть согреться, но холод не отпускал. Сознание медленно возвращалось, стараясь пробить апатию усталости. Плохо соображая, где он, кто он, Сказочник оттащил волоком рюкзак от обрыва и принялся негнущимися пальцами отцеплять тент палатки. Мороз усилился, и промокшая одежда, успевшая заледенеть на ветру, обжигала кожу. После нескольких неудачных попыток поставить палатку, которую рвал и полоскал налетевший шквал, он привалил ее по периметру камнями. Затем влез внутрь и попытался втиснуть следом рюкзак. Наконец, это ему удалось. Коврик из полиуретана, который он по глупости прицепил сбоку рюкзака, был изодран о скалы. Кое-как открыв рюкзак и вынув из него спальный мешок, он долго не решался снять куртку и комбинезон. Завернувшись в спальник, он сидел на останках коврика, и постепенно согревался. Накатывая волнами, тепло болью отдавалось в ссадинах на руках, и тихонько поскуливала ушибленная нога. В полубреду, ему почудилось рядом чьё-то незримое присутствие. Кто-то вздохнул и произнес: "...птичка хохлится в холоде, но солнце расправит её крылья". Благодатный сон-беспамятство сморил Сказочника.
  
  
  
   Глава 2
  

1

   Ясность сознания достигла максимума. Оум, вися в пустоте, ощутил, как поток чистой энергии вошел в темя и, пронзая чакры, устремился вниз по позвоночнику. Осторожно впустив тонкие лучи в энергетические каналы призрачного тела, он почувствовал, как оно завибрировало от напряжения. Вокруг головы появился пульсирующий шар, окутанный серебряными нитями. Оум медленно раскручивал его до тех пор, пока шар не увеличился в размерах, и не начал переливаться всеми цветами радуги. Через сто ударов сердца накопленной энергии хватит, чтобы пробить Барьер. С той стороны Барьера слышался Зов, который он не вправе отвергнуть.
  

2

   Утро не принесло Сказочнику ничего хорошего. Спросонья он долго выпутывался из спальника, который вдруг превратился в палатку. С криком "банзай!" он начал пробиваться головой к выходу. Оказалось, что выход - это там же, где и вход, то есть с другой стороны. Встав в полный рост, Сказ высунул встрепанную голову в тубус палатки и... ничего не увидел. Черт возьми, забраться в такую даль, чтобы любоваться туманом?! "Это несправедливо! Я протестую!" - крикнул он и юркнул обратно в палатку. Рядом с шорохом сошла небольшая лавина. Спасаясь от неё, он отпрыгнул и рухнул в снег. Снежник принял его как родного, вот только лежать в нём было холодно. Он с трудом выпутался из палатки, и, найдя рюкзак, вынул из него аптечку. От рюкзака сильно разило бензином. Так. Еще одна беда - бензиновая банка протекла. Он мрачно протрубил похоронный марш сухарям и принялся смазывать ссадины на руках йодом. С ногой дела обстояли хуже. Над коленом темнел устрашающих размеров синяк, очень похожий на раздавленного краба. Сказ добрался до снежника и сунул голое колено в снег. Ушибленное место саднило. Окончив сеанс "лечения", он поставил кипятиться воду, и занялся устройством бивуака.
   Со стороны Борханского ледника туман рассеялся, лишь у кромки хребта болтались подозрительного вида облака.
   Заварив чай, Сказочник развязал пакет с печеньем и брезгливо принюхался. Пах бензином только сам пакет. Машинально жуя печенье, он с тревогой наблюдал, как на горизонте наливается свинцом полоска туч. Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, вызванных приближением непогоды, он решил немного прогуляться, а заодно найти сложенный предшественниками тур, и если повезёт записку.
   Обогнув скальный уступ, он увидел сложенную из камней пирамидку - тур. Разобрав его, обнаружил в гильзе обгоревший клочок бумаги. "17 июля 1974 группа (неразборчиво) поднялась... (дальше сгоревшее место)... спускаемся в долину КАП. Миша Д., Гриша Р., Таня С."... Вытер о штормовку вспотевшие от волнения руки, еще не веря в удачу. Значит уфологи ушли туда, вниз?! Взгляд его пытался проникнуть через пелену качающегося тумана. И кто такая Таня? Может его мать? Её тоже звали Татьяной, и фамилия у неё начинается на "С"... Ну, нет, слишком похоже на чудо. Столько лет искать, потерять всякую надежду и вдруг найти в этом богом забытом уголке следы давнего присутствия матери. У него подкатил комок к горлу...
  
   Оум подошел к Барьеру и мягко перевалил через него. Послав лучи к границе контролируемой им реальности, к поверхности слоя номер два, Оум почувствовал устрашающий накал энергии, скопившейся за ней. Но там был Зов...
  
   Внезапно потемнело. Сказочник обернулся. Грозовой фронт быстро закрывал солнце. Остался лишь маленький клочок чистого неба, но и он стремительно сокращался. Торопливо сунув записку в карман, Сказ поспешил к палатке. Чуть не доходя до нее, он услышал негромкое гуденье. Звенело от приближающейся грозы металлическое снаряжение, хранящееся в рюкзаке. Сумрак вокруг медленно сгущался.
  
   Оум поспешно вбирал в себя Силу. Ещё немного, ещё... Он должен успеть!
  
   Сказочник, лежа в палатке, телом ощущал заряд статического электричества, которым пропитывалось всё вокруг. На кончиках пальцев появилось слабое свечение. Он попытался закрыть полог тента, но его ударило проскочившей искрой. Осторожно выглянув наружу, он увидел, как на остриях пиков зловеще полыхают огни святого Эльма. В тучах, высоко вверху, начали беспрестанно вскипать молнии. Небо ворчало и, тяжело перекатываясь, грохотало разрядами.
  
   Оум подошёл вплотную к границе мира. Щит был готов. За гранью реальности бесновалась тьма. Оттуда, из бездны был слышен Зов.
  
   Сказочник испытал, что такое ад. Небо визжало и хохотало на сотни голосов. В ближние вершины всё чаще ударяли молнии, отламывая куски скал, которые взрывались от следующих разрядов. Шаровой молнией выжгло край палатки, второй огненный шар подпалил её, и Сказ, спасаясь от пламени, еле успел выскочить наружу. Земля буквально горела под ногами. Тени от гребней гор извивались в чудовищных изломах, рассыпались на осколки черных зеркал. Полутеней не было. Был свет и был мрак.
  
   Оум осторожно выдвинул Щит за границу слоя. Напряжение достигло предела. Всего на секунду был убран Щит, и тьму пронзили мириады тонких лучей. Перед лучами летели сканирующие пространство гонцы. Оум ждал. Один из лучей превратился на лету в незримый кокон и накрыл Зов.
  
   Сказочник стоял на краю обрыва, оглушённый наступившей тишиной. Далеко внизу виднелась долина КАП. Туман, закрученный гигантским вихрем, несся по кругу, омывая окружавшие долину горы. В центре долины светился скрытый наполовину гигантский купол.
  

3

   Купол оседал, прячась в клочьях тумана. Облака, подсвеченные волшебным светом, поднимались над долиной.
   Вечернее солнце осторожно выглянуло из-за безымянного пика, опасливо скользнуло по склону и залило лучами скалы и часть чаши ледника.
  
   Оум обессилел после схватки, но разум его был настороже. Гонцы вернулись с доброй вестью. Зов был спасён. Оум ощутил покой и впал в оцепенение, похожее на сон.
  
   Наваждение какое-то. Сказочник наблюдал за долиной КАП и удивлялся происшедшей перемене. Над кольцом гор плыли невинные облачка, обрамляя сверху разрушенный цирк старого вулкана. Долину заполнял ледник, в центральной части которого темнела замёрзшая гладь озера. Из озера двугорбым верблюдом поднимался скальный остров, заслоняя собой дальний край ледника. И никакой мистики!
   Он всё-таки заставил себя оторваться от созерцания таинственной бездны, к которой так долго стремился. В нескольких шагах от него ветер ворошил обгоревшие лохмотья палатки. По всей стоянке были разбросаны вещи, которые он пытался спасти от огня.
   Он просунул голову в дыру на спальнике и поправил импровизированное кособокое пончо. Стало чуть теплее. Сплавленные пакеты были свалены грудой у прожженного рюкзака. Примус, немного помятый, лежал под обломком базальта. К счастью горелка не взорвалась от случайной искры, и баллон вроде бы был цел.
   В заботах Сказочник не заметил, как наступили сумерки. Разбирать уцелевшие вещи пришлось при свете налобного фонарика. На горы опустилась холодная ночь. Примус, деловито пыхтя, плевался желтыми языками пламени и тихо шипел, растапливая снег для вечерней трапезы. Сказ, сидя на камушке, сортировал продукты. Складывал в рюкзак уцелевшие, бережно ссыпая их в мешочки. Горкой отложил консервы, с сожалением выбросил безвозвратно испорченные. Жалко было банку кофе, которую он в суматохе умудрился раздавить. Не раздумывая, он высыпал остатки кофе в рот и сморщился от горечи. Быстро нашел кусочек сахара и зажмурился, блаженно вздыхая. "Еще бы глоток кипятку и тщательно все перемешать". Он изобразил танец живота и тут вспомнил о коньяке. Потом начал лихорадочно рыться в ворохе еще не разобранных продуктов. "Ха-ха! Я спасен!" Он с любовью прижал к сердцу утробно побулькивающую флягу. "Господа! Я очень сожалею, но мне придется отменить сухой закон", - пробормотал он в темноту и, зачем-то выключив фонарик, основательно приложился к фляжке.
   ...Небосвод был до неприличия забит звездами. Сказочник лежал, закинув руки за голову, и смотрел, как мерцают шляпки гвоздиков в тверди небесной. Или их заколачивали с другой стороны? И вообще, где живут боги? С этой стороны или с той? Хм, слишком непростой вопрос для отравленного алкоголем организма, решил он и задремал, вздрагивая от подбирающегося холода. Несколько раз за ночь просыпался, и ходил смотреть кратер, на дне которого клубились облака. Потом, спотыкаясь и грузно подпрыгивая, бежал обратно и зарывался в обгоревший спальник, которого катастрофически не хватало. Под утро стало морозно, и он сидел, нахохлившись, в ожидании восхода солнца. Сегодня во что бы то ни стало надо спуститься в долину. Что-то неуловимое в ней ему очень не нравилось. Но пока он был в счастливом неведении и не подозревал о том, что его судьба предопределена. И ничего нельзя изменить, и невозможно предвидеть, чем обернётся завтрашний день: смертью или триумфом. Невидимый кокон не пропускал Сказочника к туманной дороге в будущее.
   С первыми лучами солнца бедный погорелец, согревшись, уснул сном праведника.
  

4

   Неизвестно сколько спят праведники, но Сказ честно "плющил веревку" до трех часов дня. Он твердо решил вставать и трогаться в путь, потом подумал, что "тронуться" всегда успеет, и остался лежать на жестком ложе из камней. В голове бродили и мирно щипали извилины всевозможные конструкции ёмкости для уцелевших после пожара вещей. Но от умных мыслей отвлекала банка тушенки, предательски выкатившаяся из-под куска полиэтилена. Через пять минут от банки остались рожки да ножки, живописно вырисованные на этикетке. Громко икнув и посетовав про себя: "Ну, свинья я, свинья!", он поднялся и, захватив фотоаппарат с, увы, единственной пленкой, пошел снимать долину КАП.
   Солнце висело низко и собиралось вот-вот скрыться за хребтом. Тень от западного хребта уже пересекла одну из вершин двугорбого скального острова. Над растаявшим озером висела тонкая паутина тумана. Было тихо и как-то дико... Ничто не напоминало о вчерашнем катаклизме. Он настроил старенькую "Смену", поднес ее к глазам, намереваясь запечатлеть вечернюю идиллию. В видоискателе он увидел вспышку света. Всего на мгновенье, но он успел нажать на спуск. Что же это было? На восточной вершинке "верблюда" начал мигать огонёк. Кто-то отчаянно подает сигнал бедствия или это разыгралось воображение?
   "Эй!!!" - прокричал он, сложив руки рупором, но, осознав, что расстояние не очень-то подходящее для ораторских упражнений, замолчал. А огонёк все метался, сигналя.
   Солнце зашло за хребет, и долина утонула в наступивших сумерках. Сказочник вернулся к стоянке, недоумевая, кого бы это могло занести в долину КАП до него?
   Раздумывая об этом, он начал разводить примус. Слегка подмоченное сухое горючее тлело, весело потрескивая и разлетаясь на мелкие горящие кусочки. Наконец примус прогрелся. Сказ, вознамерившись зажечь огонь, поднес к нему зажигалку... Раздалось шипение, а вслед за ним прямо из воздуха вспух белый шар, и так оглушительно громыхнуло, что Сказочника свернуло от страха.
   Перед глазами плавали огромные черные, белые и красно-зеленые круги, в ушах застрял звон, то ли погребальный, то ли комариный. "Ох, мои бедные парапанные беребонки, ох, мои милые перепонные барабанки!" - причитал он. Но как только к нему стало возвращаться зрение, он принялся лихорадочно оглядываться. Примус, попыхивая, вхолостую нагревал стылый вечер. "Ничего - не - понимаю..." - сказал Сказочник зеленому, сжавшемуся в жирную точку кругу, и взгромоздил котелок на примус. "Ага, значит, опять начинается чертовщина, но уже с тылу!" - сообразил он и начал подкрадываться к краю обрыва, с которого открывался вид на Борханский ледник.
   Вторая ракета, угодив в камень, за которым он прятался, рассыпалась на мелкие искры и завоняла, догорая.
   - Эй, олухи! Кончайте пулять! Убьёте же!!! - прокричал он вниз, надеясь, что его услышат.
   Выждав немного, выглянул из-за укрытия и увидел мигание фонарика: "Та-та, та-та-та, та-та-та-та, та-та!"
   "Скотина же ты, все-таки, Паша, - с симпатией подумал Сказочник, - нашел-таки, мил друг заклятый, чтоб тебе пусто было!"
  

5

   "Обложили меня, обложили, гонят весело на номера", - мурлыкал Сказочник, потягивая чаёк и наблюдая с высоты перевала за копошением на леднике. Слово "номера" у него вызвало неоднозначную реакцию и, чуть поколебавшись, он принял капельку коньяка в сугубо медицинских целях. Паша лазал вдоль стены и отнюдь не собирался ставить палатку. Иногда он включал фонарик и, размахивая им, подавал невразумительные сигналы. Сказочник встревожился. Может, что случилось? Выплеснув чай, он начал влезать в страховочную систему. Три крюка у него еще осталось, ага, четыре! На две "станции" хватит. Веревки - две бухты: сорок и сорок пять метров. Спускаться до ледника он не собирался, просто хотел узнать, что стряслось, и выбить оставленные им позавчера крючья. Сказочник усмехнулся, вспомнив эпопею взятия перевала, который он второй день мужественно удерживал. Всё-таки надо было захватить с собой джентльменский набор для ночного лазания: свечку с подсвечником и книгу "Проблемы безопасности в горах".
   Обвязав верёвкой камень, нависающий над краем обрыва, он попытался сдвинуть его, проверяя страховку на прочность, но только зря кряхтел. Камень сидел в смерзшейся "сыпухе" мёртво. Прицепив спусковое устройство к веревке, Сказ начал осторожно спускаться. Холод набирал силу, и булыжники уже не летали, как вороны на погосте, а тихо парили в морозном воздухе, иногда разбиваясь о попадающиеся на их пути скальные выступы. Рядом с нижним концом веревки удачно нашлась хорошая полочка. Сказочник от всей души заколошматил в трещину крюк, чуть не расплющив его в блин, и навесил веревочную петлю. Свободный конец веревки закрепил в карабине, чтоб не унесло ветром. Чуть ниже полочки, на которой он обосновался, в стене торчал крюк. "Мой", - с уважением подумал он и потянулся, намереваясь вынуть и пополнить истощившийся запас железа. Швеллер легко выпал из трещины и, звякая, улетел вниз.
   "Черный дюльфер, друзья, черный дюльфер, он спасет от любой непогоды!" - запел он и продолжил спуск. Снизу ветер донес эхо песни. Сказ выбрал надежный выступ и уселся на него верхом.
   - Я Карлсон, который живет на крыше! А ты кто?!
   - Фридрихсон, конечно! - ответил Паша и подошел к скале.
   - Ах, Малыш, тебя что, жена прогнала не только из хаты, но и из города?!
   - Да пошел ты! Лучше бы вниз спускался, что ли.
   - Не могу. У меня мотор забарахлил, а веревки не хватает, - Сказочник беспокойно заерзал на выступе, - слушай, Паша, а у тебя жумара лишнего не будет?
   - Лишнего нет, а парочка найдется.
   - А то, знаешь, - Сказ притворно всхлипнул, - я, кажется, свой на крыше оставил.
   - Вечно ты влипаешь без меня в истории, - ворчал Паша, разматывая веревки, - жди и организуй страховку. Как понял, прием?!
   - Понял, понял, - ответил Сказочник и удобнее устроился на выступе, ожидая последующих стенаний и заслуженных упреков.
   Паша, пока добирался до Сказочника, измолотил в скалу массу крюков.
   - Здравствуй, Малыш.
   - Здравствуй, Карлсончик дорогой. Кукуешь?
   - Вверх? - без предисловия предложил Сказочник, - лифт на эшафот готов.
   - Погоди, экий ты скорый. Надо бы и о рюкзаке подумать.
   - Помочь?
   - Да сиди уж, сам справлюсь, - сказал Паша и нырнул по верёвке вниз в темноту.
   По навешенным перилам они быстро поднялись на седловину перевала. Вскоре на примусе разогревалась вода для чая, а Сказочник, взволнованно жестикулируя и расхаживая по стоянке, рассказывал о своих злоключениях. Происшедшие события не укладывались в рамки здравого смысла, но Паша всему безоговорочно верил и жалостливо вздыхал в особо трагичных местах рассказа, так как сам пострадал от непогоды, которая застала его на ледопаде.
   - Ну и как вам всё это, Павел Алексеевич? - спросил Сказочник. Он стоял на фоне ночного неба в, сунув руки за подтяжки комбинезона.
   Паша поглаживал бороду и о чем-то думал.
   - Да как тебе сказать...
   - Да так и скажи! Мол, братка, наврал ты мне с три короба, а сам коньяком упился и валялся пьяным в палатке, спьяну же её и подпалил, сам чуть не сгорел.
   - Угомонись ты! Всем твоим словам верю, вот те крест. Только что бы могла значить сия чертовщина?
   - А откуда ты знаешь, что это чертовщина? Может, это луч света в темном царстве?! Знамение божье, вход в подпространство, галактический светоч? Ну да бог с ним. Выкладывай лучше, как меня нашел.
   - Как, как! Просто. Секретные бумажки не надо разбрасывать по всему дому. У тебя настольный календарь за последний месяц весь исписан заковыристыми надписями и названиями. То долина КАП, то Борханский ледник. А мы по этим местам, как тебе известно, позапрошлым летом бродили. Чабаны местные о чёртовом котле, в котором дьявол живёт, тогда нам и рассказали. Я чуть не поседел, узнав, что тебя сюда несёт. Быстро собрался и, как видишь, приехал. Тем более, из твоей квартиры меня выселили.
   - Кто? - Сказочник был неприятно удивлен.
   - Ты бы лучше вспомнил, кому твой длинный язык хвастал о новой рукописи?
   - Не помню уже, а что?
   - А всё. Можешь забыть о ней. Пришли дяди в штатском, перерыли твою макулатуру, выставили меня и опечатали дверь. Так что ты теперь - "персона нон грата", то есть "бомж". И я тоже, так как с меня взяли подписку о невыезде, а к жене я не вернусь, ты же знаешь. Но не на того напали...
   Сказочник молча вытащил сигарету, медленно ее подкурил и, глубоко затянувшись, выпустил струю дыма в сторону Полярной звезды. Когда он заговорил, его голос звучал растерянно.
   - Но ведь в рукописи не было ничего запретного. В ней одни сказки.
   - Ничего себе сказочки о мишке косолапом! Нашел, что детям рассказывать. Ты что текущего момента не понимаешь, а? В то время как космические корабли бороздят просторы галактики, а мы, под руководством сам знаешь кого, строим светлое капиталистическое будущее, ты вздумал глумиться над святыней! Над ясным образом! Ты думаешь, стукачи дружно покончили с собой в восемьдесят пятом? Жалко, что губозакатывающие машинки исчезли из продажи, а то бы подарил. Люсеньке ты проговорился, вот кому. На маленькое нежное ушко. В порыве страсти и любви.
   - Замолчи! - Сказочник чуть не задохнулся дымом и долго надрывно кашлял, захлебываясь горечью. Наконец хрипло спросил, - Откуда ты об этом узнал?
   - От женушки своей, от кого же еще. Все мы, оказывается, были под колпаком. ЧК не дремлет. И квартира твоя была нашпигована всякими штучками-дрючками. Могу показать, - он вынул из кармана маленький микрофон с какой-то примочкой, - за книжной полкой стоял. Ты ремонт сам делал?
   - Нет, - выдавил Сказочник.
   - Ну и нагрузили. Радуйся. Одного только не пойму, как тебе дали уехать?
   - Паша, а настольный календарь где?
   - Гуляет твой календарь в городской канализации, порванный на мелкие кусочки. Час сидел, рвал и спускал воду в унитазе. Соседи, наверное, подумали, что у тебя понос. Ладно, давай отбиваться, а то завтра день тяжелый и вставать рано.
   Но Сказочнику не спалось. Он ворочался, тяжело вздыхал и в душе завидовал Паше, который спал, как ни в чём не бывало.
  

6

   Утро началось с обсуждения наполеоновских планов Сказа. До завтрака они успели по каждому вопросу повестки дня поругаться, но всякий раз быстро мирились. После очередного примирения молчали, занимаясь каждый своим делом. Первым, как всегда, не выдерживал Сказочник:
   - А ведь вы, батенька, Павел Алексеевич, зря отказываетесь тотчас же после завтрака спуститься в долину. Вы думаете, что мировая буржуазия сможет запугать нас какой-то чертовщиной, и будете в корне не правы, - выдавал он в очередной раз и хитро прищуривался.
   Паша отмалчивался и латал урезанное синее безобразие, бывшее когда-то рюкзаком. Искоса поглядывая на вышагивающего по перемычке Сказочника, он ласково предлагал ему пойти далеко-далеко и там поточить то кошки, то ледоруб.
   - Нет, Паша, ты невыносим! - восклицал Сказ и шёл делать то, что велели.
  
   Оум созерцал мир. Он размышлял о слое, который поддерживал своей мощью. На его границе, между светом и тьмой, появилось нечто третье - Зов. Оум ждал его, любил его, но и ненавидел его. Кто он - "Зов"? Находясь под защитой Оума, Зов был частью его могущества. Но этим и был опасен для мира. Глубина созерцания сменилась рябью поверхностного течения мыслей. Оум ждал.
  
   Как ни странно, но к завтраку все неотложные дела были завершены. Даже безнадежно испорченный рюкзак Сказочника приобрел косовато-зверский вид, за что Паша был удостоен званий "гениалиссимуса" и "ремонтира королевских кульков". Новоиспечённый "ремонтир" запустил в оскорбителя банкой сгущенки, которая на лету была вскрыта и подана к столу.
  
  
   Оум создал астрального двойника. Тот медленно проявился из пространства, зависнув над его головой призрачной тенью. Оум останется здесь, но часть его сознания сольется с двойником. Так легче пробить Барьер. Пора нанести визит.
  
   - По сигарете, и собираем палатку, - Сказочник нетерпеливо поглядывал на часы, - сейчас двенадцать, до вечера, я думаю, спустимся.
   - А ты путь спуска просматривал? - Паша был непреклонен, - давай бери снаряжение, веревки, и иди, провешивай перила. Да, и жумар не забудь.
   - Да полно тебе, Павел Алексеевич! Дюльфернём со всем барахлом, а там и посмотрим.
   - Ну, а если катаклизм, наподобие вчерашней грозы, на ледопаде начнется, что тогда будем делать? Богу молиться? А если он сегодня не в духе? - Паша уже шел, позвякивая железом, к снежному пятачку, после которого скалы резко уходили вниз метров на тридцать, и скрывались в зияющей ледовой пасти рантклюфта.
   Сказочник задержался, рассовывая по карманам сухофрукты с печеньем. Неожиданно он нащупал в кармане штормовки тоненькую книжку "Агни Йоги". Достал её, хотел напоследок полистать, но перед глазами всё поплыло, и он потерял сознание. Книга выпала из рук и окуталась розовыми искрящимися нитями.
  
   Оум с наслаждением впитывал мелкий бисер букв. Он узнавал себя в молодости. Когда Оум был человеком и не понимал сути мира, он создал много книг, которые после его ухода то объявляли святыми, то сжигали. Человек, который принес её сюда, достоин вхождения. Оум почувствовал скорбь, исходящую из ауры второго, спешащего на помощь. Пора. Двойник прошел сквозь Барьер и стал видимым.
  
   Паша повернул назад, к стоянке. Он не видел, что произошло, но почувствовал - Сказу плохо. Из долины КАП на перевал летели облака, впереди них бежал Паша.
   Сказочник лежал с застывшей улыбкой, покоясь на острых ребрах камней. В следующее мгновение перемычку заволокло туманом.
   Паша суетился, пытаясь привести друга в чувство, но все попытки были тщетны. Неожиданно Сказочник открыл глаза, увидел что-то за Пашей и чётко произнес: "Здравствуй, Оум".
   - Бред это, Сказ, не "оум" я, какой еще там "оум", камнем тебе по голове въехало, вот и кажется. Сейчас пройдет...
   Но Сказочник отодвинул Пашу в сторону и уперся немигающим взглядом во что-то за ним. Паша, наконец, догадался обернуться, но то, что он увидел, повергло его в шок.
   Метрах в пяти над ними висела огромная фигура человека, колыхавшаяся вместе с туманом. Там, где над могучими плечами возвышался бугор головы, светились, мерцая, два рубиновых глаза.
   - Ва... ва... ва!.. - только и смог сказать Паша.
   - Не мешай, а?! - вежливо попросил Сказ и снова стал напряженно всматриваться в глаза чудовища.
   - Эт-то пр-и-виде-н-ние? - бормотал, заикаясь, растерявшийся Паша и теребил его за рукав. Но друг не собирался отвечать. Спустя некоторое время Сказочник прошептал:
   - Я в гости, Паша. Береги меня, - его глаза стали тускнеть.
   - К кому? К этому призраку?! Ты с ума сошел! - Паша, ничего не понимая, оглядывался по сторонам в поисках подходящего оружия для схватки с мороком.
   Пронесся порыв ветра. Туман отступил, с ним исчезло и видение. Только на осыпи, рядом с неподвижным телом Сказочника сидел, сгорбившись, Паша. Прилетевшая из Борханской долины птица цвикнула, поклевала крошки просыпавшихся сухарей, собралась нырнуть через перевал, но передумала и улетела обратно. Стена облаков постепенно таяла, открывая мертвенную синь вечернего неба.
   Машина организма Сказочника наполняла легкие воздухом, перегоняла литры крови, трудилась на славу.
   "Конь ты мой педальный", - в сердцах сказал Паша, занося безвольное тело в палатку. Положив его удобнее и укутав спальниками, он нащупал пульс. Шестьдесят ударов в минуту. Можно только позавидовать такому здоровью. Высота перевала не маленькая. Паша вздохнул и вылез на свежий воздух. Посидел, прислушиваясь к звукам, доносившимся из палатки. Ну, и что он будет делать с этим полутрупом? Спасательные работы одному не потянуть. Закурил с горя. После непродолжительных раздумий решил, что надо действовать, пока окончательно не сошёл с ума. В долине КАП, судя по всему, кто-то есть, раз сигналы подает. До темноты навесить бы перила и проскочить ледопад, если удастся, конечно.
   Привычно вогнав в скалу два крюка и провесив петлю, он бросил вниз веревку. Конец её неудачно упал в рантклюфт, но Паша был спокоен. Вытащит, где наша не пропадала. Первые сорок метров перил были готовы. Пошарив по карманам и не найдя фонаря, без которого ночью - труба, решил вернуться в лагерь. Издали ему показалось, что происходит какое-то копошение в палатке, и он ускорил шаг.
   - Сказ, очнулся, бедняга! Как гости? - весело говорил Паша, подходя все ближе. Полог тента внезапно откинулся, и показалась голова Сказочника с налитыми кровью глазами и оскаленным ртом.
   Паша отпрянул, а то, что когда-то было его другом, медленно вылезало, утробно рыча и завывая.
   - Ты чего? Чего ты?! - Паша отступал, ничего не понимая. Сказочник крался к нему, вытянув руки, на которых ужасающе быстро росли кривые когти. Паша оступился и потерял равновесие. В этот момент нетопырь бросился на него с душераздирающим воплем. Паша еле увернулся, и нежить пронеслась мимо. Споткнувшись о камни, упала со стуком, захохотала, конвульсивно вздрагивая, и затихла. В воздухе витал медленно исчезающий запах гнили.
   Паша долго ходил кругами, потом, осторожно подкравшись, связал по рукам и ногам неподвижное тело. Лихорадочно нашел плоскогубцы и обломал ногти, больше похожие на кухонные ножи. Набрал снега и смыл кровь со ссадины на лбу друга. Остатки снега приложил под левый глаз, где наливался цветом большой синяк.
   - Красавец, - Паша был зол, - умотал чёрте - куда, нянькайся тут с тобой.
   "Красавец" не издал ни звука. Паша хихикнул, осознав до конца нелепость своего положения. Найдя большой камень, он крепко привязал к нему Сказа. Оглядев друга еще раз, ослабил немного веревку, и хмыкнул.
   - Не балуй, понял?! - сказал он напоследок и, забрав фонарик, пошел к обрыву.
  

7

   "Какого лешего, друзья, вас занесло в мои края, какого лешего..." - пел Паша, перевирая слова песни, давным-давно сочиненной его другом. Ему никак не удавалось выдернуть застрявшую между камней веревку. Он стоял, балансируя на кромке отошедшего от скалы льда, и старался не делать резких движений, чтобы не улететь в пропасть. "Да елки-моталки, в самом-то деле!" - Паша завис над трещиной, пытаясь рассмотреть в темноте провала конец веревки. Придется спускаться. Он заранее поежился, представив, как внизу холодно и мерзко.
   Сумерки быстро сгущались, зажигая звезды. Из-за хребта показался край луны, заливший пепельно-серым светом окрестные горы. Паша включил налобный фонарик. Желтый круг света его немного успокоил. Собравшись духом, он сначала медленно, потом все быстрее поехал по веревке вниз в раскрытую пасть рантклюфта. Не доезжая до дна трещины, осторожно затормозил, намотал веревку на рога спускового устройства и огляделся. Большой ледяной грот уходил глубоко вниз и около скал засыпанных снегом напоминал зал, перекрытый лесом сосулек.
   В Паше проснулся его дедушка, старый полярник и любитель опасных приключений. Доехав до отколовшегося куска скалы, внук великого путешественника освободил верёвку и спрыгнул на снег, который с уханьем осел под ним. Проваливаясь по пояс, доморощенный гляциолог побрел к дальней стене свода, увидев в ней дыру, пробитую ледниковой речкой. Но, кажется, здесь уже кто-то побывал до него. Рядом с отверстием в снегу виднелась свежая воронка. Луч фонаря осветил отполированные водой зеленоватые стены. Кто же это был? Пришел снизу или сверху? Нет, сверху не мог, значит снизу. Интересно. Паша, сделал несколько шагов и увяз в снегу по грудь. Дернулся, пытаясь вылезти, но добился только того, что остался без ботинка. Сразу стало как-то прохладно. Паша пошарил рукой в сугробе и вытащил очки в роговой оправе. Недоуменно посмотрел на них и машинально положил в карман. Выкопал ботинок, надел его и постоял, раздумывая. Потом запустил обе руки в снег и с усилием выдернул окоченевшее тело мертвеца. Оцепенев на секунду, прислонил его к скале, выключил фонарик и тихо-тихо начал подползать к веревке. Внезапно все вокруг всколыхнулось, и ледник громко выдохнул: "Хруммм!" Труп скатился вниз по снежнику, но Паше это было уже до лампочки - он летел, как наскипидаренный, вверх.
   Если бы кто-нибудь сказал Паше, что он воспарит из пятнадцатиметрового рантклюфта по веревке да на одних руках, то Паша здорово бы призадумался, а потом объяснил бы товарищу всю глубину его заблуждения. Но факт есть факт - о жумаре он вспомнил только на поверхности ледника. Сразу же заныли руки и застучали в голове тысячи молоточков. Вцепившись в скальный выступ, он дал волю чувствам. Слишком много несчастий на него свалилось за эти сутки. Пашу била нервная дрожь, и он не мог совладать с нею. На последних каплях воли, скрипя зубами, он дожал до седловины и услышал слабый шум.
   По лагерю бродило привидение, тяжело сопя, запинаясь о котлы, шуршало полиэтиленом и вело себя весьма странно. Вскидывало руки, бормотало заклинания и боком, подпрыгивая, подбиралось к продуктам. Паша крался, держа наготове скальный молоток. В нескольких шагах до привидения он быстро включил фонарик и завопил страшным голосом. Привидение помчалось от него сломя голову, запуталось в оттяжках палатки и замерло. Паша сорвал с "привидения" полуобгоревший спальник и расхохотался.
   - Чего угораешь? - мрачно спросил Сказочник, щурясь от яркого света. - Напугал и рад, что ли? Да выключи ты свою люстру!
   - Ну, дай же тебя рассмотреть, о, великий наш астральный путешественник! - патетически взревел Паша и подступил к нему ближе. - Пока ты без клыков и козьей бороды.
   - Успокойся. Ты что на людей бросаешься?
   - Ха-ха! Это я-то на людей бросаюсь?! А сам, пока без сознания лежал, что творил?
   - Ты можешь нормально всё рассказать? - Сказ был не на шутку встревожен.
   - Только после того, как проглочу банку тушёнки. Можно и вместе с банкой, раз тут у вас так заведено. О`кей?
   - О`кей, - вздохнул Сказочник.
  

8

   - Подожди, подожди, - горячился Паша, - как это Оум может быть тобой и в то же время как бы внучатым прадедушкой* по материнской линии?
   - Тьфу, - в сердцах плюнул Сказочник. - Он - это я в будущем и мой предок в прошлом, понял? Ничего не понял, по глазам вижу.
   Они сидели над остывшим чаем и смотрели друг на друга так, будто один из них был тупоголовым парнокопытным, а другой обманывал его самым бесстыдным образом.
   - Хорошо, вернемся к нашим баранам, - снизил обороты Сказочник.
   - Сам такой, - Паша был раздражён.
   - Оум, - продолжил Сказочник, - умер несколько веков назад.
   - Допустим, - Паша хлебнул из кружки остывший чай и поморщился.
   - Да не допустим, а точно - изменил форму.
   - Душа отлетела, да?
   - Ты перестанешь издеваться, Фома неверующий?! - Сказочник не на шутку рассердился, - Крест носишь?
   - Ну.
   - В Бога веруешь?
   - Верую.
   - Ну и какого же... - он осёкся и оглянулся. - Так вот, когда твоя "душа", а это не иначе, как эфирное плюс астральное тело отлетает, ты попадаешь в другую реальность.
   - Ага, "лучше нету того свету".
   - О-о! - простонал Сказочник, - физику проходил в институте?
   - Знакомо малость. Помню, пробегали мимо.
   - В нашем мире три координаты и время. В их мире - много координат и много времен. Ну? Постиг?!
   Паша промолчал, выискивая в мешочке особливо вкусный урюк.
   - В мире Оума четыре координаты и два времени - текущее вперед и текущее вспять. В Шаданакаре...
   - В Шаданакаре?! - Паша явно обрадовался, - припоминаю что-то, припоминаю. А ты "Розу Мира" не читал случайно?
   - Представляешь, ну совершенно случайно читал, а что?
   - А то, что ты, мил человек, после встречи с привидением впал в транс и, под воздействием галлюцинации бросался на отдыхающих граждан. Твой распаленный мозг на основе этой книги создал сказку, которую ты мне сейчас и размазываешь, - торжественно провозгласил Паша.
   Сказочник закурил, пригнувшись и заслоняя огонек от ветра. Лицо его выражало такую беспредельную усталость и грусть, что Паша встревожился, но приставать с расспросами не стал, подспудно ощущая вину за то, что не может понять друга, который за неполные сутки стал непостижимо загадочным.
   - Что ты, ну? - он пихнул Сказочника кулаком в бок. - Не знаю я. Хочется верить, что и в самом деле твое "нечто" существует. - Он немного помолчал, - ты пойми меня тоже - ни разу с этим, - Паша повертел неопределенно рукой, - не сталкивался. А тут на тебе... Да еще труп этот...
   - Какой труп? - Сказ с интересом посмотрел на Пашу, который смутился и начал рыться в карманах куртки.
   - Пока ты здесь валялся, - он замолк, - ну, в гости ходил... Ага, вот они - очки. Я спустился вниз, ну и в рантклюфте откопал мужика мёртвого. Давно, видимо, лежит.
   - Одного? - голос Сказочника охрип от волнения.
   - Одного. Кто-то по ледниковой речке приходил. Но следы куда-то пропадают. Я уже не знаю, что и думать...
   - И не приходил, а уходил. - Сказочник поерзал на камне, устраиваясь удобнее.
   - Как это? - потрясенно спросил Паша.
   - Да так, очень просто. Оум говорил, что во время очередной битвы он потерял одного, э-э-э, вернее одну... А-а, забыл я, как он их там называет. Бродит она где-то поблизости. Просил вернуть. Иначе в долине какой-то распад по временным связям сотворится.
   Паша сочувственно слушал Сказочника, потом, вспомнив, спросил:
   - Ты слышал грохот? Неплохо сыпануло...
   - Это не обвал, Паша, это вулкан просыпается.
   - Как это просыпается? А мы?!
   - Так ты же христианин.
   - Да будь я хоть негром преклонных годов, умирать-то все равно не хочется!
   - Не умирать, дружище, а трансформироваться.
   - Давай-ка лучше "трансформироваться" в палатку, а то я что-то утомился, - зевнул Паша в бороду и начал вдвигаться в палатку. - Ты как справа, слева? Или в гости?
   - Горбатого, - Сказ тоже чуть не разодрал рот в зевке, - могила исправит.
   - Ох, нехорошая поговорка в нынешней ситуации.
   - Не беда, - Сказочник открыл рот для зевка и забыл закрыть. На крыше палатки проступали четкие огненные знаки.
  
  
   * - Паша видимо спутал с внучатым племянником. (Авт.)
  
  
  
  
   Глава 3

1

   "Если вам кажется, что вы слышите
   или видите "нечто", приглашающее вас
   вступить в контакт:
   1. Сядьте, примите удобную позу.
   Голова, шея, спина - на одной линии.
   Дышите глубоко, ровно, расслабьтесь".
   (Советы уфологов)
  
   - Паша, ты видишь? - голос Сказочника сорвался на шепот.
   - Вижу, - тихо произнёс Паша. - Только изнутри они какие-то расплывчатые. Как ты думаешь, палатка не сгорит?
   На полотнище плясали очертания огненных снежинок всевозможных форм, ромбиков на ножках, спиралек, пружинок и иногда из какого-нибудь значка разворачивалась картинка, на которой по кругу метались те же то ли буквы, то ли цифры. Откуда-то издалека послышался комариный писк, быстро приближающийся, переходящий в звон. Звон обратился в хаос звуков, накатывающий из глубины мозга и причиняющий нестерпимую боль.
  
   "2. Медленно, раза три, повторите про себя:
   "Я есть здесь и сейчас, я человек земной".
   (Советы уфологов.)
  
   Сказочник почувствовал распад сознания. Но это уже не было связано с болью или страданием. Его тащила неведомая сила, обладающая невероятной мощью, пришедшая из далекого ничто, ведущая никуда. Постепенно исчезали признаки, по которым можно было определить самого себя: кто он, где он? Смысл этих вопросов терялся среди существ, которые окружили Сказа.
   "Ты - есть человек?" - спрашивали они. Сказочник кивал головой, стараясь попасть в такт какофонии звуков.
   "Мы оттуда", - говорили они. Он верил им, не понимая, как можно прийти оттуда, откуда нет возврата.
   "Ты тут - мы вернемся, ты тут - мы вернемся, ты тут - мы вернемся..." - скандировали существа, неспешно отдаляясь и смотря на него стеклянным взглядом неподвижных глаз, расположенных, как у мух, по обе стороны цилиндрических голов. Наконец всё стихло, исчезло, растворилось. Знаки перестали скакать по полотнищу палатки и слились в один перепутанный клубок линий, быстро гаснущий в утренних сумерках.
  
  
   "3. Произнесите молитву - русскую "Отче наш".
   Или пропойте индийскую "Мантру Ом" -
   "О-о-о-м-м", на выдохе. Вибрация, вызванная молитвой
   или мантрой, оказывает психофизическое воздействие:
   успокоение, душевное равновесие".
   (Советы уфологов.)
  
   Из палатки донеслось бормотание, бульканье и богатырский храп. Вот это нервы, восхитился Сказочник. Залезая в спальник, он случайно заехал Паше локтем в ухо. Тот проснулся и, бессмысленно воззрившись на него соловыми глазами, спросил:
   - А? Что?
   - Спи, родной, проехали, - Сказ вжикнул молнией спальника и блаженно вытянулся во весь рост.
   Паша, поморгав, отгоняя сон, решительно попросил закурить.
   - Ну, как кино? - высказал он версию о явлении застигшем их врасплох.
   - В гробу я видел такие фильмы, - мрачно ответил Сказочник. - Дыми в тубус, дышать темно.
   - Во-во, все там будем, - логично заключил Паша и затушил недокуренную сигарету о стойку палатки.
   - Я думаю, пора линять вниз, - настроение у Сказочника явно испортилось.
   - Куда изволите? - попытался пошутить Паша, - в тюрьму народов или в колумбарий?
   - К черту...
  

2

   - Кто связал шнурки на моих ботинках? - возмущению Сказочника не было предела, - Дожил, старый, до маразма?!
   Он сидел перед входом в палатку, и пытался развязать, намотанный как попало, хитроумный узел.
   - Да сдались мне твои шнурки! - Паша ходил с озабоченным видом по перемычке и что-то искал. - Скажи-ка лучше, куда подевались мои штаны. Или их твои пришельцы с собой прихватили?
   - Так пришельцы мои?! Они такие же мои, как и твои! Вон какие-то лохмотья к оттяжке палатки привязаны.
   Они подозрительно посмотрели друг на друга. В палатке неожиданно кто-то чихнул и тоненько хихикнул. Паша со Сказочником, не сговариваясь, навалились на неё с двух сторон. Камни, за которые она крепилась, поехали, и палатка рухнула. Суматоха продолжалась недолго. Паша, победно крича: "Поймал! Поймал шельму!", завернул угол "серебрянки". Под тканью кто-то дергался и бился, хохотал и извивался, прося уже в изнеможении: "Ой, щекотно, хи-хи, да вы что, сдурели что ли?!"
   - Пока не скажешь, кто ты, не отпустим, - Паша был не на шутку рассержен.
   Угол перестал вырываться и жалобно спросил:
   - Правда?
   - Честное пионерское, - серьезно пообещал Паша и начал осторожно ощупывать маленький силуэт под материалом.
   - О-о-ой, опять щекочешь! Хвати-ит! Домовой я, а-а-а! - отчаянно завопил угол.
   Паша растерялся и выпустил его из рук. Палатка зашевелилась, Сказочник еле успел перехватить домового на выходе.
   - Какой же ты домовой, если живешь в палатке? Ты тогда палаточный.
   - Да коверный я, коверный! - из тубуса показалась маленькая голова с всклокоченной бородой и шапкой волос, остриженных под горшок.
   - Гляди, Паша - он на тебя похож. - Сказочник развеселился. - Только маленький какой-то, наверное, болел много. И подстрижен он как-то чудно.
   - Ну да, скажешь тоже, - Паша критично осмотрел посетившее их очередное "явление". - Не похож он на меня вовсе, смотри глаза у него наглые и хитрые, а у меня добрые и простодушные.
   - Нет уж, Павел Алексеевич, - домовой вылез на свет божий и примостился на камушке, болтая ножками, - специально старался иденти-пчхи! - простите - цируя наши внешности, если не сказать образа.
   - Ну, это уже слишком! - Паша встал во весь свой двухметровый рост и вогнал кулаки в бока. - Эта говорящая обезьянка еще и издевается!
   Домовой, съежившись под его суровым взглядом, стал ещё меньше.
   - А вот грубость прямо пропорциональна... ай! - малыш юркнул между валунов и понесся, ловко лавируя и подпрыгивая на бегу.
   За ним, крича: "Ах ты, пакостник, ты меня еще учить будешь!", несся, намереваясь проучить наглеца, Паша. Они гонялись по перемычке минут десять. Дело кончилось тем, что Паша пропахал носом снежник, споткнувшись о полусобранный рюкзак. Сказочник, наблюдая за погоней, хохотал, икая и держась за живот. Домовой подошёл к растянувшемуся Паше и потрепал его за волосы:
   - Ох, чувствую, намучусь я с тобой, - горестно вздохнул он.
   Паша, сопя как паровоз и чуть не пуская дым из ноздрей, лежал и бешено вращал глазами. Сказочник, сквозь слезы, выступившие от смеха, простонал:
   - Всё! Стоп! Горюшко ты мое луковое, свалился на мою голову. А ты-то, Паша, тоже хорош - маленьких обижать вздумал.
   - Он сам, кого пожелаешь, обидит. Я же говорил - наглый и хитрый! У-у-у! - Паша погрозил пальцем домовому. - Все равно я до тебя доберусь и отлуплю за глупые твои шуточки!
   Домовой стоял, скромно потупив взгляд, и чертил носком маленького ботинка по снегу. Сказочник протянул ему руку:
   - Давай знакомиться, а? Как тебя зовут?
   - Карамболь Кришнаитович Суриков, - домовой шаркнул ножкой и вызывающе сверкнул голубыми глазками из-под густых бровей, - но можно просто - Саша.
  
  

3

   - Саша... Паша... - Сказочник задумчиво смотрел на двойников.
   Домовой засуетился и затрещал тоненьким голоском:
   - Да вы не подумайте ничего плохого. Живу я здесь, занесла нелегкая. А тут родные голоса. Ну! Соскучился, страх, за столько-то лет! Ох, и тоскливо туточки. Летом лед, зимой снег. Скалы эти голые, ни травинки, ни кустика. С птицами пробовал разговаривать, так они тут все только по-местному калякают. Эх, а так хотелось иногда на травушке-муравушке под березонькой поваляться, в печке русской пошептать, по полатям полопотать, чтоб послали-и-их! да перекрестились... Совсем уж собрался заснуть на веки вечные, а тут вы, мои родненькие, - он всхлипнул и зашмыгал носом... - пришли, понимаете ли. - И произнес совершенно чужим голосом, - Надо нам так поднять уровень нашей жизни, чтобы... - он испуганно заморгал и захныкал, - ну вот, опять начинается! Я тут с тоски радиву начал ловить, а на кой черт - все равно ничегошеньки не понимаю, неприятности сплошные - оно же само врубается, ладно музыку передают, приятно все-таки, а как начнут долдонить чего-нибудь, так у меня спазмы и зуд во всем теле, выговариваться приходиться. - Он округлил глаза и притих, вслушиваясь, - Ну все, слава богу, кончилось.
   - А кто тебе имечко-то такое дал?
   Паша уже стоял и заканчивал вытряхивать снег из штормовки.
   - Да сам я. Когда каповцы пришли, ну и я - вот он - тута. Материализовался. Благо у них продуктов много было, - он запнулся и испуганно посмотрел на Пашу, который собрался отойти, но передумал.
   -Кто, говорят, такой? Я настроился на главного ихнего, и как пробило: Карамболь отвечаю. Они удивились очень, опять же - танец это. А по мне так хоть фрукт заморский. Вот и Карамболькой стал. Потом у кришнаитов этих Кришнаитычем прозвался. А Суриков я по фамилии. В последней ипостаси. В миру, так сказать. Дальним родственником являюсь того самого Сурикова, который великим художником был. И очень я его люблю и уважаю, царствие ему небесное.
   - Подожди, а красноярцев ты не видел разве? - Сказочник тревожно смотрел на Пашу, который возился в недрах своего рюкзака и изредка бросал хищный взгляд на Карамболя.
   - Да как же не видеть, видел, конечно. Но страшно было. - Он понизил голос, - Битва великая была. Старикашка, который в долине живет, не жалея живота своего сражался с супостатами. Прости меня Господи! Забился я в щель в тридевятом измерении в тридесятом цайте и носу не показывал, а потом, когда всё закончилось, вижу не до меня ведь. Товарищей убиенных считают, огнем небесным пожжённых. Так и не поговорил с ними.
   - И совсем личный вопрос - среди уфологов была женщина по имени Татьяна, какая у нее фамилия?
   - Так не знаю ведь. Меня тогда спешно призвали, и не пообщался толком-то.
   Домовой обернулся и, увидев идущего к нему Пашу, шмыгнул за Сказочника. Паша нес, держа в вытянутой руке, колбасный огрызок длиной в полпальца.
   - Ну? - процедил он сквозь зубы, - препираться будем или сразу сознаемся, а?
   - Так ведь аминокислоты, жиры там всякие, белки туда же! - виновато кричал домовой из-за спины Сказочника. - Видимость-то свою надо было из чего-то творить!
   - А углеводы?! Вода?! - наступал на него Паша.
   Домовой бочком вышел на снежник и склонил покаянно голову:
   - Простите Христа ради. Спирт пошел на энто дело.
   Сказочник с Пашей ахнули. Потом Паша севшим голосом спросил, надеясь на чудо:
   - Весь?
   - Весь...
   - А ну дыхни!
   Карамболь дыхнул. Паша покачал головой.
   - Пахнет недельным запасом копченой колбасы и литром спирта...
   - Ребята, да вы что, я ведь пригожусь, я ведь полезный!
   - Дела!.. - протянул Сказочник.
  

4

   Пока Сашка Суриков осваивался со своей новой партийной кличкой "эс - эс", отсиживаясь на недосягаемом для Паши скальном выступе, друзья собирались в путь. Поднявшийся ветер нагнал облака, из которых повалили колючие ежики снежинок, и все в округе заволокло пеленой снегопада.
   - Ну, как, скажи, по такой погоде идти? - сокрушался Паша, пытаясь защитить лицо от наждака несущейся по перемычке метели.
   - Молча, Павел Алексеевич, молча.
   Сказочник, спрятавшись от ветра за рюкзаком, с наслаждением докуривал бычок величиной в полсантиметра.
   Внезапный порыв ветра заставил Пашу охнуть, а Карамболя сбросил с карниза. Сказ дернулся, увидев, как домовой падает вниз головой на камни. Осознав, что не успевает добежать, зажмурился, ожидая худшего...
   Через мгновение, открыв глаза, он увидел парящего в воздухе домового, пытающегося уцепиться за скалу.
   - Эй, Карамболь, ты что вытворяешь? - строго спросил его Сказочник.
   - Так видь домедитировался, елки-зеленые, - забормотал, покряхтывая, домовой. - Хотел утяжелиться, как учили, а вышло аккурат супротив. Методу отрабатывать надо, однако.
   Паша, услышав шум, обернулся и, увидев домового, полоскавшегося флажком на ветру, поспешил ему на помощь. Но Карамболь, оценив ситуацию как потенциально опасную, заломил мертвую петлю и схоронился за Сказочника. Паше осталось только развести руками и обиженно протянуть:
   - Ну, дела!..
   Сказ улыбнулся сквозь отросшую щетину. Паша, хмыкнув, тоже расхохотался, убежденный, что его опять лихо провели.
   - Эй, летун, а с рюкзаком слабо такие фокусы проделывать, а?
   Оскорбленный Карамболь выполз из укрытия, вцепился маленькими ручонками в рюкзак и рванулся вместе с поклажей вверх, зависнув под оглушительные аплодисменты в двух метрах над землей. Потом ойкнул, выпустил рюкзак, который со звоном упал на морену.
   - Там же фотоаппарат! - запоздало вскрикнул Паша, но домовой, зыкнув на него, прошипел:
   - Ш-ш!..
   Потом начал вертеться, к чему-то прислушиваясь, и словно исполняя шаманский танец. Паша со Сказочником насторожились.
   Сквозь шуршание снега и завывание метели откуда-то издалека пробился металлический свист, стремительно приближающийся и дробящийся о скалы многократным эхом.
   Карамболя передернуло, и он заговорил сухим треснувшим голосом с шорохами и скрипами эфира:
   - "Гнездо", "гнездо", я - "гроза два", я - "гроза два". Прием.
   - "Гроза два", я "гнездо", вас слышу. Прием.
   - Высота пять восемьсот, выхожу на объект, видимость около нуля...
   Свист превратился в рев, накрыл троицу звенящим колпаком, разрывая перепонки, прижимая к земле. Рот Карамболя раскрывался, выпуская слова наружу, но они глохли, не прорываясь сквозь мерцающий воздух. Огромная чёрная тень мелькнула над ними в просвете облаков, и все смолкло.
   Сказочник поднял голову, отплевываясь от снега. Его взору предстала довольно странная картина: в сотне метров от кромки перевала над долиной КАП висел, словно впаянный в воздух, реактивный истребитель с выключенными двигателями. Домовой очнулся и опять принялся чревовещать:
   - "Гнездо", "гнездо"! Ответьте, мать вашу! "Гроза один"! Хоть кто-нибудь!!!
   Голос уже бился в истерике, захлебываясь от ужаса. Чуть в стороне раздался хлопок прорвавшего звуковой барьер самолета.
  

5

   - И как все это прикажете понимать? - голос Паши вяз в загустевшем воздухе, больше похожем на искрящийся кисель из-за висящих и лениво скользящих в нём снежинок.
   - Да, впаяло насмерть. - Сказочник, пыхтя, пробирался к другу.
   - Ведь ежели эта махина хлопнется в долину, да еще, наверняка, с приличным вооружением, судя по ощетинившимся крылышкам, то...
   - Не бойся, не хлопнется, - Карамболь вышел по-деловому из-за камня, сунув руки в брюки, и цыкнул зубом.
   - Старикашка, чай, не самоубийца какой-нибудь, подержит немного в растянутом времени да отпустит. Правда девчушку-пилота жалко, свихнуться может от таких потрясений.
   - Она что-нибудь передает своим? - Сказочник неуклюже попытался опуститься на корточки перед домовым, но так и застрял на полпути.
   - Не, сразу отключилась. Покричала немного да видать притомилась... Да что это такое? О, господи! Нет! Не надо!
   Карамболь начал ввинчиваться в воздух в направлении истребителя, но не успел.
   Мгновенье размазалось в длинный штрих: Паша с широко открытыми глазами, полными ужаса, чуть слева и сзади от него полуобернувшийся Сказочник. И, замерший в отчаянном порыве, Карамболь, вытянувшийся к единственной существующей для него точке пространства - фонарю самолета, который отлетал, как в замедленном кино, и из недр серебристой трубы вырывался в небо раскаленный столб огня с пылающим факелом на острие...
   - Нет же! Нет! О, господи, не успел! Не успел!.. - Карамболь в отчаянии колотил кулачком по камню.
   - Господи, ну зачем же она так?! Ведь еще несколько минут... - речь его становилась все бессвязней, и он заплакал навзрыд.
   Павел и Сказ присели рядом с ним, не в силах отвести глаз от самолета, который медленно набирал в тишине скорость, удаляясь от облачка газа, опадающего вниз на долину. Включив сходу двигатель, машина ушла круто влево, ведомая автопилотом, и, выровнявшись, взяла курс, чуть клюнув носом. Бездушное железо выжило. Человек нет.
   - Почему она катапультировалась?!
   Сказочник всё никак не мог оправиться от пережитого потрясения.
   - Нервы, Сказ, нервы... В отличие от некоторых она оказалась человеком. Простым смертным. Долг и инструкция, инструкция и долг, понимаешь? Ей все равно бы никто не поверил. Что дальше? Сумасшедший дом? Или всю жизнь уверять себя в том, что ничего не было? Думаешь, она не знала, чем грозит ей этот пробой?
   - Не знала, - послышался спокойный голос Оума.
   - Да кто ты такой?! - Паша обернулся и уперся в белесую фигуру привидения.
   - А, вот и он - злой гений! Что, на пепел пришел полюбоваться?!
   - Остынь, - рубины глаз Оума разгорелись недобрым огнем. - Ты не прав и не хочешь признаться в этом.
   - Докажи! - голос Паши сорвался на фальцет.
   - У неё был приказ уничтожить меня, но я не хотел её убивать. Я тоже скорблю о ней.
   Привидение-двойник повернулся к провалу, и снежный заряд сорвал его вниз.
   Сказочник прошептал:
   - Он прав, Паша. Мы здесь чужие, и не нам судить, кто виноват.
   - Да пошел ты... - Паша слепо побрел к рюкзаку, спотыкаясь о камни.
  

6

   Дюльфером прошли до рантклюфта первую веревку, не проронив ни слова. Черный провал дышал холодом.
   - Прогуляться не хочешь? - Паша, уйдя на страховке чуть ниже, раскачивал веревку, готовясь её сдернуть.
   Сказ попытался заглянуть вниз, в провал, но мешал ледовый выступ.
   - Карамболь, а что если тебе слетать, посмотреть, что внизу?
   - И чего я там не видел? - вопросом на вопрос ответил Карамболь, важно опираясь на ледоруб, который он каким-то образом сотворил из двух старых погнутых крючьев. - Холодина там зверская, да лабиринты страшные. И идут неведомо куда - одни в сокровищницы Оумские, другие в ловушки энергетические, мать их...
  
   Веревка с шуршанием пошла вниз, чуть не сбив с ног домового, который подлетел вверх, и уселся Сказочнику на клапан рюкзака.
   - А ну слазь! Нечего рюкзак мне топтать, - строго сказал Сказ, но домовой не собирался уходить.
   - Ой, не надобно туда соваться-то. Под Барьером все равно не пролезть, только себе навредишь. Стража там больно лютая. Тебя пропустят, а дружка твоего могут и трансмодифицировать, свят, свят, свят... - он быстро перекрестился, - так что идите до Барьера по верху, а я улажу всё.
   - Эй, что вы там шепчетесь? - Паша уже собрал веревку в бухту и ждал, пока окончится военный совет.
   - Да так, Паша, чуть не вляпались. Вовремя предупредили. Укорачивай веревку - пойдем одновременно. Карамболь на подстраховке. Удержишь? - он обернулся, но никого не увидел. - Паша, ты не знаешь, куда летун наш унёсся?
   - Да как тебе сказать... - Паша бросил конец веревки Сказочнику, - на-ка ввяжись лучше. Умотал с вытаращенными глазами. Может по делам, может еще куда. Не докладывал.
   - Ну и ладненько. Пойдем потихоньку - кульки-то аховые, только, чур, не сдергивать. Я - последним, если что-нибудь не то - ори страшным голосом.
   - Понял, шеф, пошел. - Паша выкрутил ледовый крюк и, стоя на четвереньках, предупредил: - Страхуй, старый!
   - От страхуя и слышу, иди давай.
   Паша осторожно, лицом к склону, прошел вниз метров десять и грузно плюхнулся в забитую снегом узкую трещину. Сказочник последовал его примеру. Еще метров двести шли молча, пока не достигли покатого края бергшрунда, кольцом опоясавшего ледник. Забив по самые головки ледорубы в фирн, присели отдохнуть. Ледопад грандиозным амфитеатром уходил вниз почти до самого дна кратера.
   - Ну, как, впечатляет? - улыбнулся Сказочник, заметив, что Паша теребит бороду, прищурив глаз.
   - Не ледопад Кхумбу - это точно, но в остальном, прекрасная маркиза... - Паша привстал, пытаясь разглядеть дальнейший путь спуска. - "Первый срок отбывал я в утробе - ничего там хорошего нет".
   - За ледоруб хорошо держишься?
   - Обижаешь, начальник?!
   - Да нет, просто мы сейчас у края Барьера. Чуешь, керосином потянуло?
   - И ты молчал! Нет, ну вы посмотрите на него! А? Лезем в пекло, понимаете ли, а он молчит!
   - Считай, что уже сказал. Спускаться будем?
   Паша поерзал на рюкзаке и тихо ответил:
   - Ты заварил эту кашу, тебе и решать, в конце-то концов.
   - В конце чьих концов? - невесело рассмеялся Сказочник.
  
  

7

   -Что-то не по себе мне, - поежился как от холода Сказочник.
   -Не заболел ли ты, мил друг?
   Паша пристально поглядел на него, сдвинув солнцезащитные очки на лоб.
   -Знобит? Ну-ка дай твой лобик, - в следующее мгновение в его руку впилась длинная искра.
   -Ай! - вскрикнул Паша и, потеряв равновесие, ухнул вниз, но завис в воздухе, опираясь на что-то невидимое. Недоумённо потряс головой. Вновь обретя дар речи, обложил всё подряд, не выбирая выражений, очень витиевато и многоэтажно.
   -Нет, ну вы посмотрите на этого негодяя! Чуть не угробил меня и веселится!
   - Я улыбаюсь от бессилия, Паша.
   -Надеюсь не от полового? - угрюмо заметил Паша, и прислушался. Вдалеке на другой стороне долины громыхнуло.
   Паша, злой как тысяча чертей, посетовал, что "гроза, молнии сверкают, ветер свищет". И, как тот лягушонок на спине бегемота, попенял, что "какая-то хреновина к заднице прилипла"...
   - Замри и не шевелись! - слова Сказа остановили излияния непотребностей из недр Пашиной души. Как оказалось вовремя.
   Пространство вокруг них заструилось маревом, сквозь него проглядывала долина КАП, странно наползая на другую, явно неземную, не нашу реальность, в которой появились крылатые всадники на огненных вихрях. Громыхнуло ближе. Склон содрогнулся от толчка, где-то рядом с шорохом сошла лавина, и послышался шум обвала.
   Всадники приближались, вырастая в сгустки переливающегося света. Паша пытался выбраться по веревке из невидимой паутины, но скоро понял, что одному не справиться. Жилы на его шее вздулись от напряжения, но все было тщетно. Он пытался что-то сказать, но не мог и лишь бросал злые взгляды на растерявшегося друга.
   -Паша, оставайся там! - Сказочник окутался светло-розовым ореолом искрящегося воздуха. - По нам ракетами лупят, слышишь?! Эти сволочи разнесут тут все к чертовой бабушке!
   -Какого ... мы сюда вперлись? - просипел Паша.
   Марево почти поглотило его. Всадники выросли в гигантские фигуры, закрыв половину неба. Размытые очертания тел, оплывающих, словно воск от огня преисподней; звуки набата от каждого взмаха крыльев плащей, задевающих окрестные горы, но пронизывающих их насквозь, не оставляя следа. Грозное покачивание оружия, готового в любой момент испепелить всё живое в округе. И гротескный леденящий оскал пастей драконов - ящеров, словно смеющихся, протягивающих мощные шеи вперёд, к тонкой границе реальности. От животных, на которых сидели воины, шёл жар, растапливая снег на склоне. Но Сказочнику некогда было их рассматривать.
   -А-а! Заплыви оно все! - он начал лихорадочно отвязывать веревку, рискованно балансируя на краю обрыва, и настороженно поглядывая на небо.
   В зените появилась точка. Постепенно увеличиваясь, она бесшумно скользила по выверенной траектории. Компьютер поймал в перекрестие маленькую фигурку на краю обрыва и уверенно повел ракету к цели. "Конец..." - мелькнуло в голове Сказа, - "кажись, приехали..."
   Чистый морозный воздух пах так пронзительно, что ему захотелось чихнуть. Предчувствуя смерть, он заплакал от тоски прощания с этим миром. Марево колыхалось в двух шагах от него, и Сказ решился.
   Он отцепил верёвку и, раскинув руки, как крылья, бросился вниз, в бергшрунд, увлекая за собой Пашу, не отдавая себе отчета, чем может кончиться этот сумасшедший полет.
   Мир разломился, крошась на куски, впивающиеся в тело, которое лопнуло мыльным пузырем, распадаясь на фрагменты стоп-кадров.
   Кромешная тьма дневного света. Громкий шорох тишины. Плоская равнина Земли и стеклянные бусы облаков над ней. Кромка водопада, текущего в синее небо. Точка сферы Вселенной. Скрип несмазанных петель небесного свода Ада.
   Бытие забилось в судорогах пространственных форцайтов. Сознание мучительно металось в гибельных скрутках самого себя. Мысли завибрировали и исчезли, растворяясь в безбрежном океане забытья...
  
  
  
  
   Глава 4
  

1

   "Вот она - смерть, смертушка, бабуля с косою, не соврешь ей, не обманешь. "Пришла коза рогатая за малыми ребятами". Бред какой-то: "коза-коса"... Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу... Никогда. Кончилась жизнь, вышла вся. Господи! Утешь душу мою грешную. Прости грехи мои мерзкие... Батюшки - святы!.. А мысли-то где обитают? Где бродят-то, ежели черепушку вдребезги разнесло? Тело не ощущаю. Да и нет его - так по склону размазало. А где же тогда, в чём мое "я"? Где Паша?.. Паша!!! Не откликается, а еще другом был... О, господи, темень-то какая! Низ-верх, север-юг, жизнь-смерть, ад-рай. Где я?!"
   -Чего раскричался?
   -Это ты?
   -Я.
   -Ты где?
   - Тебе в рифму сказать или как?
   -Да уж скажи как-нибудь.
   -Ну, рядом.
   -Но я же тебя не вижу!
   -Так ты глаза открой.
   -Не получается!
   -Мысленно их открывай!
   Сказочник начал медленно открывать "глаза", которых на самом деле не было. Свет, льющийся отовсюду, необычайной силы и густоты, не давал толком осмотреться, но то, что он увидел, причём со всех сторон одновременно, потрясло его.
   Рядом с ним в лунке на бесконечной отливающей стальным цветом плоскости вертелось белое веретено, верхушка которого медленно описывала конус.
   -Паша!
   -Ну, - мысленно ответило "веретено".
   -Это ты?! - изумился Сказ.
   -Нет, это тень отца Гамлета. Сам, думаешь, лучше выглядишь? Вырядился в розовый свет и все что ли?
   -В розовый свет?!
   -Слушай, родной, надоел ты мне. Я тут на полсекунды раньше тебя, так что извини, не все еще разузнал. Если хочешь - спроси у серого путника.
   Сказ почувствовал пробирающееся между лунками мертвенно-бледное аморфное веретено и отчаянно потянулся к нему световым отростком.
   -Эй, приятель!
   Цвет веретена из землистого стал черным и оно, от испуга подпрыгнув, попыталось слиться с плоскостью.
   -Ты кто? - строго спросил его Сказ.
   -Я... я...
   -Да, ты!
   -Ваше великолепие, ради бога, не распыляйте! Я не вынесу повторного наказания!
   Сказочник безмерно удивился и втянул луч в себя.
   -Ну, хоть как тебя звать скажи.
   -Я без имени...
   -А где твоя лунка? - он все же сообразил, что из своей лунки самостоятельно вряд ли выберется.
   -Я - изгнанник... Мне... нет здесь места... Мне нигде нет места! Отпустите меня, господин! Отпустите!
   -Да не держу я тебя, - рассердился Сказочник.
   Серый вихрь моментально растаял вдали, ловко лавируя между впадин. Паша угрюмо крутился рядом.
   -Так, - задумчиво произнес Сказ. - Я, значит, розовый, ты, Паша - белый, мистер икс - серый. А серо-буро-малиновые здесь водятся?
   -Не знаю. Только вот людей пугать незачем.
   -Ты хочешь сказать, что он - человек?
   -Да вроде. А ты - свинья порядочная.
   -Это еще почему? - вскипел, брызгая ядовито-зелеными лучами, Сказочник.
   -Да так... - отклонился от него в сторону Паша.
  

2

   Обиженно ощетинившись световыми отростками, они молчали, пока первым не выдержал Сказ.
   -Короче, надо что-то делать. По теории и на практике мы умерли, а, получается, торчим на какой-то идиотской шахматной доске с лунками. И сколько это продлится, неизвестно.
   - "И снова бой, покой нам только сниться". Мы спим, Сказ. "Уснуть... Уснуть и видеть сны..." Все живущие и ныне здравствующие на планете Земля иногда мечтают вот так, как мы, отдохнуть от мирских забот. Получить успокоение души. Рай, да и только. Устойчивое до тошноты равновесие. Ты этого хотел?
   -Ну, нет! В "гостях" все было по-другому. Прекрасный, вздыбленный, слоистый мир. И столько красок!
   -Может, тебе их агитпункт показывали?
   Сказочник хмыкнул. Один из его лучей прыгнул в сторону Паши и выжег борозду в плоскости. Тот задумчиво ощупал световым отростком оплавившиеся края лунки и потихоньку начал двигаться наверх.
   По поверхности поля вдруг пошла легкая рябь с центром в одном из углублений, и на радость двум истерзанным неизвестностью душам на свет божий выползли литр спирта и килограмм колбасы.
   -Йе-хе-хе... Ссоритесь, значит, - утвердительно объявил Карамболь. - Только, чур, не драться. Да и все равно не подеретесь, а? - он хитро ухмыльнулся.
   Обиды тут же были забыты и души наперебой стали засыпать домового вопросами. Он слабо отбивался, пока ему не надоело выслушивать бесконечные "как", "что" и "почему".
   -Вот, что мужички... - его личико перекосило, и он продолжил, - "пулемета я вам не дам..." Ох ты господи, и здесь пробивает!.. - он помолчал, прислушиваясь к чему-то. - Так вот, надо бы вам шуровать из этого отстойника...
   -Из отстойника?! - хором взревели "мужики".
   -А чего вы думали? Чай не баре. В канализации местной бултыхаетесь. Так туда же, куда вы голышом-то, без тел совсем?
   Сказ с Пашей сразу застыдились своих и впрямь неприглядных форм.
   - Слушай, Карамболь, а куда наши тела делись? - спросил Сказочник.
   -Чего вспомнил-то! Вас хреновиной этой так размочалило, что насилу собрал. И ведь придумают же гадость такую.
   -А как мы там?.. - прерывающимся голосом спросил Паша.
   -Как живые, - заверил его Карамболь. - Весь склон оползал, все ошмётки до одной подобрал, какие нашел. Ты-то еще ничего, а вот этот друг так без некоторых членов и остался. - Он с сочувствием посмотрел на Сказочника, который после его слов стал бледным и прозрачным.
   -Это, без каких же?
   -Да не бойся, парень! Не про то подумал. Уха ты правого лишился, вангоговского, да ногу я твою, опять же правую нигде не мог найти. А так - жених хоть куда! В хрустальных контейнерах, - он запнулся на этом слове, но друзья ничего не заметили, - пока суд да дело, отлеживаетесь. Ладно. Хватит лясы точить. Старикашка вас к себе вызывает. Надобно вам одежонку маломальскую справить, а то срам, да и только. Ваших копий, конечно, не предложу, но может чего из образов подойдет. Смотрите сами. Токмо нарядней выбирайте - чай к Правителю на приём идете.
   Часть серой плоскости вздыбилась небольшим экраном, на котором замелькали фигуры земных знаменитостей. Паша выбрал образ Шварцнеггера, а Сказочник после недолгих раздумий остановился на Ален Делоне...
  
  
  

3

   Через некоторое время мир перед ними удивительным образом начал меняться. Слой, казавшийся незыблемой твердыней, поплыл под ногами бесконечным потоком, ряды лунок исчезли, превратившись в широкие сбросы-ступени, которые начали катастрофически сужаться, наползая друг на друга.
   Сказочник оглянулся и ткнул Пашу в бок. На них сзади безмолвно надвигалась такая же волна-цунами из слоев.
   "Картина Репина - "нас сейчас размажут"... - прошелестел внутри Паши неприятный холодок.
   "Или пугают? - мысленно откликнулся Сказ. - Похоже на то, как стягивают гигантский разрез руками".
   Слои рассыпались бритвами губительных тончайших граней, резко выступивших из материнского вещества.
   "Да, мужики, напороли мы тут всякой...", - горестно обнадежил Карамболь, уцепившись за шею Сказочника.
   -Э-э-а-а-а!!! - слился воедино вопль трех глоток, когда два безмолвных лезвия взрезали пространство чистилища в точке-линии встречи...
  
  
   ...Секунды дергались вперед-назад, вперед-назад...
   -Ну что, приехали, кажись. - Домовой поднялся из пыли посреди зала, пахнувшего плесенью и старыми гобеленами, и принялся отряхиваться.
   -Что развалились-то в грязи? Струхнули маленько, а? Дело в том, маркизы, что когда я вас сюда пропихивал, я чуть-чуть со временем побаловал, дабы хоть что-нибудь от ваших тел осталось. А оно, времечко-то, ужасно злопамятное, вот и устроило спектакль из самой обыкновенной сшивки. Ну, рты-то закройте и айда, а то не поймут, пойдут письма, то да се.
   Но Сказочник, тем более в образе Ален Делона, подумал, что его в очередной раз убили до смерти и, закатив глаза в потолок, лежал в пыли, боясь чихнуть. Паша-Шварц, надеясь только на свои центнеры мяса и оружия, все никак не мог уговорить себя вылезти из камина, в котором он занял оборону.
   - Встать!!! - заорал вдруг сержантским басом Карамболь. - Смирна!!!
   Команда подёйствовала, и Ален - Сказ - Делон, словно ужаленный подскочил, подняв столб пыли. Паше-Шварцу было хуже, так как приказ загнал его головой в забитый паутиной дымоход.
   Домовой, заложив руки за спину, прогуливался по гулкому залу и выговаривал им:
   -Развели тут безобразие, мальчишки! Ясно же было сказано - идём к Правителю. Не в бирюльки играть, понятно?!
   -Так точно! - прогудел из трубы Паша.
   -Тьфу ты, шут гороховый, а ну вылезай оттудова, - смягчился Карамболь. - Вымазался как боец перед ночной атакой и рад радешенек.
   Паша, сопя, освободился из каминной паутины и нагнулся за крупнокалиберным пулеметом, который позаимствовал для полноты образа из депозитария тел. Но домовой опередил его, спихнув оружие в открывшийся в полу потайной люк.
   -Так-то оно лучше будет. И для всех безопаснее, исходя из тутошней метафизики. А для тебя, Паша - в первую очередь.
   Карамболь остановился около висящих в воздухе пустых песочных часов, пристально в них всмотрелся и присвистнул.
   - В общем, пять минут нас еще ждут, а потом... Серых изгоев видели? Видели. Объяснять ничего не надо? Смирно! Вольно! Аминь! Ой... разойдись!..
   Сказав это, он исчез, юркнув в ближайшую темную нишу. Новоявленные новобранцы, неизвестно чьей армии, быстро привели себя в порядок и уселись на длинную деревянную скамью со спинками, испещрёнными геральдическими знаками.
   -Покурить бы... - мечтательно произнес Сказ, но его наручные часы, за время путешествия по чистилищу принявшие какую-то странную форму, вдруг ожили и громко пропищали:
   - Опасно! Не курить! Инертный слой! Но смокинг! Эс-Пи-Си-два, ответьте!
   Часы на Пашиной руке издали два противных сигнала и томно объявили:
   - Эс-Пи-Си-один, вас поняли. Проверка связи, проверка связи.
   Паша со Сказочником переглянулись и пожали плечами. Одним чудом меньше, одним больше...
  

4

   Пока часы оживленно о чем-то перешептывались, друзья мысленно обменивались впечатлениями. Эта их новая способность со сменой декораций не исчезла.
   -То, что мы окончательно не умерли - это плюс. Но что-то я не вижу цели наших похождений. Словно кто-то все время тянет за ниточки, а мы дергаемся, как куклы, выплясывая под чью-то дудку.
   -Скорее всего - это дудка Крысолова. Он же Оум, он же Правитель, он же... Пока даже не знаю кто. Но чувствуешь, ход событий начал ускоряться?
   Паша, странно посмотрев на него, произнес:
   -Иногда я начинаю тебя бояться, но больше всего я удивляюсь твоему умению оставаться невозмутимым в любой ситуации. Кроме того момента, перед нашей смертью. Струсил?
   -Не знаю, Паша... Скорее всего, растерялся. Последнее время замечаю, что со мной что-то происходит, что как-то меняюсь, но во что это выльется, не знаю. Поэтому...
   -Ты бы смог сжечь этот стол? - неожиданно перебил его Паша.
   -Здесь нельзя. Пока еще не разобрался почему, но нельзя.
   -А ракету эту чертову там, на леднике, смог бы?!
   -Да, но... Сил бы не хватило. Прости, если сможешь. Я ведь еще в какой-то мере человек...
   -Ладно, замяли... Сам виноват. Навязался в компаньоны. Сидел бы у подруги, пил пиво и помалкивал в тряпочку. Вижу не мне тебя, а тебе меня надо вытаскивать из этой передряги. На самый простой вопрос "где мы?" и то не отвечу, а на все остальные и подавно. Слон в посудной лавке...
   - Похвально, - послышался гадкий голосок, - занимаемся самоуничижением?
   Из ниши, расположенной рядом с камином, высунулась крысиная мордочка размером с собачью голову. Паша, почуяв драку, весь подобрался, отломил спинку от скамьи и встал в боевую стойку. Под его лоснящейся от пота кожей перекатывались бугры мышц.
   -Привет флеминг, - пропищали хором часы, - что тебе надо и зачем ты сюда пожаловал?
   -Заткнитесь, железки, не ваше дело, - грубо оборвал их флеминг и встал во весь рост. Под его длинным сюртуком с волочащимися по полу фалдами стали видны обыкновенные человеческие ноги, обутые в красные ботфорты. Все еще держась около ниши, которая была ни чем иным, как входом в нору, он вышел на свет и Паша фыркнул от смеха. Как-то комично выглядел этот наряд, надетый на раскормленное тело человека - крысы.
   -Я рад приветствовать врага в Инерте, - церемонно поклонился визитер сначала Сказу, потом Паше. - Давненько в наших краях не попадалось свежей мертвечины. Я думаю, общественность будет довольна. А будет ли довольна еда?
   Паша угрожающе выпятил шварцнеггеровский подбородок, и весь напрягся, готовясь к атаке. Флеминг, не оборачиваясь, взмахом лысого хвоста рассыпал в прах спинку скамьи в руках Паши, который так и застыл на месте, открыв рот.
   -Молодой человек, вы - хам! Идите и встаньте в угол за плохое поведение!
   И Паша послушно поплелся в дальний конец зала, но на полпути замер и обернулся, недоумевая.
   -Ну, вот и хорошо. Вы - Сергей, по прозвищу "Сказочник", так? Предсказатель ближайшего будущего, состоявший некоторое время на службе внешней разведки. Недавно уволены из "конторы" по состоянию здоровья, но злые языки утверждают, что по причине профессиональной непригодности. До сих пор сочиняете грязные памфлеты и занимаетесь оккультизмом. Я прав? А теперь вам никто не помешает рассказать о цели вашего прихода! - флеминг загадочно поблескивал глазенками-бусинками, иногда угрожающе пощелкивал хвостом об пол, поднимая маленькие облачка пыли. - Позвольте присесть рядом с вами и спросить: какого черта вы сюда явились!!! - голос флеминга перешел на визг.
   Сказ спокойно выковырял из уха децибелы и, улыбнувшись, ответил.
   -Может, для начала познакомимся?
   -Гусь свинье не товарищ! - дыша зловонием, клацнул острыми зубами рядом с его лицом флеминг.
   Сказочник откинулся на спинку скамьи и, глядя сверху вниз, произнес:
   -Э-э, да я тебя, кажется, знаю...
   - ... Флеминг Стоун, координатор инертного слоя номер шесть, - хором услужливо сообщили часы.
   -Ну, здравствуй, Петр, - протянул Сказ и рассмеялся.
  

5

   - Так ты его знаешь?
   Паша, справившись с ломотой в членах после выпушенного в него магического разряда, медленно заходил в тыл флемингу.
   -Стой, где стоишь! - взвизгнул крыса-человек, и стена холодного пламени возникла около Паши.
   Сказочник вздохнул и быстрым движением руки переместил огонь ближе к флемингу. Холодное пламя моментально окружило гигантскую крысу.
   -Вот теперь и поговорим, - Сказ уселся удобней, закинув ногу на ногу. - Откуда я его знаю? Школа-интернат Красноборского района нашей славной области. Он прибыл в школу неизвестно откуда. Впрочем, как и все мы. С первых же дней его обитания в стенах сего замечательного заведения начались всякие мерзости, вроде бы безобидные на первый взгляд, но попадало за них почему-то всегда другим. Все мы были с "вывихами", каждый был уникален в своем роде, но Петюнчик - камнеед, был еще ко всему прочему гениальным негодяем.
   -Как ты его - "камнеед"?!
   Оклемавшийся Паша с удивленным видом вышагивал вокруг впаянного в мерцающий кокон человека с крысиной головой.
   -Ну, глотал парнишка камни килограммами, надо же было перед девчонками хоть чем-то похвастать.
   -А с процессом, хм, ничего?
   -В том то и дело, что ничего. То есть абсолютно. Я тебе говорю - там все были со странностями.
   -Странностями? Ты мне про это ничего не рассказывал!
   -Да о чем ты! Гордиться тем, что детство и юность провел в психбольнице?
   -В психбольнице? - Паша остановился перед ним. - Ты хочешь сказать, что был ненормальным?!
   -Почему был? - ласково спросил его Сказ, наблюдая за смутившимся "Арнольдом".
   -Ну... - Паша отвел глаза, не находя слов.
   -Обладание даром предвидения никогда не было нормой. Тем более представь себе, как невероятно трудно общаться с таким человеком.
   Паша был не на шутку потрясен.
   -Ты знал, что с нами случится, и все это время молчал?
   -Ошибаешься, Паша. Видеть я мог только на день, на два вперед. Кому-то очень хотелось увеличить этот интервал. После "исследований" и "лечения" позапрошлым летом мои видения стали приходить очень редко и только во сне. Все в прошлом... - Сказ вздохнул. - Слушай, замнем, а?
   -А этот "мистер Стоун", с ним что было?
   -Он пробыл у нас недолго. Однажды ночью его увезли куда-то. Врачи-наставники были потрясены, когда узнали о Петиных способностях превращения одного в другое. Камня в колбасу, например.
   -Хо-хо! Везет же некоторым! - восхитился Паша, а потом призадумался.
   -Слушай, а наш недавний знакомец, специалист в обратных превращениях, - он не один из них?
   -Не флеминг - это точно. Наш Карамболь - темная лошадка. Пытаюсь я его разгадать, но не получается. Вроде он и с нами, а вроде и в стороне. И постоянные его отлучки настораживают.
   Сказочник прислушался к неразборчивому писку наручных часов, затем нервно поднялся, отряхнув от пыли штаны, и торжественно произнес:
   -Паша, готовься, кажется нам пора.
   Крыс испуганно забился о стенки своей прозрачной тюрьмы и что-то беззвучно закричал.
   -О, Господи, тебя тут не хватало, - поморщился Сказ и, дотронувшись ладонью до холодного пламени, снял барьер. Флеминг, как ошпаренный, скользнул в одну из нор и, удаляясь, загрохотал по проходу, визжа проклятия.
   -Ну что ж, пошли, - пробормотал Паша, сотворив подобострастную улыбку на шварцнеггеровской личине.
   Из люка в полу появился Карамболь, критично осмотрел друзей и, растроганно сказал:
   -Ну, ребятки...
   Затем смахнул скупую слезу и растворился в воздухе.
  

6

   С мира начали смывать краски пыли и запустения.
   Тьма, скрадывающая потолок зала, посветлела, клубящаяся завеса тумана в окнах ушла, уступив место тихой ночи.
   В вышине заблестели россыпи звезд.
   Стены бесшумно растаяли в провалах исчезнувших секунд.
   Пол под ногами стал прозрачным, отражая глубину чаши неба.
   На линии раздела верхних и нижних твердынь разгоралась полоска зари.
   Мир замер в предчувствии рассвета.
   Лишь вдали, за толщей простора, был еле-еле слышен плач падающей звезды.
   Купола земной и небесной тверди медленно расходились под давлением света, собиравшегося в одну точку...
  
   Две маленькие фигурки с бесконечно длинными тенями шли к набухающему неистовым свечением краю мира, и с каждым их шагом тонкая пленка реальности прогибалась, но не рвалась.
   Ослепшие, гонимые вечным людским любопытством, они брели к своей гибели.
   Как бабочка, летящая на огонь, знает, что позади лишь ночь и страх, так и они шли навстречу пламени, оставляя тьму за спиной. Им очень хотелось верить, что хоть что-то останется после них в этом мире в тот момент, когда пламя свечи коснется их душ...
  
   Глазам от ослепительного света стало больно, и Сказочник закрыл их. Ориентироваться было несложно - их путь лежал по максимуму боли.
   "Господи! Если ты есть, но ведь есть же ты! Избавь мою душу от страданий. Даже в чужом теле нет покоя от боли! Но что же мешает отвернуться и смотреть в уходящую ночь? Почему тянет к обжигающему свету, в открытое пламя?.."
  
   Паша ткнул его в бок.
   -Кончай страдать, пора меняться, - прохрипел он, оттаскивая друга себе за спину.
   -Согласен. Сто шагов ты, сто шагов я, - вытирая пот со лба, выдохнул тот.
   В тени широкой Пашиной спины идти было легче, но жар всё усиливался.
   -Ты же мне, гад, про Оума так ничего и не рассказал, - ворчал Паша, отдуваясь, - как можно жить в таком пекле?!
   -Мне кажется, то, что впереди - это и есть Оум.
   -Ага, если этот "оум" восстанет чуть выше горизонта, то нам каюк. Или кранты, шандец и так далее и тому подобное. Как Оум выглядит?
   -Не знаю, - ответил Сказ и больно ушибся о Пашину спину.
   -Как не знаешь?! Ты же помнится к нему "в гости" ходил!
   -Я общался с его двойником, ну, можно сказать, с частью его.
   -Сказал бы я с какой! - в сердцах скрипнул зубами Паша и пошел дальше, тяжело дыша и отплевываясь густой, горькой от пота слюной. - Обидно же, черт возьми, брести, не зная куда, не зная зачем!
   -Можешь не идти, - ответил Сказ. - Никто тебя не принуждает, пусти-ка лучше вперед, моя очередь.
   Но Паша вместо этого вцепился Сказу в плечо. Они помолчали.
   -Ты слышал?
   -Нет, а что?
   -Что, что! Шаги слышишь?! Словно чавкает кто-то.
   -Ну, грунт от жары размягчился. Давно уже.
   -Да мозги у тебя от жары размякли! Слушай...
   Впереди них, в наступившей тишине стали явно слышны шаги идущего к ним человека.
  
  
  

7

   Шаги неожиданно смолкли.
   Мир дрогнул и начал медленно скручиваться в воронку. Чужое тело Сказочника заныло от напряжения, которым он тщетно пытался противостоять силе, выворачивающей наизнанку каждый мускул.
   "Ох, и ничего ж себе "свертка", - горестно простонал он, не удивляясь уже боли, разрывающей тело. Каким-то седьмым чувством осознал, что рядом с ним в полном молчании корчится в судорогах Паша. Ему было жаль страдающую душу друга. За что ему судьба такая? То, что "Сказочник" исчезнет когда-нибудь из этого мира, он знал давно. Предчувствие смерти тревожило его мало, занимая своим незримым присутствием бессонные ночи, когда дар, бесследно пропавший после лечения, шевелился где-то в глубинах подсознания. "Но Паша, друг, тебе еще рано! Господи, сжалься над его бедной душой! Верни его, если сможешь, в то время, когда он еще не знал меня!"
   Мир в свертке, скрутке трещал, как улитка под каблуком упоенного ловлей мечты рыболова.
   Мир был раковиной, сквозь разломы которой сочилась ультрамариновая слизь, вспыхивали искры сверхновых звезд. Сумасшедшие всполохи пылающих геенн жгли израненные души двух страдающих в этом аду людей. Один из них горячо молился за друга. Но тому уже было всё равно. Он в бреду богохульствовал и кричал непристойности, пока не впал в забытьё...
   Горловина свертки приближалась с ужасающей быстротой. Тела расщеплялись, оголяя суть. Суть, которую ищут, но не находят. В молчании сырых от слез осколках души звучала невыразимая тоска. Тоска, превратившаяся в абсолют. Тоска смертная до реальности, до слепого, шершавого дыхания судьбы...
   Глухое отверстие исполинских размеров покрылось сетью морщин, величественных форм, едва различимых издалека. Мир постепенно превращался во внутренности великолепного храма. Движение, длившееся целую вечность, замедлялось, перед тем как перейти в красоту простых линий покоя.
   Посреди наполовину оформившегося собора перед алтарем стоял, улыбаясь, седобородый человек в белой одежде, подпоясанной широким поясом, скрученным из сияющих энергетических полей. Человек опирался на массивный посох, абсолютно черный, словно был сделан из абсолютного ничто. Темные глаза из-под густых бровей смотрели строго и тревожно. Два пульсирующих рубина диадемы, поддерживающей вьющиеся волосы, показались Сказочнику знакомыми.
   -Это ты? - спросил он шепотом старца, и гул эха взорвался под гигантскими сводами храма. Оум, пряча улыбку на морщинистом лице, тихо ответил:
   -Да.
   Грохот, раздавшийся вслед, окончательно вывел Пашу из шока. Он поднял голову от сверкающего пола и открыл глаза.
   -Слава богу, всё!.. - лишь слабым отголоском уловил Сказ мысль уходящего за грань бытия человека.
  

8

   -Эй, не умирай! слышишь?! - Сказ тряс за плечи уже не дышавшего и ничего не чувствующего Пашу. Осознав бессмысленность желания вернуть друга, он осторожно прикрыл ему глаза, проведя ладонью по лицу. Комок в горле душил, не давая вздохнуть...
   -Погоди, не печалься, - тихо проговорил Оум, и эхо промолчало, тяжело насупившись.
   -Он вернется. Он умер, но когда-нибудь вернется.
   -Но мы уже умерли!
   -Нет, ты не можешь умереть. А он... - Оум помолчал, сосредоточенно глядя сквозь Пашу.
   - Его просто нет здесь. Его душа слишком добра для этого мира. Не прощайся с ним навсегда. И не терзай себя. Ты не виноват в том, что случилось. Он любит тебя и желает удачи.
   Сказочник поднялся с колен посреди траурно-черных стен. Он знал, что надо делать. Нагнувшись, он подхватил легкое, как перышко, тело Паши и медленно понес его к алтарю. Туманная поверхность жертвенника чуть прогнулась, приняв печальный груз. Появилось легкое свечение, окутавшее верх призрачной гробницы. Сквозь нее было видно, как таял, растворялся, сдвигая черты лица, облик пашиного кумира, заменяя его до боли знакомым.
   -Всё. Пойдем! - Оум терпеливо ждал под аркой, во тьме которой угадывался вход в тоннель. Сказочник, борясь с застилающими глаза слезами, шел на голос Оума, который говорил нараспев:
   "Спросят: как перейти жизнь?
   Отвечайте: как по струне бездну -
   Красиво, бережно и стремительно". -*
   -И это ты? - Сказ вытер тыльной стороной ладони слезы и изумленно посмотрел на Оума.
   -Да, это был я, сын.
   -Сын?!
   Стены качнулись, покрылись сеткой трещин. Издалека донесся нарастающий гул.
   -Все, время! - Оум протянул Сказочнику руку.
   Пол, уже темного, базальтового цвета, начал крошится на огромные блоки. Сын и отец оказались по разные стороны трещины, постепенно расширяющейся и уносящей их все дальше друг от друга. Сказ рванулся в сторону алтаря, но увидел лишь удаляющуюся, сверкающую точку, пропадающую в хаосе обломков рушащихся стен.
   -Прыгай! - уже издалека донесся голос Оума.
   Из-за облаков пыли не было видно пути, но Сказочник в отчаянии решился. Только когда его ноги оторвались от камня, он понял, что опоздал всего лишь на мгновение. Что путь его теперь лежит между жерновов сталкивающихся, скрежещущих блоков. Страх сковал его, но краем сознания он уловил мысль Оума: "Ты бессмертен - действуй".
   Ярость наполнила до краев Сказочника, и он направил ее на разрушение этого мира. Он взрывал взглядом ненавистные камни, превращая их в щебень, проскакивал в сужающиеся трещины за мгновение до их исчезновения и, увлеченный борьбой со стихией, не заметил тонкую паутинку абсолютного ничто, медленно плывущую в его сторону. Вдоль нее извивались молнии, освещая рушащийся мир яркими фиолетовыми всполохами.
   Он рванулся вниз, уклоняясь от смертоносного удара несущегося на всех парах камня величиной с дом, и нечаянно дотронулся до паутины рукой.
   -Нет!!! - крик Оума вывел его из оцепенения. Но рука, ощутившая сначала колючий жар, уже начала коченеть. Ломота, проникая сквозь кончики пальцев, поползла вверх, подбираясь к сердцу...
  
   * - окончание "Листов Сада Мории" первой книги "Агни Йога" (Авт.)
  

9

   Сказочник лежал на краю бездонного провала глубиной в вечность и смотрел, как из обрубка руки тоненькой струйкой вытекает кровь, алой лентой летит в бездну и разбивается на мелкие капли в полете. Мысли уже путались, он тонул в белом облаке, которое обволакивало его и давило на грудь, не пропуская последний вздох. Из тумана бреда на него надвигалась усмехающаяся маска с глазницами, подернутыми отвратительной пленкой смерти. И кто-то все настойчивее звал его из жуткой истомы.
   Неожиданно ему невыносимо захотелось жить. Кто-то извне домогался его жизни, грубо тащил меркнущее сознание из тьмы. Наконец, звуки голоса с чехарды пауз перешли на мягкое течение слов, и он понял их смысл.
   -Останови кровь!
   Приказ был неприятен. Это была чужая кровь, которую он отторгал без сожаления. Но кто-то приказывал ему не делать этого. Он по крохам, по отголоскам собрал воедино силы и закупорил рану душащим его облаком.
   - Твори кровь!
   Приказ был приятен. Он впитывал живительную влагу словно губка. По телу поползли мурашки, будя омертвелые клетки, каждая из которых с болью просыпалась, крича о своем спасении.
   - Вспоминай, возвращай свое тело!
   Сказочник был удивлен, что еще помнил, кем он был в прошлом. Он попытался выполнить команду, но темнота, опять окутавшая его разум, была беспросветна. Тогда он вышел на уровень подсознания и стал наблюдать, как знакомо осветилась его внутренняя жизнь, с ее бедами и проблемами, с расшатанными нервами, с болями в печенке и старым переломом.
   -Лечись!
   Голос был неумолим. И Сказ решил, что ему не стоит перечить. Он вымыл и выдраил каждую клетку возрожденного тела так, что оно засветилось и замерцало под светом его внутреннего взора.
   Он с удовлетворением осмотрел блистающую гармонию снующих потоков энергии, убрал лишние вихри, хмыкнул, не найдя недостатков и заснул, притомившись...
  
   ...Просыпание было великолепным. Сказочник лежал на верхушке стога возвышающегося над лугом, погруженным в полуденный зной. Запахи цветущих трав пьянили ароматом, ветерок ласкал тело и, казалось, весь мир был шкатулкой раскалившейся под июльским солнцем. Скатившись кубарем вниз, Сказ упруго вскочил на ноги и с хрустом потянулся. Изматывающая боль ушла, канула в Лету. Не веря глазам, он с изумлением разглядывал руки. Их было две. Пришло воспоминание о леденящем движении смерти по ладони вверх, и как он в отчаянии сунул ее между двух острых, как бритвы камней. Он содрогнулся и осторожно потрогал еле заметный шрам на запястье.
   Повеявший ветер принес прохладу и запах воды. Сказ направился к водопаду, который бил хрустальными струями в камень с естественной чашей, наполненной кипящей взвесью пузырьков. Без сожаления сбросил с себя разодранную одежду и с гиканьем нырнул под ледяные брызги. Крича и отфыркиваясь, долго плескался, смывая с себя наваждение предыдущих дней... лет?.. веков? Он выполз, уставший, из водопада на наклонный, нагретый солнцем камень и как ящерица, растянувшись на нем, снова заснул. Ему снились огненные всадники и отец, бьющийся с ними в великой битве, простирающейся среди многих миров и длящейся тысячи лет.
  

10

   ...Луг стремительно превращался в зловонную помойную яму. Из земли, разрывая плодородную почву, лезли вьюны с ядовитыми шипами, опутывая отростками умирающие травы. Из их стеблей вверх выстреливались яркие флуоресцирующие цветы, пахнущие гниющим мясом. Протяжно и тоскливо закричала птица и, попытавшись взлететь, угодила в широко открытый зев цветка...
   Сказочник беспокойно зашевелился во сне. Шип ползущего по камню вьюна вспорол ему в голень. Спросонья чертыхнувшись, он выдрал колючку, оставив клок кожи на когте растения. Луг напоминал клубок беснующихся зеленых червей, справляющих безумный пир.
   Кто-то дотронулся до плеча Сказа, и он испуганно оглянулся. Позади него стоял невозмутимый Оум. Он протянул ему кипенную одежду, золотую диадему с каплей рубина и сказал:
   - Одевайся. Надо идти.
   Сказочник нырнул в балахон и нацепил диадему. Все пришлось впору, только балахон развевался на поднявшемся ветру и мешал при ходьбе.
   - А кушачок какой-нибудь? - спросил Сказ у спины Оума.
   - Сделай сам.
   "Как в кружке "умелые руки", - подумал Сказочник, потом, вспомнив, хлопнул себя по лбу, чуть не сбив диадему.
   Соединил пальцы рук. Чуть разведя, ощутил биение сил между ними. В воздухе возникло свечение. Постепенно раздвигая руки, он всё увеличивал жгут из маленьких холодных молний и затем быстро обвел ладони вокруг талии. Силовое кольцо замкнулось с громким треском.
   - Уф, - выдохнул Сказ, вытирая пот со лба и опять зацепил диадему, которую почти не чувствовал на голове.
   Пройдя сотню шагов между беснующихся стеблей, путники подошли к высокой скале, иссеченной тонкими трещинами.
   "А ведь без страховки лезть придется...", - затосковал Сказочник.
   - Не требуется.
   Оум обвёл посохом овал, и ниша в камне исчезла, уступив место черному зеркалу, покрытому фиолетовыми всполохами. Сказочник остановился как вкопанный, недоверчиво всматриваясь в образовавшийся проход.
   - Иди, не бойся, - Оум нетерпеливо подталкивал его в направлении черного зеркала. Небо потемнело от туч. Налетевший шквал принес дождь. Совсем близко оглушительно громыхнуло.
   В небесах сверкнуло, и в путников ударила молния. Сказочник в ужасе оцепенел, но Оум, выставив посох, поставил барьер на пути разряда. Воздух перед ними замерцал и начал струится в мареве.
   Молния, отлетевши от преграды, с грохотом взорвалась, разбрызгивая огненные осколки, которые словно змейки побежали вверх по скале и исчезли за перегибом. Черное зеркало задрожало, но не исчезло. Сказа уже не надо было уговаривать. Он решительно вошел в чёрную мглу, задержав дыхание и на всякий случай закрыв глаза.
   ...Вокруг него расстилался плотный белесый туман. Следом за Сказом с легким шелестом появился Оум.
   - Наконец-то дома, - вздохнул он и загадочно добавил - ненавижу нейтральные миры.
   Затем направился к смутно виднеющемуся силуэту огромной цитадели. Сказочник, дабы не потеряться, решил не отставать и поплелся за ним, ориентируясь в тумане по звуку чавкающих в сырой глинистой земле шагов.
  
  
  
  
   Глава 5

1

   Прошел год. Год, подчиненный жесткому распорядку и заполненный бесконечной муштрой.
   Из Сказочника, как ему казалось, делали воина, который должен был противостоять минимум роте колдовского спецназа. Его постепенно приучали к мысли, что он - элитное пушечное мясо. Когда он это понял, было уже поздно протестовать или что-либо менять. Было приятно чувствовать себя непобедимым магом-воителем. Во время тренировок случались, конечно, промахи, когда он в горячке почти реального боя лишался то руки, то ноги, то еще чего-нибудь более существенного. Приходилось удаляться на лечение в пустынные залы замка, левитируя на остатках Силы и тихо матерясь на лету. Ругательства тоже входили в курс обучения, но они почему-то назывались боевыми заклинаниями. Ещё в начале ученичества он облюбовал уютный зал с камином, в очаге которого можно было зажарить маленького бычка. Посреди зала стоял длинный стол для дружеской пирушки.
  
   В этот день зал пустовал. Разведя в камине огонь святого Эльма, горе-вояка восседал на резном троне, и делал вид, что греется у холодного пламени. В соседнем кресле беспечно развалился Карамболь, переменивший облик на придворного шута по просьбе Сказочника, который всё еще горевал о друге.
   - Генерируешь? - важно вопросил, следуя давней игре, Карамболь, подняв накрашенную гуталином бровь.
   - Регенерирую... - Сказ пытался сосредоточиться на обожженной до черноты руке, которую невзначай сунул в столб "небесного огня", вызванного Оумом.
   - Хорошо, что головушку свою геройски не сложил. В ратном-то подвиге, - сказал Кришнаитыч, искоса наблюдая за свирепеющим Сказом.
   - Да заткнешься ты! - проорал уязвленный герой и с удивлением заметил, что вместо руки у него начал вырастать автомат "Узи" с цветком розы вместо ствола.
   - Наводки пошли, - посочувствовал Карамболь и исчез от греха подальше.
   Сказ, рыча, изменил структуру металла на органику и на удивление быстро вылечил безнадежно испорченную руку. "Все-таки шут-то он шут, но домовой с головой,- уважительно подумал он, рассматривая нежную молодую кожу на месте ожога. - Надо же догадаться вместо восстановления применить трансформ. Запомню".
   В соседнем кресле послышалось приглушенное покашливание, и Сказ почувствовал легкий запах озона.
   - Ну, как дела? - спросил Оум, словно несколькими минутами раньше не сражался на тренировочной арене.
   - Все нормально, отец, - Сказ всё еще злился на то, что допустил во время боя ошибку, которая чуть не стоила ему жизни.
   - Я вижу, учеба немного затянулась? - Оум сумрачно поглядел на заживающую руку.
   - Мог бы и легче приласкать, - Сказ смело посмотрел в черные глаза отца.
   - Если бы это был я, тебе бы пришлось еще хуже.
   - Опять двойник?! - возмутился Сказ.
   - Мои дела важнее тренировки бездарей, - в голосе Оума послышались ледяные нотки.
   Этого Сказочник уже не смог стерпеть и наотмашь ударил широким потоком энергии в сторону Оума, но лишь сжёг пустое кресло, которое превратилось в пепел, закружившийся по залу. И тут же почувствовал холодное покалывание между лопатками от посоха Оума.
   - Никогда не забывай про спину, - донесся голос из пустоты. - Запомни - все беды приходят из прошлого.
   Сказочник крутил головой, пытаясь угадать, откуда идет голос.
   - Поговорим завтра, сегодня у меня был тяжелый день. - Оум мелькнул в дверном проеме и пропал, словно его и не было.
   Сказ разочарованно вздохнул: "Опять завтра. Целый год сплошные "завтраки". Корм из неведения, сдобренного обещаниями".
  

2

   В старинном родовом замке барона Генриха XIII спать было не принято. Судя по летописи, барон слыл отчаянным кутилой и карточным шулером, за что был проклят родственниками, увлекся с горя черной магией и однажды вместе с замком исчез из своих земель, только его и видели. Блуждающий замок еще долго нагонял страх на мирно путешествующих по сельской местности бюргеров, пока Оум после очередной стабилизации не прибрал его к рукам и не пристроил к своей цитадели. Замок, давно опустевший, обветшал, но с виду был грозен. В нём завелись призраки, на которых после присоединения время от времени делались облавы, но без видимых результатов.
   Вот и сейчас один из призраков мирно прохаживался перед дверью, ведущей в апартаменты Сказочника, и выпрашивал партийку преферанса, божась, что третий вот-вот подойдет. Сказочник беззлобно прогнал привидение от двери и, плотно прикрыв ее, начертил над дверной ручкой магический знак. Тень, жалобно воя, унеслась по коридору, плача о своей, загубленной вином, картами и женщинами жизни.
   Быстро скинув обожженную одежду и переодевшись в пурпурный балахон, Сказ подошел к зеркалу отмыть лицо от копоти. Поверхность зеркала стала матово-молочной, и наружу высунулась физиономия шута.
   - Ну, тык видь - красавец писаный, - протянул шут довольно. - Рученька-то твоя как, зажила?
   - Брысь! - Сказ отвернулся и принялся перешнуровывать сандалии.
   - С батей поцапался? - невинно поинтересовался Карамболь.
   - Какое тебе дело? - Сказ после стычки с отцом был не в духе, и не желал никого видеть.
   Звеня бубенцами и покряхтывая, Карамболь выполз из зазеркалья, и уселся на туалетный столик, опрокинув по дороге пару пузырьков с благовониями. В комнате запахло почему-то не цветами, а свежим навозом.
   - Или ты сейчас же прекратишь, или!.. - Сказ был уже на грани срыва.
   - Что "или"?- посерьезнел домовой.
   - Оставьте вы все меня в покое, вот что!
   Сказ перевел дух и повернулся лицом к узкому окну, за которым начинали тихую охоту коричневые сумерки.
   - Ох, и разобиделся-то! Не надобно вот так-то. - Карамболь помолчал, потом в спешке затараторил. - Ты бы поостерегся на батю-то наезжать. Он же, сердешный, тебе добра желает! Как, впрочем, и себе, - добавил он вполголоса. - Ну и ладно. Ну и ладушки. Ну и ухожу! - И полез опять через зеркало, расталкивая в сердцах склянки.
   В комнате уже невозможно было дышать от зловония.
   - Дверь же есть! - простонал Сказочник, не оборачиваясь.
   - А ты малюй закавыки побольше да потолще! Ни в жизнь больше ноги моей здесь не будет! - орал застрявший в зеркале Карамболь. - Пусти, кому говорю!.. Застрял... - заключил он с недовольным видом после нескольких попыток вырваться из зеркального плена.
   - Кто ты? - Сказ уже отошел от вспышки гнева и пытливо рассматривал шута, похожего вместе со своим отражением на сиамских близнецов.
   - Ох, господи, опять - двадцать пять. Так, Карамболь Кришнаитович Суриков я! Неужто запамятовал?! А-а-а! - он начал снова прорываться внутрь зеркала.
   - Нет, постой, не увиливай. Я же ясно спросил - кто ты?! - Сказочник был неумолим.
   - Ну, хорошо, скажу. Только отпустишь? - взмолился домовой.
   - Слово наследника, - поднял руку в клятве Сказ.
   - Наследника? - горько вздохнул Карамболь.
   - А кого же еще? - удивился Сказ.
   - Э, батенька, так это тебе надобно узнать, кто ты есть на самом деле.
   - Не томи, говори!
   - Да что уж тут разговоры разговаривать, - опечалился Карамболь. - Незаконнорожденный ты, вот и вся беда. Не спалишь, а?
   - Иди... - только и смог сказать огорошенный "наследник".
  

3

   Сказочник бесцельно шёл по лабиринтам коридоров, пока неожиданно для себя не оказался в той части замка, где располагались подсобные помещения и жилье прислуги. Его душила обида. "Незаконнорожденный сын, вот оно что. Папаня загулял на стороне, а потом благополучно сплавил мать в Тартар и, сволочь, даже не признается в этом! Так, чёрт возьми, какое ему дело до меня?! На кой хрен вся эта муштра, ведь я-то думал, что сменю Оума на посту Правителя и Крысолова. По праву наследования! Ведь если кто-то незаконнорожденный, то ведь существуют и прямые наследники. Теперь жди - объявится какой-нибудь сопляк из тридесятого цайта, тридевятого слоя. Тогда пиши - пропало: ему коронация, раболепие, а меня обратно в грязь? Хотя... почему бы и нет... А не послать ли всё к чёрту, а не махнуть ли куда-нибудь в местный Урюпинск?!"
   Сказ со злостью врезал кулаком по стене и по коридору пронесся гул. Веселое пение, раздававшееся из приоткрытой двери зала, стихло. Когда он вошел, смолкли и разговоры. Вечеринка челяди, состоящей в основном из формингов*, была в самом разгаре, пока он не прервал её своим появлением. Он почувствовал угрызение совести и, поприветствовав, вяло махнул рукой, чтобы продолжали. Форминги вышли из оцепенения, приобрели подобающий гостю человекоподобный вид, и опять загомонили. Сказ пробрался в дальний конец зала поближе к камину и сел, угрюмо уставившись в огонь, который вспыхнул с новой силой при его приближении.
   Одиночество длилось недолго, подошла служанка с подносом, на котором стоял устрашающих размеров кубок с вином и блюдо с сочным куском жареного мяса, присыпанного зеленью.
   - Прошу, господин, выпить за здоровье именинника - барона Генриха XIII.
   Сказочник, ни слова не говоря, влил в себя кубок янтарной, тягучей жидкости, от которой голова сразу заполнилась легким звоном, и впился зубами в мясо. Сборище шумно затянуло что-то типа: "Хэппи бёз де ту ю" на диалекте формингов, водя хоровод в центре зала. Сказ разглядел в толпе толстого человека с блестящей лысиной и огромным носом на маленьком лице. По обе стороны носа еле виднелись глубоко посаженые глаза. Барон весьма выделялся среди формингов. Форминги из-за своих врожденных способностей к трансформу были все как на подбор красивыми и статными.
   - Генрих, какими судьбами?! - Сказочник уже шел к нему, расшвыривая стулья, с которых быстро слетали форминги. Барон учтиво поклонился господину и проговорил, усиленно картавя:
   - Раз в столетие, а это уже в третий раз, я в свой день рождения нахожу этот прекрасный, уютный дом и брожу по нему, вспоминая молодость, веселье, шумные вечеринки в кругу друзей...
   На руке Сказочника тяжело повис пьяный форминг и, дыша перегаром, сказал свистящим шепотом:
   - Генрих - классный парень, - он икнул и пьяно хихикнул. - Тоски как не бывало. Так ведь! - заорал он и начал скандировать: "С днем рождения! С днем рождения!" Толпа была уже на взводе. Опять зазвякали бутыли, начали глухо сталкиваться кубки, и зал наполнился бестолковым пьяным движением, которое было прервано приходом музыкантов. Музыканты с порога заиграли что-то веселое, и пустая половина зала наполнилась танцующими формингами, которые иногда забывались, и из-под человеческих форм появлялось нечто невообразимое.
   Барон предложил Сказочнику кресло, а сам сел по правую руку от него на стул с высокой спинкой.
   - Да... - протянул он. - Три века - это не шутка... И все изменилось за это время, как все изменилось!..
   Сказ искоса поглядел на него. Сходство с портретом, который он видел в летописях, было поразительным. Барон Генрих XIII, черный маг и бывший владелец этого замка, сидел в дырявом плаще, небрежно накинутом на рубашку с засаленными рукавами, и невесело улыбался своим мыслям.
   - Ещё вина? - спросил его Сказочник и, получив положительный ответ, отдал приказ пробегающей мимо служанке. Вскоре стол перед ними был освобожден от грязной посуды и уставлен блюдами и напитками. Кубки были наполнены до краев, и тогда Сказ поднял тост:
   - За возвращение!
   Барон с любопытством посмотрел на него и в его маленьких глазах зажегся огонек надежды.
   - За тебя!
   И они выпили на брудершафт.
  

4

   "Голова болит... Изо рта смердит... И меча не видно - утащили всё... Это кем же я был вчера побит? Что за страшный зверь иль чудовище?!"
   Настроение старой песни об Илье Муромце, проснувшемся с похмелья, очень подходило к моменту пробуждения Сказа. Он лежал поперек кровати на груде скомканного постельного белья и пытался вспомнить подробности вчерашней попойки. Голова раскалывалась, и обломки событий никак не собирались воедино. Наконец он уговорил себя встать и после изрядного глотка бальзама, настоянного на местных травах, ему стало легче. Физически, но не душевно. Он всё вспомнил.
   ...Барон, несмотря на маленький рост, обладал бездонным нутром. Сказочнику было не угнаться за его луженой глоткой. После энного кубка, Сказ был уже "юным Бальдром" и они пили "мёд поэзии", доставленный быстроногим Одином из самого Асгарда по просьбе аса Генриха. Дальше всё напоминало Вальпургиеву ночь. Ночь с тридцатого апреля на первое мая, когда ведьмы и прочая нечистая сила слетаются на гору Броккен провести время в свое удовольствие и немного повеселиться.
   Форминги разошлись не на шутку и больше походили на вервольфов, по замечанию Генриха или на вурдалаков, по мнению Сказа. По этому принципиальному вопросу они крепко повздорили, чуть не дошли до рукоприкладства, пока Сказ не растрогался, вызволяя беднягу барона из большой зеленой бутыли, которую в пылу спора собирался залить сургучом и отправить в Вальхаллу с нарочным.
   После меда поэзии, дарующего "мудрость и поэтическое вдохновение", он весьма долго докапывался до музыкантов, чтобы те сыграли что-нибудь рок-эн-рольное. Те пьяно таращились на него и не понимали, что от них требует господин. Тогда Сказ отобрал у одного из них десятиструнную китару, перестроил её на шесть струн и выдал, как мог, "Back in USSR" достопочтенной ливерпульской четверки, которое, то есть "Возвращение в СССР", вызвало бурю восторга у присутствующих, зацепив то ли текстом, то ли зажигательным ритмом.
   Музыканты подхватили мелодию, форминги Сказочника на руки и в такт музыке начали подбрасывать его в воздух. Потом они видимо утомились и уронили его под стол, где он и был найден другом Генрихом. Более поздние воспоминания путались и представляли собой винегрет из обрывков состояний.
   Маленький, но жилистый барон таскал его по этажам и залам замка, показывал достопримечательности и распевал саги о делах давно минувших дней. Вскоре Сказу это безобразие надоело, и он отключился. Очнулся он в потайной комнатке, заставленной столами с пыльными ретортами, возгонными кубами и печью с тиглем. Барон, пьяный не меньше чем Сказ, но все же держащийся на ногах, хвастался своими познаниями в черной магии. С помощью набежавших откуда-то кобольдов и цвергов, мерзких и противных, смешивал в склянках зелья и страшно ругался немецкими заклинаниями. Это продолжалось до тех пор, пока ужасный взрыв не разнес лабораторию. Невыносимо пахнуло серой и из тумана появилось совсем уж что-то страшное и неприятное. Подавив копытами карликов, существо грязно, по-русски, всех выматерило, досадливо щелкнуло хвостом, производя окончательные разрушения, и растаяло в воздухе.
   От таких злоключений Сказочник окончательно погряз в аутизме и его, окровавленного, барон вытащил по битому стеклу на свежий воздух. Прохлада подействовала оживляюще и Сказ, опять разругавшись в пух и прах с Генрихом, решил показать отличие белой магии от черного колдовства, которое он, к сожалению и своему стыду, проходил лишь факультативно. Где его потом носило, он уже не помнил, но все мышцы ныли, будто он без остановки на протяжении всей ночи запускал ракеты в космос.
   И вдруг он вспомнил, что было дальше. Воспоминание показалось ему чудовищно нелепым и он, застонав, потряс головой, чтобы прогнать наваждение. Но оно не уходило. Тогда он, закрыв глаза, босиком прошлепал до окна и открыл их медленно и осторожно, надеясь на чудо. Но чуда не произошло. Потрясенный до глубины души, он долго стоял, привыкая к изменившейся перспективе за окном. Посреди широкого поля, простирающегося до самого горизонта, до границы владений Оума, возвышалась, как перст указующий в небо, скала высотой с полкилометра, своей формой напоминающая удлиненный череп. "Ого", - с уважением к своим скрытым способностям, протянул Сказочник и насторожился. Во входную дверь кто-то ломился, чуть ли не выдавливая ее громким стуком.
   - Господина требует к себе Правитель! - официально произнес чей-то хриплый голос.
  

5

   Сказочник не ждал от этой встречи ничего хорошего. Оума нелегко было вывести из себя, но случай был исключительный. Проклятое вино! Сказ поклялся, что всю оставшуюся жизнь он будет пить только воду.
   Его вели под стражей в другую часть цитадели, к которой позже был пристроен замок Генриха. Там находилась резиденция Оума, и туда вход всем, кроме гвардии, был запрещен. Охранники состояли в основном из людей или, вернее сказать, из бывших людей. Если вот так запросто его пригласили на аудиенцию, значит, обстоятельства были чрезвычайными.
   "Что бы это значило?" - размышлял на ходу Сказочник. - "Неужели мои пьяные выходки могли так разозлить отца?"
   Стража держалась на почтительном расстоянии спереди и сзади него, предупредительно закрывая и открывая двери.
   "Гвардия, - презрительно прищурился Сказ. - У меня же после вчерашних "подвигов" вся энергетика на нуле, а все равно боятся".
   Он плюнул и слюна, прожигая пол, ушла через перекрытия в подвальные помещения. "Что ж такое мы вчера пили с Генрихом?",- обеспокоился Сказ, но вспомнить так и не смог.
   Залы, по которым они проходили, становились все богаче и вычурней. Средневековые этюды в багровых тонах времен первой инквизиции, сменились на высеченные в каменной кладке стен лианы, цветки лотоса и прочую атрибутику буддизма. Сказочник, позабыв про ждущую его впереди экзекуцию, наслаждался великолепием высоких анфилад, уходящих ввысь колонн и богато инкрустированного пола. Сквозь алмазные ворота его ввели в гигантский зал, посреди которого возвышался алтарь, чем-то напоминающий... тот, на котором умер Паша. И опять льдинка кольнула сердце...
   Эффектно с легким хлопком около алтаря возникла фигура Оума. Отослав повелительным жестом стражу, которая в мгновение ока испарилась за тяжелыми дверьми, Оум молча стал разглядывать съежившегося Сказочника. Тот чувствовал себя мягко сказать неуютно - просто отвратительно.
   - Гм... - сказал Оум.
   Сказочник очутился в светящемся блоке, сквозь который смутно проглядывался окружающий мир. Его тело начала медленно сжимать и скручивать сила огромной мощи. Отпустив на мгновение, она с ужасающей быстротой стала раскручивать его в другую сторону. У Сказочника перехватило дыхание, и закружилась голова. Кожа, кости трещали и разрывались, из ран выползала смердящая слизь. Пресс давления то ослабевал, то опять наваливался невыносимой ношей, раздавливая воющее существо, в которое превратился горемычный пьяница. В конце пытки хлынул со всех сторон испепеляющий свет, и все кончилось. Он находился на том же месте, в том же зале, только полностью восстановленный, с внутренней легкостью, неподвластной описанию, и удивленно постигал, что все еще жив.
   - Ну и надрался же ты вчера, - ласковый голос Оума вывел его из оцепенения.
   Сказочник, не в силах вымолвить ни слова, молча стоял, опустив голову, и был погружён в созерцание своего пупка.
   - Пора приступать к делу, учеба закончилась. - Оум замолчал, опершись на посох. Сказ весь обратился в слух.
   - Я вижу, тебе уже рассказали о твоем происхождении.
   Сказочник дернулся, как от зубной боли, но Оум, словно не заметив этого, продолжил.
   - Суть дела в следующем: ты, - Оум возвысил голос, - должен найти и вызволить из плена брата.
   "Тьфу... - про себя фыркнул Сказочник. - Ну, прямо как в дешевых индийских фильмах. Сейчас. Разбежался конкурентов плодить". Оум с любопытством поглядел на него и Сказ смутился. Предложение выглядело до того унизительным, что вызвало у него волну негодования и он, не задумываясь о последствиях, выпалил:
   - Оум, отец ты мой родной, а почему не шлешь меня каштаны из огня таскать руками или в Шамбалу, лаптем щи хлебать?
   Тот непонимающе посмотрел на него, потом лицо его страшно исказилось, уголки рта поползли к ушам, и зал потряс гомерический хохот, многократно усиленный возвращающимся эхом.
   Оум смеялся, а Сказ стоял и силился понять, что же он такого сказал смешного.
   - Интересно, а где же ты сейчас находишься? - вопросил отдышавшийся Оум, вытирая набежавшие от смеха слезы. - Если думаешь, что за тридевять земель, в тридесятом царстве, то ты глубоко ошибаешься. Сиё место и есть, та самая Шамбала, которую так долго и безрезультатно ищут у вас, в людском слое. Но я прощаю твое невежество, видимо на самом деле я очень мало уделял времени твоему образованию. Но и ты тоже меня пойми - дела мировые...
   - Важнее обучения бездарных людей, - угрюмо продолжил Сказ. - Слышали уже. Зачем вызывал? Ведь не с похмелья же лечить и не посылать, не зная куда, не зная зачем?
   - А вот именно об этом и пойдет сейчас разговор. Только пойми, что ты, я и брат - суть одно целое. Все мы шельты Великой монады Стабилятора Шаданакара*, а Шаданакар - это планета Земля.
   - Ну, всякое в жизни бывает... - примирительно произнес Сказ и с интересом начал изучать появившуюся в воздухе многомерную карту слоев.
  
  

6

   "Шельты, монады". - Тосковал, думу думая, Сказочник. "Ну, монады, понятно - души наделенные особыми полномочиями. А на кой ляд они шельтами, то есть плотью своей раскидываются?"
   Он вздохнул и снял диадему, на которой рубин начал тревожно пульсировать. Сказ погрозил ему строго пальцем и убедительно соврал, что всё будет хорошо. Затем хотел было сбросить балахон, но увидел собравшихся на пригорке формингов. Один из них выразительно крутил чем-то у так называемого виска. Сказ, демонстративно не замечая зрителей, нарастил на ступни резиновые калоши, потом подумал и превратил их в скалолазные туфли. В это время его тело затягивал эластичный черно-красный костюм. Закончив приготовления, он снял сандалии и скинул балахон. Начертив на земле круг с магическими знаками, он сложил туда вещи, и запаковал их смачным охранным заклинанием. Ну, всё...
   Он посмотрел наверх. Над ним вздымалась скала, которую ему в пьяном угаре угораздило откуда-то стащить, похожая на вытянутый голый череп. После стольких передряг надо было чуточку снять нервное напряжение, и он решил размяться, а заодно и поразмыслить на досуге о предстоящем испытании его умений и навыков. Ему нужно было почувствовать себя человеком, а не шельтом в волшебном балахоне, диадеме и прочем, и прочем...
   Просмотрев нижний участок маршрута, он пружинистой походкой подошел к скале, и положил пальцы на первую скальную полочку. Рука внезапно погрузились в гранит, чуть ли не на ладонь. Сказ вынул руку, нахмурился и усилием воли вернул себе человеческое состояние.
   "Только бы костюм не исчез, а то конфуз выйдет", - похихикал он и посерьезнел, сосредотачиваясь на прохождение маршрута. Пальцы плотно легли на зацепку. Сказочник, как паук, прижимаясь телом к вертикальной стене, заскользил от полочки к полочке, от трещины к трещине. Его путь лежал к нависающей над головой глыбе нижней челюсти в сотне метров над ним.
   "Вот тебе и отрицательная сыпуха "8Ю" - десять дюльферов до вершины" - бормотал он, вцепившись уже уставшими от напряжения руками в хорошую зацепку, похожую на дверную ручку. Глыба оказалась, увы, зеркально гладкой, ни единой трещинки. Зато справа от нее шел узкий выступ, но на него еще надо было взобраться. Руки, однако, работали уже плохо. Стертым подушечкам пальцев было больно от шершавой поверхности скалы. И тут он увидел широкую трещину, идущую горизонтально и по размерам вполне подходящую, чтобы в нее сунуть и заклинить ноги. Из последних сил он дополз до нее, подтянулся и, перевернувшись, блаженно отпустился от скалы, раскачиваясь вниз головой.
   "Так. Осталось еще помахать ребятам, которые внизу свистят, улюлюкают и делают на меня ставки. Все идет нормально, и надо бы двигать дальше". Руки отдохнули, но в голове шумела прилившая кровь.
   Выступ он прошел в диком отвесе, молясь, чтобы не соскользнули руки. Но прошел! Честь и хвала. И медаль во всю грудь, если будет на что вешать после двухсот метров полета... Расширяющийся "камин", в который он влетел с разбегу после наклонной плиты, проходимой на равновесии по тупому внешнему углу, дал чуть-чуть расслабиться. "А то трясешься - "влево, вправо наклон - упадешь-пропадешь" - размышлял он, опираясь спиной и ногами в противоположные стенки широкой расщелины и осторожно двигаясь по ней вверх. Но все хорошее, как всегда, неожиданно кончилось. Дальше, до уже близкой вершины шло пресловутое "зеркало" лба с маленькими зацепками, которых в скалолазном народе по-дурацки прозвали "мизерами". Как в преферансе: на мизерах больше проигрываешь, чем выигрываешь.
   Сказ посмотрел на тусклое небо, закрытое мглою, на вершину скалы, которая еле угадывалась за плавным перегибом высокого лба и, удивляясь своей смелости, с холодной расчетливостью решился. "Если умру здесь, то может выплыву там, на Земле. Шанс маленький, но есть..." И он ступил на узенькую, в палец толщиной полочку на вертикальной стене...
  
   ...Он лежал на вершине и смотрел в близкое небо. Потом утомленно прикрыл глаза, и ему почудилось, что не облака плывут куда-то, а скала, рассекая воздух, словно корабль, несется неизвестно куда. "Все ерунда, не бойся ничего. После этой прогулки хуже уже не будет", - пробормотал он в полудреме и заснул первый раз в этом мире по-человечески.
  

7

   Сон разума порождает чудовищ. Сказочник проснулся, как от толчка и сел, свесив ноги. Потом с ужасом отшатнулся от края площадки, и по спине у него побежали мурашки. Всё-таки полкилометра высоты. Он встряхнул руку с часами, которые носил, как талисман. Внутри корпуса что-то погромыхало, экран остался девственно чистым. На кой они ему? Разве что в память о таких же часах... Сказ яростно уставился на циферблат. Родненькие, ну ответьте же! То ли от встряски, то ли в ответ на его мольбу, часы сиплым растянутым басом проговорили:
   - Мобильный слой. Вероятность полного трансформа слоя ноль целых семь десятых. Эс-Пи-Си-два, ответьте.
   Окончательно проснувшись, Сказочник призадумался над тем, что бы это означало, но тут его взгляд упал на то место, где должна была находиться цитадель.
   Её там не было.
   Сказ с трудом осознал этот прискорбный факт. Он закрыл глаза, выждал и снова открыл их. Ничего не изменилось. Так же во все стороны до горизонта простиралась жирная глинистая земля. Присутствовал ров с водой и крепостной вал, но крепость со всеми ее обитателями отсутствовала. Пока он проделывал упражнения глазной гимнастики, часы о чем-то монотонно бормотали. Вконец уверовав в реальность происшедшего, он все же прислушался к словам, повторяемым бесконечно в одной интонации.
   - Эс-Пи-Си-два, ответьте. Опасность. До схлопывания слоя осталось сто шесть секунд. Даю отсчет. Сто, девяносто девять, девяносто восемь...
   - До схлопывания?! - Сказ вспомнил свертку и содрогнулся. Больше такого удовольствия он решил не получать. Он разбежался по вершине скалы, чтобы в полете не задеть о выступы и, сильно оттолкнувшись от края, ухнул вниз. Левитация не включилась и он, набирая скорость, ринулся к земле. "Ах, чёрт! Я же человек! Диадема..." - пронеслось у него в голове и застряло где-то в пятках.
   - Семьдесят пять, семьдесят четыре... - продолжали отсчет часы. На семьдесят первой секунде и в нескольких десятках метров от земли воздух разорвался с легким треском, рядом со Сказочником появился Кришнаитыч и, не сказав ни "здравствуй", ни "привет", вцепился ему в руку. Эластик комбинезона оказался эластиком, а не чем-то иным и начал устрашающе вытягиваться. На шестьдесят девятой секунде вся эта художественная конструкция с утробным чмоканием врезалась в холмик рядом со скалой...
   Оглушенный Сказочник лежал в луже крови и не мог сдвинуться с места. Белый как мел Карамболь уговаривал его доползти до скалы, в которой он с помощью рубина диадемы проделал зеркало перехода, но у Сказа не было ног. Вместо них было сплошное месиво из костей и порванных мышц. Часы уже выли, отсчитывая последние секунды до катастрофы. Когда времени оставалось только на то, чтобы прошептать: "Господи, помилуй мя грешного", Карамболь подхватил под мышки чуть теплого Сказочника и, оставляя кровавый след на траве, дотащил его до черного провала. За мгновение до перехода Сказ отключился...
  
  
   ***
  
   "Живой..." - слабо шевельнулась мысль внутри черепной коробки, возвращая сознание и волны боли.
   - Доктор сказал - ходить будешь. Но только под себя.
   На краю кровати примостился довольный Карамболь, болтая короткими ножками, его бубенцы, пришитые и там и сям, при этом тихо позвякивали.
   - Пить. - Попросил Сказ, едва разлепляя спекшиеся от крови губы.
   - Один момент, - домовой метнулся в угол кособокой хибары и принес склянку со зловонной маслянистой жидкостью.
   - Пей, пей, бальзам это. Бабка одна на смертном одре нашептала.
   Сказочник основательно приложился к склянке и по его жилам растекся жаркий огонь. Остатки бальзама Карамболь выплеснул на простыню и обмотал ею то, что когда-то было ногами Сказа.
   - На тебе диадему, - Карамболь ловко нацепил ее на голову больного, - и генерируй быстрей ходули свои.
   - Регенерируй, - слабо улыбнулся Сказ.
   - Да по мне хоть ракетные сопла делай. Я на разведку пошел, - и исчез за брезентовым пологом, заменяющим дверь.
   Сказочник собрался с силами, и через несколько минут новые ноги лоснились розовой кожей, а со лба лил градом пот. Он откинулся на подушку и начал смотреть в густеющие сумерки за окном. Куда же теперь его занесло? Кришнаитыч как из-под земли тихо вырос рядом с его кроватью и, приложив палец к губам, тихо прошептал:
   - Вот что, паря. Нас тута флеминги окружают. Готовься к бою. Чем смогу - помогу. Но видь маленький я. - Он виновато посмотрел в глаза Сказочнику и тут же отвел взгляд, прислушиваясь.
  

8

   Сумрак метался по углам, растревоженный отсветами факелов из огней святого Эльма. Сказочник выглянул из окна и тихонько присвистнул: на опушке леса по стволам деревьев скользили тени, слышался приглушенный говор, прерываемый визгливыми командами. Он попытался сотворить из скамьи крупнокалиберный пулемет, но часы его остановили: "Инертный слой, схлопывание при нагреве свыше ста двадцати градусов". А Карамболь при этом заметил: "Ну, так ведь как палицей можно махать, если за ствол-то...", за что чуть не получил по затылку, но успел вовремя исчезнуть.
   "Магия против такого количества противников бессильна. Да и при ее массированном применении еще чего доброго и себя погубишь, - размышлял Сказочник, пытаясь предугадать развитие событий. Рубин диадемы, вспыхнув, угас. - Ого! Бьют тяжелой артиллерией".
   Часы строгим голосом проинформировали:
   - Напряженность пси-поля растет. Вероятность управляемого трансформа близка к нулю.
   Сказ, не теряя времени, лихорадочно мял и вытягивал руками будущее оружие. Рукоять меча с простой крестовой гардой вышла точно по руке. Лезвие уже далось с трудом. Превращение эластика комбинезона в броню отняло последние силы еще не восстановившегося организма. Пот застилал лицо, закрытое защитным щитком шлема из сверхпрочного пластика.
   Отдышавшись, Сказочник мягко, крадучись подошел к проему двери. Шаги заглушала подошва армированных ботинок. Его фигура отразилась в тусклом зеркале, и Сказ усмехнулся. Он напоминал громилу из звездного боевика. "Вот бы из всего этого фильм сделать, классное бы кино получилось",- подумал он и вздрогнул. Часы опять ожили и, соблюдая конспирацию, громко прошептали: "Включаю запись". Сказ чуть было не выматерил их, но сдержался.
   От опушки леса послышался низкий вой, медленно поднимающийся до пронзительного визга. "В самом деле, не "ура" же им кричать", - отстранено подумал он и шагнул за порог.
   ... И попал в перекрестие лучей двух прожекторов. "Идиот", - обругал себя Сказ и прыгнул в сторону, выставив перед собой меч. Меч рассек что-то мягкое, и на забрало шлема брызнула кровь. Но расспрашивать о здоровье и пить чай было некогда. Флеминги навалились толпой из темноты, рвя своими острыми зубами и царапая когтями броню комбинезона. "Крысы, получайте!" - он крутанул мечом "бабочку" и пространство впереди очистилось. Луч прожектора снова нащупал его, и он увидел месиво маленьких тел, которые с ужасом расползались во все стороны, ища спасения в ямках и рытвинах. Сказочник стоял в пятне света и смотрел, как с острия меча медленно капает черная кровь. Замешательство длилось всего мгновение, но и его хватило противнику. От шлема отскочила стрела. Достаточное, чтобы сделать из него ежа, их количество просвистело мимо. Он упал и откатился в темноту. Быстро вскочил и побежал, но, поскользнувшись на мокрой траве, рухнул в овражек. Это спасло ему жизнь, так как поверху прожужжала целая стая бумерангов.
   - Я в Австралии или где? - вслух спросил Сказочник и чуть не поперхнулся, когда проклятые часы услужливо ответили:
   - Инертный слой номер шесть. Координатор слоя - мистер Стоун.
   - Ох, и доберусь я до тебя, мистер Петя, - процедил сквозь зубы Сказочник и, используя складки местности, пополз по-пластунски в сторону леса прочь от хибары, окруженной плотным кольцом флемингов.
   Рядом мелькнула маленькая тень, и голосом Карамболя тихо сказала:
   - Сейчас, мил человек, легче станет.
   Тень взвилась свечой в небо, и вскоре послышался звон разбитого прожектора, а за ним крики, и все пришло в движение. Сказ отполз к кустам и, раздвинув ветки, осторожно выглянул на поляну. Большинство прожекторов уже не работало. Среди деревьев носились серые силуэты флемингов, а уцелевший прожектор рыскал по низко нависшим облакам, освещая снизу их причудливые перевернутые поля. "Молодец, Карамболь, умница", - похвалил домового Сказ и увидел, что и этот прожектор, мигнув, погас. Пора начинать действовать. Он спросил у часов о силе пси-поля. Услышав ободряющий ответ, что мол "напряженность пси-поля упала на тринадцать целых шесть десятых процента", он попытался включить ночное зрение. Окружающее пространство ярко окрасилась в фосфоресцирующие зеленые тона, и он уменьшил порог усиления. Через некоторое время начал различать мечущиеся по кустам фигуры с крысиными головами, две повозки странной формы с бездействующими прожекторами и рядом с повозками нескольких конных. Правда, конными их можно было назвать с большим натягом. Флеминги, наверное, выше чином, восседали на ящерах, шеи которых изгибались, а маленькие головы нервно дергались, мотаясь из стороны в сторону.
   "Ладно, при дневном свете насмотрюсь", - убедил он себя и задумался. В каком направлении двигаться было всё равно, лес напоминал разворошенный муравейник, и он, решив удовлетворить любопытство, пополз в гущу врагов. Добравшись до леса, он выбрал удобную для наблюдения ложбину, и залег в ней. Его одиночество было вскоре нарушено, так как, то же укрытие облюбовал дезертир из флемингов, который долго брыкался и кусался, пока Сказ не въехал ему в зубастую челюсть. После этого нужного действия был учинен допрос, на котором выяснилось, что на него охотиться сам мистер Стоун. Что же - тем хуже для мистера Стоуна, решил Сказ.
   Сказочник пристально всмотрелся во всадников, пытаясь угадать, кто же из них был координатором. Рядом послышалось какое-то шуршание. Сказ оглянулся, но было поздно - пленник сбежал. Через некоторое время послышались вопли, четкие визгливые команды и поток крыс-людей развернулся в его направлении.
  

9

   Сказочник яростно вгрызался мечом в кольцо окружения, пытаясь пробить путь к свободе, но флеминги ловко уклонялись от ударов. Они давно бы задавили его количеством, если действовали более организованно. Но крысы-люди слишком суетились и мешали друг другу. Их серые шкурки лоснились от слюны и пота, шерстка вставала дыбом от страха, когда Сказочник убивал очередного незадачливого воина, слишком сильно высунувшегося из беспорядочной крысиной толпы. "Хоть бы срам свой прикрывали, скоты", - прорычал он, располосовав сверху донизу зазевавшуюся крысу. Вид черной крови, так смутившей его в начале боя, сейчас вызывал лишь чувство отвращения.
   Он ненавидел этих крыс, возомнивших себя людьми. Или людей, превратившихся в крыс. Закон Крысолова - ненависть - и он познал её сполна.
   Начинало светать, и в серых сумерках серые фигурки мельтешили перед глазами, сливаясь в одну огромную колышущуюся массу. Сказочник безмерно устал от этой бессмысленной рубки. Он постепенно превращался в машину-убийцу, теряя контроль над собой. Из оцепенения его выводила только боль от попадающих время от времени в его тело стрел, которые не могли пробить ткань комбинезона, но оставляли болезненные синяки. Он был рад тому, что бой идет среди деревьев, а то бы массированный обстрел из арбалетов мог сделать из него в течение несколько секунд отбивную. И еще доставало давление пси-поля, которое он ощущал уже всем телом. То, что оно исходит от флемингов, он знал по рассказам Оума, но пока гром не грянет... Как защищаться догадывался, собирая волю в кулак, всеми силами противостоя чужой злобной воле. Но эта война на два фронта, продолжавшаяся уже несколько часов, вконец измотала его.
   Вдруг кольцо окружения на мгновение разорвалось, и Сказ ринулся в брешь, расширяя в толпе крысолюдей проход мечом. И с разбегу влетел на небольшую поляну. "Ох, ты - влип..." - ругнулся Сказ и во весь дух понесся к прогалине между стволов деревьев, но наткнулся на ощетинившийся строй арбалетчиков, которые не преминули выпустить в него рой стрел. Сказочник, слившись с мечом, в движении превратился в серебристую полусферу, но ноги оказались незащищены, и с десяток стрел сильно ударило по еще не зажившим костям. Он взвыл от боли и упал на колени. Хотел подняться, но был сбит стаей бумерангов. Опираясь на меч, все-таки встал и, решив, что с него хватит, медленно стащил шлем с головы.
   Флеминги застыли в нескольких десятках метров от него, чего-то ожидая. Сказочнику было все равно. Он наслаждался предутренней свежестью и тишиной. На востоке разгоралась заря, день начинал свой разбег. Последний день в этом мире? Что же - этот мир ничем не хуже и не лучше того, что он оставил год назад. Жаль, что не увиделся с братом и не нашел мать. Оум уже стар, хотя и бодрится. Нужен новый Крысолов и Правитель, а наследника нет. Его кандидатура с выборов уже отозвана. Слишком он человечен для Правителя и добр для Крысолова. Ведь даже убивая этих тварей, жалел их. Ненависть, наполнявшая его, была чужой, пришедшей извне. Он поправил сбившуюся диадему и посмотрел машинально на часы. На экране маячил транспарант: "Память переполнена".
   Над верхушками деревьев показалась точка, увеличивающаяся на глазах по мере приближения, и Карамболь, заложив крутой вираж, приземлился рядом с изумленным Сказочником. Деловито пошарив по карманам, он вытащил точно такие же наручные часы, как и у Сказа, но только массивнее и с выступом по контуру. Быстро состыковав часы, он вытер пот со лба и огляделся.
   - Ого-гошеньки! Попался, что ли?
   Огорошенный Сказ ничего не смог сказать в ответ, только пожал плечами. Диспозиция была прежней: они стояли на клочке открытого пространства. Среди деревьев настороженно замерли флеминги. В воздухе витал дух то ли Голливуда, то ли Мосфильма. Все ожидали, что сейчас выйдет режиссер и скажет: "Все сначала - массовка по местам, дубль два сцены "Раннее утро после Куликовской битвы". Но ноги вправду болели и синяки на теле были настоящими. Хотя... Сказ увидел стрелу, лежащую рядом с носком его ботинка. Она была тупая.
   - Ты что-нибудь понимаешь? - спросил он у Карамболя.
   - Эх, мил человек, некогда мне. Разбирайся-ка ты сам. Я тебя доставил до места назначения и адью! - Домовой в мгновение ока разъединил часы и растаял в воздухе.
   Часы замигали и выдали:
   - Эс-Пи-Си-ноль, память чиста. Антивирусная программа переписана. Потери флемингов - триста сорок два... три... два... Нет, все-таки триста сорок три штуки. Приближается масса весом двенадцать тысяч шестьсот восемьдесят семь целых шесть десятых килограммов...
   Послышались мощные шаги, и на поляну выполз гигантский ящер с беседкой на горбу. Из беседки весело скалил зубы мистер Стоун. Разбежавшиеся в разные стороны крысы снова выстроились в цепь перед драконом.
   - Ну, здравствуй, дружок! - поприветствовал, не вставая, мистер Стоун.
   Сказочник хотел ответить ему Ниагарой ругательств, но, получив крепкий удар по голове, упал как подкошенный.
  

10

   Очнулся он в тесной келье. Ужасно болел затылок, раскроенный стрелой. Он ощупал тоненькую пленку свежей кожи на месте раны. Боль пульсировала, отдаваясь в висках. Сказ набрал воздуха в грудь и мысленно выдул боль из головы. Боль повисла искорками в пространстве, сложилась в страшную колючую физиономию и растаяла без следа. Сказочник открыл глаза и огляделся.
   Келья, а, скорее всего тюремная камера представляла собой каменный мешок, высотой метров десять. В самом верху, у потолка, были видны бойницы. Из каждой торчало по арбалетчику. На высоте в три человеческих роста была вмурована дверь с глазком. Внизу, в центре круглой площадки находился топчан, на котором, согнувшись, лежал Сказочник. Вокруг него были расставлены всевозможные амулеты, артефакты и прочая старинная дребедень, безобидная на первый взгляд. Но только на первый. Сказ попытался поиграть на расстоянии с одной из них, но по нему ударило неизвестной Силой. Да так, что он охнул и больше не испытывал судьбу. Его диадема лежала отдельно на возвышении, окруженная темными фигурками, изображающими страшных монстров. Рубин тускло разгорался и тух, не дойдя до привычного блеска.
   Вот елки-палки, угораздило... Что же делать? Он осторожно сел и сразу же заметил шевеление арбалетов. Нет, так дело не пойдет, надо действовать по-другому. Сказочник на мгновение застыл, задумавшись, потом усилием воли отделил не человеческое "я" внутри себя. В глубине его сознания сформировался островок сверх "я", который потом будет распакован одной единственной фразой. Медленно, очень медленно он потянулся, хрустя суставами отдохнувшего после недавней схватки тела. Довольно зажмурился, чувствуя силу и упругость мышц. Воображение заработало на пределе.
   Он - волк.
   Волк в клетке.
   Прутья прочные.
   Кругом враги.
   Резкие запахи раздражают, вызывают злобу.
   В горле возник глухой рык. Черная волна ненависти затопила его сознание. Зверь, сидевший в нем всегда, выглянул через глазницы и увидел добычу. Голод, терзавший его, затмил всё на свете. Красный свет рубина превратился в окровавленный кусок мяса, вокруг которого собралось воронье, чующее легкую добычу. Рычанье вырвалось из горла наружу, и Сказочник отключился...
   Сознание вернулось к нему через некоторое время. Он с удивлением оглядел картину разрушения. Большая часть амулетов была просто уничтожена, остальные больше ни на что не были пригодны. "Да, наломал дровишек..." - подумал он и вылез из-под топчана. Его ложе было утыкано стрелами, но он не был ранен. Он поднял голову вверх и почувствовал тяжесть диадемы на лбу. Диадема, казалось, вросла в виски. Что же здесь произошло? Он ничего не помнил. Но арбалетчиков не было видно, а железная дверь оказалась распахнутой и с порога свисала веревочная лестница. Ловушка? Эх, была - не была, живём один раз!
   Он прыжком добрался до первой ступеньки лестницы и начал осторожно взбираться наверх. Одним движением перемахнул через порог и увидел знакомые красные ботфорты.
   - Вставай, вставай, дружок, - голос Стоуна был ласков, но в нем звучали жесткие нотки.
   Сказочник поднялся на ноги, и ему в грудь уперлась стрела арбалета.
   - Флеминги очень нервные существа, поэтому по-дружески советую - пойдешь впереди и без фокусов! - координатор в конце фразы перешел на визг.
   В небольшом зале толпилось несколько крепких воинов, вооруженных до зубов. Сказ подумал, что справиться с ними раз плюнуть. Как показал опыт ночного боя, вояки они скверные. Единственно настораживало поведение мистера Стоуна. Особенно его желание, во что бы то ни стало, сохранить ему жизнь.
   - Не выживешь ты - придет другой, - координатор осклабился, показывая мелкие зубы. - Тем более всей нашей мощи ты не знаешь!
   Сказочник быстро поставил мыслеблок и пожурил себя за беспечность. Мощь? Это было уже интересно. Его задание гласило: "найти брата и собрать сведения о флемингах". Так он упростил для себя. В устах Оума данная формулировка звучала витиевато и пространно. Мол надо бы, не запятнав честь мундира, не оставляя жертв и разрушений, в виду напряженности обстановки между народами и так далее и тому подобное. Что же, судьба к нему благосклонна и он, кажется, напал на след. Сказ отвел рукой арбалет и направился к центральной двери зала. За ним засеменил, ошеломленный такой наглостью, Стоун, охранники замыкали процессию.
  
  
  
   Глава 6

1

   "Давным-давно жили-были форминги, славные такие полиморфные создания. Управляли ими Стабиляторы или, по-простому, Верховные Правители. То ли цари-варяги, то ли жрецы-пришельцы, сейчас уж и без разницы. Правили Стабиляторы по справедливости, порядок и стабильность по всем средним слоям Матушки-Земли обеспечивали. Правили везде, кроме людского слоя, конечно. У людей во все времена и своих правителей хватало. Врагов у формингов практически не было, да и какие могут быть враги у существ-процессов. Игвы только маленько пакостили, контроль над живыми атомами формингов пытались установить. Из человеческого слоя иногда души усопших вываливались, да напасти тонкоматериальные, людей одолевающие, следы разрушительные оставляли.
   Но кой-кому не нравился, шибко не по сердцу был, ещё прапрадедами формингов установленный порядок. И нежданно-негаданно грянуло восстание кровопролитное супротив Стабиляторов. Мол, не наши они, пришлые. Не формингову роду-племени. Прогнали, значится, правителей-наместников и ушли они, солнцем палимы, ветром гонимы, в пустынные слои с кучкой преданных им вассалов - формингов.
   Грустная история... За неблагодарность такую наложили Стабиляторы на бывшие владения заклятие, а на шестой слой даже усиленное, чтоб огонь навсегда исчез из жилищ формингов. И стали форминги потихоньку вырождаться да деградировать. Власть прибрали к рукам Координаторы - тираны. Обещали жизнь райскую, поэтому прозвали их "флемингами", то есть - "пламенеющими", а оказались они "лживыми", как прочитать-то по-ихнему. Да еще спутались с игвами и понастроили у себя Черных Башен. С тех пор и обходим мы, духи простые, не наделенные чудесными способностями, слои эти, ибо прокляты они, прости Владыка наш, на веки вечные..."
  
   Сказочник встрепенулся, отгоняя воспоминания и голос Карамболя, разглагольствующего в каминном зале в один из вечеров. Сколько же времени прошло с той поры?
   Он почти впал в транс, идя по бесконечному коридору. Ряды факелов из огней святого Эльма по обе стороны коридора едва освещали своды, теряющиеся в темноте. Пол под уклон уходил всё ниже, по мере спуска становилось жарко и душно. Они двигались по спирали и прошли уже достаточное расстояние, чтобы оценить грандиозность сооружения. Центр цилиндрического здания приближался.
   По всем признакам они передвигались внутри Черной Башни - таинственной цитадели флемингов. От этой догадки сердце Сказочника учащенно забилось. Неужели все так просто и он на пороге разгадки тайны флемингов? Оум перед отправкой предупредил его, что из слоев, сотрудничающих с игвами, очень редко возвращаются в целости и сохранности. На границе с Инертом вместо лазутчиков находили обычно големов без признаков разума. Форминги, сойдя с ума, превращались в чудовищ, и их приходилось убивать. Родственники пострадавших были очень недовольны, и Оум на время прекратил попытки проникнуть в тайну Черных Башен. Но угроза не исчезла и он начал вербовать разведчиков из людей. После потери нескольких воинов, люди стали отказываться от рискованных операций. Последним, кто отправился в рейд, был стабилятор Кром, брат Оума. Он шел один, тогда еще не было Карамболя, знающего все ходы и выходы во всех слоях. Хотя, странно - откуда у простого домового такие способности?
   Брат Кром исчез при переходе в шестой инертный слой. Система слоёв, конечно, запутана, да и Черные Башни искажают реальность. Но шестой слой всегда был доступнее, чем другие, как уже сумел убедиться в этом Сказочник. В местной метафизике он еще не был силен и не придал значения тому, что очень легко прошёл границу. Но Кром тоже неспроста выбрал именно шестой слой, близкий к мобильному миру.
  
   Сказ вспомнил, что ещё рассказал тогда Карамболь.
   Инертные слои были объединены общим названием - Инерт.
   Кроме Инерта существовали мобильные слои, с которыми дела обстояли еще хуже. Они то появлялись, то исчезали, уходя в антивселенные. Этот суп из слоев был всё время в движении, всё время бурлил. В последние несколько лет инертные миры стали один за другим превращаться в мобильные слои, подвластные Хаосу. А из Стабиляторов остался только Оум. И Кром. И Сказочник. Хотя в двух последних, особенно в себе, Сказ не был уверен.
   Проблема состояла в следующем. Инертные слои, переходя в мобильное состояние, могут начать втягивать в схлопывание соседние слои. И кто его знает, не дойдет ли черёд до слоя людей. Он запретил себе думать об этом, все равно пути назад нет. Он сделает все, что в его силах, но... Философия и метафизика слишком большая роскошь в его положении. В метре от спины качается в такт шагам взведенный арбалет окрысившегося флеминга и неизвестно куда его выведет кривая коридора.
   Уклон стал круче, и Сказочник почти перешел на бег. Через сотню шагов стены ушли в стороны, и процессия на всех парах вылетела в тускло освещённый зал.
  
  

2

   После света факелов, ему показалось, что в темноте, ворочается и сопит большое животное. Стоун визгливо скомандовал: "Продолжать движение!" и больно ткнул острием дротика между лопаток, за что заработал подкованным каблуком в пах. Тут же возникла небольшая потасовка, во время которой координатор ползал по полу и вполне по-русски выражал обиду от столь внезапного и подлого нападения. В полутьме его изрядно потоптали и Сказ и охранники, пока он не догадался отползти в сторону и укрыться от ударов.
   Все закончилось в один момент. В противоположном конце зала усилилось красное свечение, и Сказочник почувствовал, что теряет контроль над собой. Движения его замедлились, и он пропустил несколько ударов когтистых лап, которые располосовали ему руку. Пси-волна накрыла его, и он остановился, безвольно обмякнув. Координатор и охранники, корчась в судорогах, уползли, побросав в беспорядке оружие. Сказочник оказался в фокусе сотен, ненавидящих его глаз, пытающихся лишить разума, убить его. Флеминги, облачённые в черные одежды, стояли рядами на кольцевых площадках уходящих ярусами вверх. Только впереди, перед Сказом, ступеней не было. Пурпурное свечение закрывал кто-то, чей силуэт напомнил ему фильмы ужасов. Сказ упал, больно ударившись о базальтовый пол. Боль привела его в чувство, и он прошептал командную фразу. Сверхчеловеческое "Я" наконец-то завладело непослушным телом. Не подав вида, он все ниже и ниже пригибался к грязному, склизкому полу, украдкой посматривая по сторонам. На мордочках флемингов читалась неприкрытая радость и самодовольство: они победили его! Он в их власти! Хозяин будет доволен.
   Хозяин? Сказ мысленно зацепил разум жреца - флеминга и устроил ему допрос. Несчастный крыс от страха покрылся испариной. В течение нескольких секунд всё стало ясно. Бедный флеминг был уже не нужен и тихо скончался. А Сказ, сопротивляясь усиливающемуся давлению флемингов, размышлял о полученной информации. Хозяин придет, чтобы поглотить его мозг. Придет, по-видимому, из этого гранитного чудовища, которого воздвигли перед Камнем Бездны. Камень - это то, чему они поклоняются, скорее всего - подарок игв. А Хозяин - что-то вроде курьера между мирами. То ли у игв с мозгами плохо, то ли просто им необходима информация о средних мирах. Но в любом случае весьма неприятно, когда тебе откусывают голову и медленно переваривают сокровенные мысли, истекая слюной и желудочным соком.
   Давление пси-поля стало невыносимым. Сказочник, стоя на коленях, начал раскачиваться, издавая низкий, утробный звук. Рубин в такт его движениям стал разгораться и гаснуть. Несостоявшийся агнец, приготовленный для заклания, разозлился не на шутку. Если они хотят контроля над ним, то они жестоко просчитались! Он сам введет их в гипнотическое состояние и ещё неизвестно, кто кем будет управлять.
   Через некоторое время, нижний ряд застывших неподвижно флемингов шевельнулся, и от его движения пошла волна по кругу. Флеминги стояли плотными рядами, и Сказ решил раскачивать небольшие группы, по несколько жрецов на каждом ярусе. Получилось великолепное зрелище футбольного матча, когда уставшая сидеть публика пускает живую волну по трибунам. Жрецы начали тихо подвывать в такт, входя в ритм его заклинания. Давление пси-поля пошло на убыль. Сказ медленно поднялся и начал выводить голосом мелодию "Интернационала". Ему подпевали сотни глоток. Жаль, что развлечение продлилась недолго. Пришел Хозяин.
  
  

3

   Жар усилился. Пот ручьями тёк под глухим комбинезоном Сказочника. Пение как бы само собой стихло, и в зале повисла гнетущая тишина. Красное свечение, исходящее от Камня Бездны, угасло, и в зале сгустились тени. Рубин диадемы засветился в полную силу, разгоняя мрак на пятачке амфитеатра. Сказ вдобавок к нему включил ночное зрение. То, что он увидел, поразило его. Он ожидал, конечно, чего-то подобного, но реальность превзошла все ожидания. На фоне остывающего Камня Бездны сидел на корточках, широко открыв зубастую пасть, сам Дьявол. Даже неподвижный, он своим видом внушал ужас и почтение. Бугры мышц на мускулистом теле застыли в напряжении, острые рога напоминали пики, а третий глаз посреди лба, был широко открыт и смотрел яростно и неистово.
   "А мы с ним чем-то похожи", - мелькнула неприятная мысль, - "Только этот тип раза в три здоровее меня. Хорошо хоть сидит и не двигается", - Сказ представил, каково ему придётся, если эта машина заработает. - "Вот сидишь и сиди", - мысленно посоветовал он идолу и начал присматривать оружие. В знойном воздухе явно пахло схваткой.
   Из разбросанного в беспорядке по арене арсенала, он выбрал длинный меч и арбалет. Заканчивая экипировку, он краем глаза уловил еле заметное шевеление. Резко обернувшись, он увидел стоящее на ногах каменное чудовище, три глаза которого смотрели осмысленно, а из открытой пасти струился раздвоенный змеиный язык. Сказ с бедра, не целясь, выпустил в него стрелу из арбалета, но она звякнула о каменное тело и, не оставив даже царапины на чешуе чудовища, упала на пол. Сказочник на мгновение оцепенел, затем отбросил бесполезный арбалет и взялся за меч.
   "Гранатомет бы..." - процедил он сквозь зубы и принял боевую стойку, встав вполоборота к противнику, подняв рукоятку меча на уровень груди и опустив лезвие вертикально вниз. Чудовище взревело и, вытянув когтистые лапы, ринулось вперед. Пол вздрогнул под ударами его шагов, гранитный слой тела идола покрылся трещинами и осыпался, усеяв пластинами пол позади него. Под камнем показалась жирно блестящая, изрезанная глубокими морщинами плоть. Сказ пожалел, что бросил арбалет, но уже было поздно - исчадие Ада находилось всего в нескольких шагах от него и пыталось сграбастать в свои объятия. Несмотря на кажущуюся неповоротливость, оно обладало феноменальной ловкостью, и Сказ еле ушел от смертоносного выпада, подарив на прощание режущий удар мечом по скрюченной лапе. Но зря он надеялся на уязвимость кожи Дьявола! Меч упруго отскочил, не оставив на звере ни единого следа.
   Скорость боя возросла. Сказ кружил вокруг противника, нанося внезапные удары, которые не приносили тому никакого вреда, и думал, думал. Неужели нет ни одного слабого места? Не может быть. Ведь должна иметься точка, воздействуя на которую можно сказать этому зверю "стоп". Сказ отвел скользящий удар острого рога и проскочил за спину зверя, с размаху резанув мечом по шее. Чудище издало утробные звуки, и Сказ понял, что оно смеется над ним. Ярость затмила рассудок, и он несколько минут наносил удары, атакуя беспрерывно. Но всё было тщетно.
   "Хочу пулемет, - отстранено пожелал Сказ, - или базуку..." Чудовище отмахнулось от колющего удара в глаз и выбило меч из его рук. Он попятился, но споткнулся о лежащий арбалет и упал навзничь. Идол победно воздел лапы вверх и резким движением нагнулся над жертвой. Зубастая пасть оказалась у самого лица Сказа, и из нее дохнуло непереносимым смрадом. В это время тонкий луч, исходящий из рубина диадемы вонзился в третий глаз Дьявола и тот, тихонько хрюкнув, упал, как подкошенный, на теряющего сознание Сказочника.
  

4

   "Чертовщина какая-то", - Сказ сидел на берегу маленького озера из расплавленного металла и бросал камушки, наблюдая за кругами медленно расходящимися по раскалённой поверхности. Он размышлял о превратностях судьбы. Это занятие ему вскоре надоело, и он решил прогуляться по окрестностям. Кондиционер в наспех сделанном кремниевом скафандре работал плохо, и он потел нещадно. "Покойники, вообще-то не потеют", - подумал он и перестроил метаболизм организма в соответствие с местными условиями.
   А погоды вокруг стояли жаркие. Градусов эдак в тысячу по Цельсию. Хороший был мужик, этот Цельсий, да только зря он свою шкалу придумал. Сказочник предпочел бы не знать, что окажись он хоть на секунду простым смертным, ему бы здесь уже не жить. А так ничего. Он поднялся, шурша графитовыми суставами, и побрел в свете трех малиновых светил к бездыханному трупу дьявола. Под каблуком ботинок хрупали чахлые кустики местной растительности. Но в основном вокруг были камни, покрытые тонким слоем мха, скользкого до омерзения. Чуть не навернувшись, Сказ всё-таки включил левитацию и тихо поплыл в густом мареве, поднимающемся от раскаленной пустыни.
   Дьявол лежал в прежней позе, закатив под веко выжженный третий глаз и прикрыв два других. Рога были неровно обломаны, а от мощного хвоста остался обрубок. Все увечья ему нанесли флеминги, пытавшиеся то так, то сяк запихнуть Хозяина в полость расколовшегося на две половинки Камня Бездны. Но Камень был тесен для двоих. После прочтения жрецами очень громкого и бестолково составленного заклинания Камень захлопнулся и провалился в тартарары.
   Летели долго, Сказ успел подремать, проснуться, и заметить, что еще немного и у него наступит тепловой удар. Чтобы обезопасить себя от жара, исходившего от Камня, он сотворил из подручного материала защитный скафандр.
   Потом их выгрузили с высоты несколько метров на раскаленные валуны, и своеобразное транспортное средство растворилось в воздухе.
   "Вот такие вот пироги. С котятами", - громко произнёс Сказ, подлетев вплотную к трупу. Затем подумал и со всей матушки въехал носком ботинка в треугольное ухо поверженного врага. От сотрясения чудовище открыло глаза и тупо уставилось в багровое небо. Полежав немного, дернулось и отчетливо произнесло: "Доннерветтер". У Сказочника отвисла челюсть и он начал соображать, откуда дьявол знает немецкие ругательства. Так и не додумавшись ни до чего, он наклонился, чтобы заглянуть в глаза зверя, но тот ужасно проворно сгреб его в охапку и начал запихивать прямо в пасть. Сказ брыкался, отбивался и ругался, но все было тщетно. Пасть, полная острых зубов, широко раскрылась, и голова Сказочника свободно вошла в нее. На этом дьявол не остановился, а, сделав глотательное движение, еще дальше запихнул его в утробу. "Подавится же, дурень!" - горестно подумал он и в душе смирился со злой судьбиной. Радовало только то, что ему не раздробят кости зубами, и он будет жить и ощущать боль до конца, до полного растворения его личности в желудочном соке монстра. Тоска.
   После того как его ноги вошли в пасть, и она захлопнулась, Сказочник понял, что застрял в пищеводе, причем наглухо. Он высунулся в желудок и повертел головой, осматриваясь. И увидел... бледное, но довольное лицо Генриха XIII. "Точно, с котятами", - глупо заела фраза у обескураженного встречей Сказа. - "Пироги, мать их. Этот-то Агасфер, что здесь делает? С каких это пор дьяволы стали глотать исключительно моих собутыльников?"
   Сказ заерзал и, напрягшись, высвободил руки, а потом, цепляясь за складки желудка, выбрался в тесную утробу.
   - Гутен таг, майн херр! - поприветствовал его черный маг и великий пьяница, а в выходные дни - Генрих с порядковым номером "тринадцать".
   - От хера и слышу, здравствуй, - беззлобно обласкал его Сказочник и протянул руку для пожатия. Генрих опасливо вложил в ладонь Сказа свою и тот, не рассчитав усилия, слишком крепко её пожал. Маг взвыл по-черному, и дьявол начал корчится, как от боли. Сказочник, чтобы удержаться, дёрнул Генриха, и началось самое настоящее дьяволотрясение.
  

5

   Генрих XIII, опутанный слизкими отростками желудка дьявола, съежившись, сидел в уголке и со страхом смотрел на мечущего громы и молнии Сказочника. А тот разошелся не на шутку.
   - Какого хера, милый мой херр, ты всё это затеял?
   - Ну...
   - Что "ну"?! Когда я уже раскрутил цвет жречества флемингов на полное подчинение себе - появляешься ты, недоносок, и все портишь! - Сказ в сердцах хватил кремниевой перчаткой об стенку желудка и заметил, что Генрих скривился от боли.
   - Ох, легче. Мы с ним, как бы немножко одно целое.
   - В смысле?
   - Я уже давно на услужении у игв. И придумал этого, по-вашему, робота для общения с ними. Сам понимаешь, я не обладаю твоими уникальными способностями. Без специального устройства давно бы здесь поджарился и умер от удушья.
   - Ага, стал бы жареным поросеночком в яблоках. Кстати, "здесь" - это где? Как я понял, мы в другой галактике? Или на другой планете?
   - Да нет, - буркнул Генрих, - все там же - на родной Муттер - Земле. Только ближе к её центру. А население здешнее - сквернее не придумаешь.
   Он горестно вздохнул и продолжил.
   - Однажды, в пьяном угаре я придумал заклинание, которое позволило мне путешествовать по этому миру. О, жажда познания - неутолимая жажда! И я многое повидал, ценой потери близких мне людей. Милая моя Генриетта! - слеза скатилась по его морщинистой щеке. Генрих слизнул слезу и поморщился. - Душа моя была отягчена грехами молодости. Поэтому путь в верхние благословенные слои был для меня закрыт. Форминги меня презирали, так как я был человеком. Стабиляторов я просто боялся, да и не опускались они до общения с простыми смертными. Я - червь презренный! На свой страх и риск я пошел на союз с игвами. У них были знания. У меня непреодолимая жажда впитывать их. Но за все надо платить. Когда я это понял, было уже поздно, я стал тем, кем я есть сейчас - рабом этого постылого механизма, невольником, выполняющим грязную работу для своих хозяев!
   - В чем заключается твоя работа? - быстро спросил Сказ.
   - В чем?! Ты же обо всем догадался! Я ловец душ человеческих. Мелкий торговец мозгами! Тварь, заложившая душу дьяволу!
   Сказочник задумался. Что-то его настораживало в этой исповеди. Он попытался мягко прозондировать мозг мага, но встретил мощный мыслеблок. Так-то вот. Скрывать, оказывается, есть чего.
   - Ладно, будем считать, что ты меня растрогал. Но есть пара вопросов, на которые мне хотелось бы знать ответ.
   Сказ мельком взглянул на Генриха, который еще больше съежился под его взглядом. Задумчиво и как бы невзначай начал отращивать шип на указательном пальце левой руки.
   - Вопрос первый, куда подевалась крепость Оума?
   Шип получился прелестный: тонкий и острый.
   - Но ты же сам в день моего рождения подписал дарительную грамоту на замок! Генрих с ужасом наблюдал, как на шипе образуются маленькие крючки - зазубрины.
   - Грамота, подписанная кровью Стабилятора, является священным документом во всех слоях!
   - Так... И где же сейчас твой замок и Оум?
   - Замок находится здесь, в шрастре, а Оум с цитаделью - не знаю, пути Стабиляторов неисповедимы.
   Цилиндр шипа стал медленно превращаться в четырехгранный стилет.
   - О, майн херр, зачем ты это делаешь!?
   Сказочник пропустил этот вопль мимо ушей и продолжил:
   - Вопрос второй, где брат Оума?
   Генрих застыл и даже перестал дышать, когда острие стилета потянулось к его горлу. Наконец, переведя дыхание, он произнес:
   - Он у игв, в башне смерти...
   Сказ трансформировал стилет в дымящуюся сигарету "Кэмел" и задумчиво затянулся, смотря куда-то мимо мага.

6

   Дьявол пересекал холмистую равнину, огибая озера расплавленного металла, а вверху багрово светились три, то ли планеты, то ли звезды. Попутчики тряслись в утробе механизма, клацая зубами, когда нога механизма проваливалась в какую-нибудь, скрытую местной растительностью яму. Сказочник долго крепился. Но потом не выдержал и, похлопав по плечу Генриха, который прилип к окулярам перископа, вежливо попросил либо выпустить его на волю, либо заставить двигаться эту штуковину на четвереньках.
   - Нельзя, - ответил маг. - Нами сразу заинтересуются, и... - Генрих криво усмехнулся и вернулся к наблюдению за дорогой. - О, майн Готт, вот и первая ласточка!
   Вдалеке послышался приближающийся грохот и визг сирены. Их остановили, допросили на каком-то шипящем мяукающем языке и удалились, величественно грохоча и завывая.
   Маг отвернулся от приборов и вытер пот со лба тыльной стороной ладони. Потом виновато сообщил:
   - Скоро Город. Патрулей будет много и поэтому не стоит лишний раз привлекать их внимание. Игвы очень подозрительны и недолюбливают чужаков. Что поделаешь - диктатура. У вас, русских, я полагаю, она уже была? Или будет?
   - Была. И есть. Сколько еще до замка?
   - Немного. Потерпи чуть-чуть, - ответил Генрих.
   - Ладно, двигай, давай, - огрызнулся Сказочник и когда пол опять заходил ходуном, сел позади мага и погрузился в размышления. В его голове зрел план, состоящий из трех пунктов. Во-первых, надо каким-то образом добраться до брата, во-вторых, вызволить его из плена и, в-третьих, умудриться вернуться обратно, прихватив с собой замок, дабы Оум шибко не серчал. Случай со скалой он помнил, так что последний пункт плана не вызывал ни капли сомнения. Единственно его смущало то, что придется действовать на трезвую голову. А как сделать то, что он сотворил в пьяном угаре, он не помнил. Но придет время - вспомнит. Может быть.
   По первому и второму пункту было много неясностей, но опять же: "довлеет дневи злоба его" - будет день, будет и пища и, бог даст, всё остальное.
   Дьявол остановился, постоял и полез куда-то вверх. Генрих, тяжело сопя и отдуваясь, объяснил:
   - Нижние этажи замурованы, вход я сделал на крыше. Несть числа всяких любопытных тварей поблизости околачивающихся. Некоторые ужасно опасны. Да что я объясняю - сам увидишь.
   Они добрались до остроконечной крыши и с трудом протиснулись в самую большую бойницу. С глухим грохотом за ними захлопнулась массивная каменная дверь и в помещении с шумом заработала вентиляция.
   - Сюда, конечно, не мешало бы притащить промышленную морозильную камеру или кондиционер, но я появляюсь здесь редко, и поэтому всё руки не доходят, - он помолчал, что-то регулирую в приборах. - Но к девяноста градусам догоняю. С девятисот очень неплохой результат.
   Сказочник кивнул, соглашаясь, и неожиданно спросил:
   - А телефон или радиостанция у тебя есть? - и, поперхнувшись, понял, что сказал глупость. Все вокруг и так пропитано магией, которую можно было использовать и для связи.
   Генрих быстро отвел глаза и сказал:
   - Связь только пневмопочтой или с нарочным. Но мной помимо моих обязанностей никто не интересуется, да и мне никто не нужен. А патруль обычно приходит сам, без повестки. Погоди-ка, - он метнулся к перископу и облегченно вздохнул. - Сто тридцать, можно вылезать.
   - И как? - поинтересовался Сказочник.
   - Лезь за мной, - ответил Генрих и нырнул куда-то в сторону анального отверстия дьявола.
   Сказочник вышел из себя от такого предложения и, взрастив меч из перчатки, с его помощью прорубился наружу, ехидно посмеиваясь. Генрих встретил его воплями и причитаниями. Но Сказ, вежливо угрожая мечом, попросил его прекратить истерику и всё-таки двинуться в каком-нибудь направлении. Генрих, понурив голову, нехотя подчинился, и они спустились по винтовой лестнице в верхний зал.
  

7

   Обстановка в замке сильно изменилась. Все деревянные детали исчезли, а на месте мебели стояли изваяния, высеченные из базальта. На диванах и креслах лежали пуфики из асбеста, наполненные битым хрусталем, который противно заскрипел, когда Сказочник по старой привычке уселся в кресло напротив камина. Генрих, боясь поджарить свой толстый зад, остался стоять, усиленно потея и обиженно сопя.
   - Зачем ты поломал моего любимого Озрика? - вопросил он, трагически закатив глаза.
   - Исправлю, не бойся. Где у тебя пневмопочта?
   - Здесь, рядом с камином. - Генрих нажал на панель в стене, панель отъехала в сторону, открыв ряд кнопок и приличных размеров люк.
   Сказ, подошел к терминалу, небрежно отодвинул мага в сторону и принялся изучать незнакомые символы. Ему показалось, что он где-то их видел, в другое время и в другом месте. Раздался стук, люк распахнулся, и на пол с грохотом упала стопка металлических пластин, с выдавленными на их поверхности письменами.
   - Свежие номера газет, - сообщил из-за плеча Генрих.
   Сказ молча размолотил панель управления кулаком и обернулся. Генрих стонал и осыпал его проклятиями.
   - Ну почему ты все ломаешь! Варвар!
   - На то есть причины, - со значением ответил Сказ и, подняв почту, протянул ее несчастному магу.
   - Читай, если умеешь. И запомни: что посеешь, то и пожнешь.
   Генрих, чтобы угодить гостю, покорно погрузился в чтение. Молчание прерывалось лишь звоном перелистываемых пластин. Сказочник отобрал одну страницу, на которой была выдавлена цветная картинка, и вгляделся в нее. В своем скафандре он чем-то напоминал игву. Хм... Если сделать шлема чуть на конус. По бокам к плоской верхушке шлема приделать псевдоглаза на коротких отростках, из пяти пальцев на руках и ногах оставить три. И добавить металлический панцирь, связанный из тонких цепей вместо одежды. Ну и все-таки сотворить новый кондиционер. Да! Тело окрасить в золотистый цвет, так сейчас модно.
   В памяти все-таки всплыло, где он мог видеть эти игвянские знаки. В ту памятную ночь на перевале они плясали на крыше палатки. Так вот кто тогда пытался установить с ним контакт! Ему стало немного не по себе.
   Генрих прервал чтение и уставился на него.
   - О, майн Готт!
   - Хм, что-то ты слишком часто вспоминаешь Бога, о, служитель Дьявола, - прошипел и промяукал новоиспеченный игва, потом нормальным голосом продолжил, - если ты окажешь мне услугу - научишь читать и говорить по-местному, то я починю твою дьявольскую машину. Договорились?
   Магу ничего не оставалось, как согласиться.
   Обучение длилось до сумерек, когда диск ближайшей луны завис, закрывая остальные луны. Жара немного спала, и градусник на камине показывал шестьдесят градусов. "Осень на дворе, потому и заморозки, - объяснил Генрих. - Дикие дракстеры - драконы-стервятники улетают на горячие луны. Ближе к центру этого мира".
   Сказ уже был в курсе, что ручные драконы-стервятники используются для полётов на короткие расстояния, а дикие - очень ценны для поддержания равновесия в природе. Они охотятся на пустынных гадов всевозможных видов и размеров, на игв между прочим тоже. Но по осени, они улетают в теплые края. Зима считается самым жутким временем в шрастре. Игвы прячутся в городах. По равнинам в это время разъезжают только патрули, собирают урожай шаввы.
   Под конец обучения у Сказочника разболелась голова, и язык стал шершавым и сухим от непривычных звуков. Он попросил Генриха принести чего-нибудь, промочить горло. Тот метнулся к холодильнику, встроенному в стену, и достал из него две вздувшиеся банки горячего пива из фатерленда. С помощью простого заклинания Сказочник охладил их до инея, и они блаженствовали, смотря сквозь тусклый переплёт витража на закат третьей луны, которая медленно сползала за край небесной сферы.

8

   - Может всё на свете и происходит ради таких моментов, - философствовал Сказочник, расположившись с банкой пива на широком подоконнике. - В аду...
   - Не в аду, а в шрастре.- поправил его Генрих.
   - Да какая разница! Зима в пекле и глоток пива, что ещё желать заблудшей душе! - Сказ, смяв банку, бросил ее к сестрам, которых в углу зала накопилось уже изрядно.
   - Э, милорд...
   - Да барон я!
   - Да хоть сам Байрон, где у вас тут... - подмигнул магу доморощенный философ и изобразил в воздухе нечто неопределенное, но после "... - надцатой" банки пива необходимое.
   - Вторая дверь налево по коридору.
   - Понял, - протянул Сказ и направился в указанном направлении, весело насвистывая "марш спецотрядов" и радуясь возвращению исчезнувших функций своего подвергшегося метаморфозе организма.
   Коридор тянулся, и тянулся, и ему стало вдруг не по себе. Дверь оказалась на месте, а заведение поражало своими размерами и удобствами. На обратном пути ощущение близости каких-то нехороших событий заставило его насторожится. По мере приближения к залу, где они вечеряли, чувство тревоги нарастало. Сказочник умерил шаг и начал красться вдоль стены, постоянно останавливаясь и прислушиваясь. Перед закрытой дверью он замер, недоумевая.
   В зале повисла пугающая тишина. Не было слышно ни звука.
   Но вот в соседнем помещении послышалось мяукающее бормотание и, полный боли, вскрик Генриха. Сказ начал лихорадочно соображать, что же делать дальше. Наверняка это патруль. Или хозяева мага. Или то и другое вместе. Хрен редьки не слаще. Какое у них может быть оружие в этом пекле? И долго ли продержится Генрих? Как он понял из газет - пытки здесь были ужасными.
   "О, черт, время уходит! - Сказ проник в зал и в три прыжка очутился у панели пневмопочты. - Сканеры у них есть и по следу ищейку пустят - как пить дать".
   Он нырнул в отверстие и закрыл за собой люк. "Ну, старина Генрих, продержись как можно дольше". Он мысленным усилием восстановил панель управления, запомнил на всякий случай семизначный код крепости и превратил люк в мощную взрывчатку, действующую от малейшего сотрясения. Прочитав заклинание удачи, тихо соскользнул вниз по наклонной трубе. На счете "сто" мимо него проскочила щель нагнетающего устройства, и он на ходу включил его движок. И понял, что совершил глупость. Сзади послышался нарастающий гул, по трубе пронесся огненный вихрь раскаленных газов близкого взрыва. "Рановато, конечно", - только и успел подумать Сказочник, после чего его сжало взрывной волной и, словно пулю по бесконечному стволу, потащило с все возрастающей скоростью в направлении города.
   "Хорошо бы без резких поворотов", - бормотал он, вписываясь, как в бобслее, в очередную кривизну бесчисленных труб. Заслонки с лязгом щёлкали прямо у него перед ногами, и он подумал, что малейший сбой в автоматике и его разрежет на две половинки. Один в двух "ипостасях" он будет бесполезен для общества, так и не удосужившегося принять его и в прошлой и в этой жизни. Поэтому, притормозив локтями, подняв фонтан искр, он чуть уменьшил скорость скольжения и попытался сообразить, куда же его несет в этот раз. Все сходилось к одному - операторы его ведут в центр города. "Хм, однако, я еще не готов к встрече с сильными мира сего", - решил он и начал переключать заслонки сам.
   Первый опыт был неудачным, и его едва не размазало в очередной развилке, но все же протащило потоком в сужающуюся щель. Следующую заслонку он прошел легче, ибо опыт соразмерен количеству шишек на голове. Где-то в районе пригорода он нырнул в боковой отвод и со всего маху; со звоном и матом; производя разрушения; в облаке обломков и пыли вывалился посреди шумного застолья. Игвы застыли на мгновение, а потом бросились врассыпную, давя посуду и игвят, бессвязно шипя и мяукая. Сказу ничего не оставалось, как промяукать извинения, прорваться сквозь кутерьму к крытому балкону, на двери которого светилась надпись "стойло", отвязать огрызающегося и плюющегося ядом дракстера и взмыть в тускло мерцающую багровую ночь, держа направление к защитной стене Города.
  

9

  
   Развлечения на этом не закончились. Набрав высоту, дракстер повернул голову к Сказочнику и задумчиво спросил:
   - Куда летим?
   Сказ чуть не съехал от неожиданности на усеянное шипами крыло.
   - Э, загород... - буркнул он растерянно и начал осматриваться. Высота была набрана порядочная, и спрыгнуть, без риска сломать себе шею, уже было невозможно. Заклинания левитации почему-то не работали. Дракстер меланхолически махал крыльями, на которых шуршали мощные перепонки. Наездник и крылатая бестия молчали, пробираясь сквозь мягкие сумерки. Внизу тускло светились громады прямоугольных и пирамидальных зданий. Путь лежал наискосок вдоль высокой стены, которая опоясывала город по периметру.
   - Оружие есть? - поинтересовался дракон, не оборачиваясь.
   - Нет, конечно, - моментально ответил Сказ. Он очень не любил выдавать свои маленькие хитрости, например, в виде спрятанной под шлемом диадемы.
   - А противоракетная защита?
   - Тоже нет, а что?
   - Наверное, ты кому-то крепко насолил... готовься, в нашу сторону летят ракеты, - посочувствовал ему дракон и исчез. То есть абсолютно. Сказ завис в пространстве и камнем ухнул вниз. Пролетев несколько десятков метров, он больно стукнулся о спину появившегося дракона.
   - Держись за поводья, щчек! - выругался дракон и заложил полубочку. Затем сразу ушел в пике, из пике в "падающий лист", а потом совершил еще несколько фигур высшего пилотажа. Из них Сказ запомнил только "чакру" и "кобру", когда дракон, крутнувшись через голову, завис на мгновение животом кверху и выпустил струю огня длиной метров триста вверх и назад. Что-то со свистом и треском взорвалось, но дракон в это время исчез, а Сказочника закапсулировало. Диадема легко справилась с капсулой, а крылатая тень подобрала его после продолжительного падения уже почти над крышами домов. Вторая ракета очень медленно прошипела где-то невдалеке и закапсулировала угол здания. Через мгновение угол исчез, а на его месте полыхнул мощный взрыв.
   - Что будем делать?! - прокричал Сказочник, вцепившись в поводья и шипы-стремена, чтобы не унесло взрывной волной.
   - Это я у тебя хотел спросить, - спокойно заметил дракон. - А вообще-то мне всё равно!.. - вой ветра проглотил окончание фразы, и их потащило в сторону гигантской Черной Башни - увеличенной копии тех, что стояли в инертных слоях. Вернее - это был оригинал, а там были копии, но это уже было не важно. Потому что Сказ понял, что их захватывает гигантский Мальстрим, ужасный воздуховорот и несет по спирали, затягивая в воронку, в центре которой находилась Черная Башня. Когда падать оставалось совсем немного, дракстер прервал затянувшееся молчание, и сказал:
   - Ну, ладно, мне пора. Если будешь на третьей луне, заходи. Сектор - девять шестерок. Спросишь Карра.
   И исчез.
   Сказочник несся по кругу вокруг Башни. Ему наконец-то удалось включить левитацию, и он присматривал себе место для посадки на черной вертикальной стене. Но она была гладкой как трость. После энного круга, Сказ увидел на стене выступ, который вдруг зашевелился, превратился в язык, как на липучку поймавший беглеца и всосавший через стену внутрь Башни. Сказ только успел рассмотреть над входом надпись "ЗП" по-игвянски.
   "Везет мне сегодня на задние проходы! - подумал он, проносясь по бесконечным коридорам. - А может и зеркала перехода... хм, все может быть".
   Полет неожиданно закончился. Все башни, увы, были устроены одинаково. Он приоткрыл дверь, и полный зал игв его поприветствовал громким воплем: "Щчек!"
  
  

10

   - Опаздываешь, - прошипел стоящий рядом игва.
   Сказ понемногу приходил в себя. Он находился на верхнем ярусе в полукольце игв. На нем, в обтяжку, был надет черный балахон с капюшоном, в котором были проделаны прорези для глаз - стебельков и воронкообразного рта. Он выглядел крупнее остальных жрецов, поэтому ему пришлось подогнать свои размеры под общий стандарт. После этого он занялся осмотром местных достопримечательностей.
   В середине огромной чаши зала находилась круглая площадка, очень похожая на цирковой манеж, правда, пока без клоунов. Над ней в воздухе висела перевернутая статуя Дьявола с широко открытой пастью. Чем-то он напоминал робота Генриха, но в его торсе могло бы уместиться воинское подразделение сказочников вместе с наступательно - оборонительным вооружением в придачу. Три глаза, каждый величиной с Камень Бездны, сделанные из гигантских рубинов, медленно пульсировали, освещая зал багровыми вспышками. В вышине, под куполом, клубился мрак, и чудилось движение, будто там вили гнезда стаи черных призраков.
   Пустить в ход магию для более детального обследования зала Сказ побоялся. Пространство вокруг него кишело колдовством, чужим, темным, как небо перед грозой.
   Толпа в такт пульсациям рубинов, словно удары хлыста выкрикивала слово: "щчек". Интонации не позволяли разобрать, чего было больше - жажды крови или страха перед... О, боже! "Щчек" - это же... "Щчек" - это "человек" по-игвянски! Не тело, а душа человеческая.
   И в момент очередного выкрика, когда вопль тысяч глоток достиг максимума, в центре зала возникла прозрачная капсула. Её содержимое нельзя было рассмотреть из-за фонтанов искр, посыпавшихся на пол.
   Откуда-то сверху выдвинулся трон, на котором восседал Великий Игва. Его голос заполнил собой гулкий зал, заставив затихнуть шепот жрецов.
   - Щчек! Любимый щчек! Ты сделал слишком много добра. Но ты ненавидел нас, - по залу прошел гул одобрения, но Великий Игва поднял жезл, и повисла напряженная тишина, - Ты ненавидел нас и поэтому ты здесь. Мы любим тебя, щчек Кром, и ненавидим нашего Гагтунгра, - он воздел трехпалые руки к нависшему гиганту, - Стабилятор Кром! Ты войдешь туда, во чрево Демона и будешь безмерно счастлив!
   Толпа неистово взвыла, а Сказ почувствовал, что его мозги сейчас расплавятся от осмысления антитез. Если понимать наоборот, то всё сходиться. Сейчас произойдет что-то ужасное.
   Псевдоигва, которым пытался прикинуться Сказочник, в очередной раз изменил строение глаз, превратив тонкую полоску хрусталика в мощный бинокль. И увидел на арене... самого себя. Капсула стала прозрачной, и его Альтер эго стоял на расстоянии вытянутой руки, бессмысленно вперив взгляд в пустоту. Его тело было сплошь покрыто красными рубцами шрамов, череп был обрит наголо, и из головы торчали ежом длинные иглы, по которым пробегали фиолетовые змейки разрядов, во время которых лицо Крома выражало бесконечную муку страдания.
   В извилинах Сказочника как будто что-то замкнуло. Время остановилось. Потом всё размазалось в пулеметный залп событий.
   Сказочник окутался ярким свечением, от которого вспыхнул магниевым огнем балахон и стоящие рядом игвы. Температура в зале понизилась и выпали хлопья черного снега. Но Сказ этого не заметил. Превратившись в полыхающий болид, он взрезал, словно ножом, магические поля, опутывающие зал и, протыкая пространство, устремился к капсуле. Полет его, в завихрениях полей, был далек от прямого пути, но он дожал до арены и, увеличившись до немыслимых размеров, осторожно положил на ладонь Крома. Потом распрямился, проделав брешь в Черной Башне, и шагнул за стену Города...
  
  
  
  
   Глава 7

1

   - Ну и?.. - с нетерпением произнес Сказ, как только они оказались с Оумом наедине.
   - Ты совсем ничего не помнишь?
   - Нет.
   - Хм... - Оум молчал, развалившись в широком мягком кресле. Тень от абажура низко висящей лампы скрадывала его лицо.
   Сказочник, пытаясь скрыть раздражение, отвернулся к камину и пошевелил догорающие угли щипцами. Захватив уголек, он прикурил сигару и, вдохнув дым, блаженно прикрыл глаза. Из полузакрытых век он некоторое время наблюдал за отцом. Тот молчал, собираясь с мыслями и поглаживая седую бороду. Молчание длилось долго, словно они располагали вечностью.
   Дверь комнаты тихо отворилась, и в нее бочком протиснулся форминг в мятой ливрее. Поставив поднос на низкий столик, он выпрямился, и чопорно произнес, обращаясь к Оуму:
   - Чай, сэр.
   Слуга вышел, оставив дверь приоткрытой. Сказ, заметив это, поднялся из кресла и, послав предупредительный взгляд в спину удаляющегося по коридору форминга, закрыл её и, скрипя старым паркетом, неторопливо подошел к окну.
   Над коротко подстриженным газоном висел туман, сквозь который были едва видны кусты причудливой формы.
   - Сколько еще до схлопывания?
   - Два часа, - ответил Оум из глубины кресла.
   - Успеешь.
   Сказ взял непривычно человеческой рукой чашечку и начал неторопливо потягивать обжигающий терпкий чай.
   - Ну, и?! - он бросил недокуренную сигару в камин и потянулся за печеньем.
   Оум притворно вздохнул, уставился в стену, оклеенную шелковыми обоями, и заговорил:
   -То, что ты вернулся живым и невредимым - это уже большой сдвиг в твоем обучении.
   -Но миссия выполнена или нет?! Где брат?
   - Брат? - Оум посмотрел в глаза Сказу, обдумывая дальнейшую фразу.
   - Он там же где и был.
   - ???
   - И не надо на меня глядеть так, будто я сам Гагтунгр. Ну, околпачили тебя, не того подсунули для спасения. Не ты первый не ты и последний, кто поверил в эти спектакли.
   - Но это был он! - Сказ с такой силой поставил чашку на столик, что китайский фарфор не выдержал и разбился. Чай потек на пол тоненькой струйкой, которая быстро иссякла.
   - Не переживай. Никто не застрахован от ошибок. Зато ты вернулся очень эффектно. Эдакий монстр величиной с Монблан. В одной руке - замок. В другой - бездыханный закапсулированный голем, которого ты упрямо называешь Кромом. Еле тебя утихомирили. Поэтому ты сейчас здесь в призрачном слое приводишь в порядок свою психику. Надеюсь, у тебя это займет немного времени. По настоянию брата я немного скорректировал твои воспоминания о путешествии в шрастре, уж не обессудь.
   - Какого еще твоего брата? - Сказ был занят тем, что машинально шарил по карманам костюма-тройки, ища носовой платок, чтобы вытереть пролитый чай. - Их что, тут пруд пруди?!
   - Крома, конечно. Он предчувствовал, что некоторые моменты нашего разговора, к которому ты так стремился, введут тебя в шоковое состояние, и поэтому согласился на временное слияние.
   - Отец! - в отчаянии воскликнул Сказ, окончательно осознав, что сходит с ума.
   - Вот, что Кром, Сказ или как ты себя сейчас называешь, не важно, кончай дурачиться. Ты здесь, со мной. Я не отец тебе, а твой старший брат Оум. Понял?
   Сказ почувствовал, что его сознание раздваивается. Внутри мозга кто-то шевельнулся и пополз вверх, к свету.
   "Это ты, Кром?" - мысленно спросил его Сказ.
   "Угу, я" - отозвался тот.
   "Шизофрения не самая страшная болезнь", - подумал Сказ.
   "Лучше чем простатит", - согласился Кром.
   Оум наблюдал за Сказочником, на лице которого отражался беззвучный разговор двух людей.
   Без стука в гостиную вошел слуга и провозгласил:
   - Свежие новости. Через полчаса схлопывание, сэр!
  
  

2

   Шеренги солдат готовых к отправке в Антивселенную стояли под мелким моросящим дождем. Клоны всех домов формингов были одеты в защитные костюмы, на которые были навешаны оружие и всевозможные причиндалы. За плечами виднелись внушительных размеров армейские рюкзаки.
   - Орлы! - протянул Сказ - Кром. Он еще до конца не разобрался, где кончается одна личность и начинается вторая.
   - Скорее всего - пионеры, - сказал Оум. Перешагивая через лужи, он пытался не замочить полы балахона.
   - Ага, из ДОСААФ.
   - Не смешно.
   - Да, юмор у вас своеобразный, - согласился Сказ. - От ваших шуток кони дохнуть.
   Пройдя молчаливые ряды клонов, они направились к арке, сложенной из грубо отёсанных каменных плит. В пустом пространстве между ними сквозило черное ничто.
   - Никак не могу привыкнуть к зеркалам. - Сказ остановился у кромки перехода. - Все время чудится, что следующий шаг - это шаг в небытие.
   - Когда-нибудь привыкнешь. - Оум исчез за плоскостью.
   Сказ обернулся на мгновение, прощаясь с уютным миром, сотворенным кем-то в староанглийском стиле. Жаль, что этот призрачный слой стал мобильным, и существовать ему осталось всего несколько минут. Потом схлопывание и переход в Антивселенную...
   Над группами формингов висели защитные силовые поля, по которым стекали на землю потоки усилившегося дождя. Сказочник помахал на прощание рукой и шагнул в арку.
   Мир дрогнул, смазался и вновь обрел самого себя, но стал другим. "И я стал другим" - подумал Сказ, пробираясь по узким переходам замка в свои апартаменты. "Я тоже", - подал голос, молчавший до этого момента, Кром.
   "Как ты там?" - спросил его Сказ.
   "Да так, пока есть свободное время, копаюсь в хламе твоих воспоминаний".
   "Обнаружил что-нибудь интересное?"
   "В старых воспоминаниях есть пара интересных моментов, но все они исковерканы неумелой корректировкой. С тобой кто-то работал?"
   "Да. Надо мной проводили эксперименты, пытаясь усилить дар предвидения".
   "Проводили эксперименты?! Они же могли убить тебя такими методами! Все связи перепаханы в глубь до раннего детства!"
   "А ты-то о чём беспокоишься? - криво усмехнулся Сказочник. - Как видишь, пока я жив, - он отвлекся, прижав ладонь к замыкающему камню двери. - Исправить сможешь?"
   "Попытаюсь", - пообещал Кром и скользнул вглубь подсознания.
   Сказочник, сняв плащ, повесил его на вешалку. Вешалка тихонько хихикнула и превратилась в домового. Сказ опешил от неожиданности, но в следующее мгновение уже прижимал к себе Карамболя, который яростно дрыгал руками ногами и голосил, что он, разумеется, бесконечно рад встрече, но скоро его внутренности будут похожи на ливерную колбасу.
   - А они у тебя есть? - спросил, улыбаясь, Сказ.
   - Конечно, - серьезно ответил Кришнаитыч. - Воистину очеловечиваемся, бляха-муха.
   - С каких - таких пор ты начал ругаться? - удивился Сказ.
   - Да так, неприятности на работе, - загрустил Карамболь и шмыгнул носом. Потом, округлив глаза, прикрыл рот ладошкой и громко прошептал:
   - Бла-бла-бла... проболтался!..
   - Ах ты, бесёнок! - Сказ схватил его за шиворот и тихонько встряхнул. - Мне, знаешь ли, надоели все твои выверты. Либо ты сейчас мне все расскажешь, либо...
   Карамболь в подвешенном состоянии скорчил страшную рожу и загробным голосом просипел:
   - Либо, ха-ха! Ты ушел с другой подружкой, ты мне больше не дружок - забирай свои игрушки и не писай в мой горшок! - и, испарившись, материализовался на всякий случай у зеркала.
   - Это откуда? - удивился Сказ.
   - От Крома.
   "От тебя?" - обратился он к самому себе.
   "Да, не мешай" - ответил тот и замолк.
   - Ладно, хватит глубокомысленно рассматривать бездны сознания, - строго проговорил домовой, и наморщил лоб. - С меня тут должок причитается, - радостно произнес он, и на полке перед зеркалом появилась литровая бутыль спирта "Рояль".
  
  

3

  
   Пьяный вдрызг Карамболь Кришнаитович Суриков рыдал, обливаясь слезами, на плече Сказочника.
   - В гробу я видел все эти Средние миры, - всхлипывал он, пытаясь высморкаться в пурпурную тунику утешителя. - Работаешь днями и ночами без выходных на этих гадов, а они, - тирада прервалась одним из известных во всех слоях ругательством, - еще и недовольны!
   Трезвый как стеклышко Сказ, которому Кром категорически запретил пить до конца лечения, слушал весь этот бред и наводящими вопросами пытался направить разговор в нужное русло.
   - Так кто они, эти гады?
   - А-а! - патетично проговорил домовой, погрозив ему пальчиком. - Не дождетесь! Вам планы, подкопы, а мне в геенне огненной до скончания веков гор-реть?! Фигушки! - выкрикнул он. - С макушками! Не на того напали! Но пасаран! Имел я все эти верхние слои с нижними клоаками в придачу! Тоже мне благодетели! На них работай, на пришельцев работай, да еще и Гагтунгр клеится!
   Карамболь вдруг понял, что сболтнул лишнего и, досадливо махнув рукой, попытался сбежать сквозь зеркало. Но что-то у него не получилось, и он с размаху врезался в свое отражение.
   "Хорошо хоть стекло в металл успел превратить", - подумал Сказ, бережно укладывая потерявшего сознание Карамболя на свою кровать. Прошептав лечебное заклинание над вспухающим малиновым "рогом" на лбу агента неизвестно чьей разведки, он подошел к зеркалу и разровнял ладонью глубокую вмятину.
   Из зазеркалья на него глянула грустная физиономия тридцатилетнего мужчины с карими глазами под широким лбом, охваченным диадемой. Тонко очерченные губы кривились в едва заметной улыбке.
   "Что же, сударь, и здесь измена!" - сказал он вслух и показал самому себе язык. Отражение осталось непроницаемо серьезным, даже улыбка исчезла с нахмурившегося лица. Сказу тоже пришлось посерьезнеть, подстраиваясь под отражение.
   После недолгого рассматривания двойника в зеркале, Сказ понял, что перед ним Кром. На гладковыбритой щеке под левым глазом не было маленького шрама от камня, царапнувшего его во время одного из восхождений. И волосы, черные, как смоль, на висках были совсем седыми.
   - Ты что-то имеешь мне сказать? - на одесский манер спросил его Сказ.
   - Нет, просто пришел на тебя посмотреть...
   - А что, внутри ужасно неблаговидно выгляжу?
   - Я исцелил тебя. Теперь ты прежний.
   - Премного благодарен. Мне было хорошо и так. Вернее плохо и так, но не важно. Может быть ты, - он слегка нажал на последнее слово, - объяснишь мне местную расстановку сил и ответишь на вопрос вопросов - зачем я здесь!? Неужели только как волшебный контейнер - вместилище твоего драгоценного "Я"?
   - Зачем же ты так, - поморщился Кром.
   - А затем, что я уже год обретаюсь в местном спецназе, но про конечную цель моего пребывания в этом гадючнике никто ни гу-гу. Понимаешь?
   - Понимаю. Только то, что ты собираешься сейчас сделать лишено смысла!
   Сказ, еще не до конца осознав последнюю фразу двойника, почувствовал, что произойдет дальше.
   Из глубины его глаз выплыло облако, превратившееся в сверкающую сферу размером с кулак. Стремительно подлетев к зеркалу, она растеклась по нему. Стекло вспыхнуло, на долю секунды осветив комнату фиолетовым светом. Руки Сказочника уже были направлены ладонями к плоскости с застывшим изображением Крома, а губы шептали формулу. Несколько неуловимых движений кончиками пальцев и запечатывающее заклинание...
   Рассерженный двойник свирепо смотрел на него из зазеркалья.
   - Чего ты этим добьешься?! - кричал Кром, пытаясь сломать тонкую, но крепкую плёнку магии.
   - Пока ещё не знаю, - облегченно вздохнув, пожал плечами Сказ. Затем подошел к кровати, укрыл одеялом разметавшегося, воняющего перегаром Карамболя и уже в дверях помахал рукой Крому:
   - Чао, дядя, или кто ты мне...
   Со стороны коридора над дверным проемом он сотворил смертоносный дамоклов меч.
  

4

  
   Сказ все выше взбирался по крутым винтовым лестницам, проложенным в толщах стен. Лестничные марши прерывались на этажах маленькими площадками, на которые падал из узких окон солнечный свет.
   Встречающиеся по дороге форминги, завидев господина, прекращали санацию помещений замка, опять пристроенного к цитадели, отвешивали подобающий случаю поклон и, приняв стандартное благословение, продолжали дальше опрыскивать стены святой водой и творить крестные знамения над арками. Добравшись до разрушенных перекрытий на верхнем ярусе замка, туда, где произошел взрыв люка пневмопочты, он тщательно осмотрел место недавних событий. Не обнаружив обожженных костей, Сказ вздохнул облегченно. Значит, Генрих еще жив, бедняга. Если, конечно, его не сгноили в темнице и не замучили пытками, вытрясая гаввах.
   Пробираясь среди обломков Сказ наткнулся на скрюченную когтистую лапу Озрика. Потянув за нее, что есть силы, он вытащил обезображенный дьявольский механизм. Демонским духом от него вроде не пахло и то хорошо, а то и так заразы всякой натащено из шрастра. Оставив демона в тамбуре, Сказ открыл бронированную дверь, и выглянул наружу.
   Бездонная синь небес ошеломила его. Он присел на покатый край бойницы и осмотрелся. Двор ярусами окольцовывал Замок. По нему взад-вперед сновали форминги, что-то волокли, катили и перемещали. В тени навесов группами стояли воины, облаченные в серебристые кольчуги. Поверх одежды воинов были наброшены черные плащи, на которых светились три белые точки в вершинах гипотетического треугольника, забранные в белый круг.
   Знак Синклита или Знамя Мира, Сказочника это мало интересовало. Его внимание больше всего привлекли короткие мечи, висевшие под плащами. Присмотревшись, он увидел, что у каждого воина рядом с мечом был прицеплен и жезл, творящий Небесный Огонь. Сильное оружие, но... Он свысока глянул на их вооружение и поправил диадему с двумя рубинами. Откуда взялся второй рубин он не знал. Такой ее получил от Оума, когда вернулся из шрастра. Увеличение веса на голове компенсировалось Силой, исходящей от диадемы.
   Назревали какие-то события. Вся эта суета внизу, и открывшаяся поволока весеннего неба. Неба, которое насколько он помнил, было постоянно в целях маскировки затянуто облаками. Что-то непонятное творилось вокруг. Или он настолько глуп, что не может понять, или по какой-то причине его не посвящают во все дела. Тогда почему?
   - Наслаждаешься природой? - раздался над ухом голос Оума.
   Сказ резко обернулся, потерял равновесие и соскользнул вниз. Успев зацепиться за край бойницы, он повис на руках. Одним движением вернулся обратно в тамбур и удивленно застыл на месте. Оума нигде не было видно.
   - Ты мне нужен, зайди ко мне, - опять послышался голос Оума. - Да не крутись ты, как грешник на сковороде. Диадема - это еще и средство связи, забыл что ли?
   Сказ чертыхнулся и заторопился к выходу. Но вернулся обратно. Плотно закрыл дверь тамбура, наложил строительное заклятье на груду каменных блоков, замуровав ими тело Озрика. "Освятив" постройку, он поправил тунику и поспешил в апартаменты Правителя.
   Форминги, устроившись на перекур, потягивали золотистый нектар и писали "пулю", играя в преферанс. Пролетая мимо, Сказ машинально отметил, что на мизере, который пытался играть пожилой форминг, бедняге светит "паровоз" из шести колес. Сразу же зачесались руки, не державшие бесовские картонки уже черт знает сколько времени. "Елки-моталки - трудно быть богом", - размышлял вслух Сказ, проносясь по тесным коридорам и переходам замка. "Ни тебе женщин, ни в карты перекинутся, ни просто оторваться в каком-нибудь захудалом кабаке..."
   - Ну почему же, - раздался не вовремя голос из диадемы, когда Сказ пытался вписаться в дверь очередного зала. Собрав на себя все портьеры и посшибав рыцарские доспехи, он лежал, поверженный, под грудой старого хлама и грязно ругался. Хохотавшие до упада слуги помогли ему выпутаться из портьеры. Рассерженный господин одарил их на прощание таким взглядом, что они сразу перестали хихикать, и куда-то попрятались. Дальше Сказ пошел пешком, сняв диадему и проклиная себя, замок, Оума и весь этот распрекрасный мир, в котором он очутился.
  

5

  
  
   - Что тебе надобно, старче?! - с порога завопил заведенный Сказ, но осекся, увидев рядом с Оумом еще нескольких почтенных старцев.
   - Это мой брат Кром, - представил его старцам Оум.
   Сказ лихорадочно соображал, кем ему выгоднее быть в данной ситуации. Подумав, что в роли Крома он узнает больше, не стал возражать против того, чтобы стать в глазах присутствующих на некоторое время Кромом.
   - А это наши союзники - Стабиляторы брамфатур Венеры, Сатурна и Кольца астероидов, - представил ему старцев Оум.
   - Очень приятно, - сказал "как бы Кром", отвесив подобающий случаю глубокий поклон.
   - Кром недавно вернулся из шрастра, - извиняясь, объяснил недоумевающим старцам Оум, - так что он находится немного не в себе.
   Сказ мысленно позлорадствовал: "Ага, в зеркале бедняга прозябает". Но внешне с серьезной миной приготовился слушать. Оказывается, слушать собирались его. Старцы засыпали ошалевшего Сказа вопросами о расстановке войск, расположении укрепрайонов игв и прочей военной ерунде, а тот отвечал односложно, что, мол, зима в шрастре, дракстеры улетают в теплые края. Плел про ракеты с фугасными заклинаниями, потом окончательно запутался и замолчал. Стабиляторы тоже поняли, что толку от него мало и отстали. В зале повисла гнетущая тишина.
   Оум прочистил горло и заговорил:
   - Ситуация в мире весьма накалена и собрались мы здесь для того чтобы обсудить возможность уничтожения античеловечества, как главного противника божественного плана переустройства Шаданакара.
   Старцы вышли из оцепенения и обратили взоры к оратору.
   - Так как после возвращения Крома с него было снято пси-дознание, то я прошу присутствующих пройти в зал просмотра и ознакомиться с отобранным материалом.
   Сказ сделал вид, что собирается уходить, но Оум его остановил:
   - Тебе, Кром это тоже было бы полезно для восстановления памяти, - и уже тише добавил: - Ну, как? Он долго не сопротивлялся?
   -Еле утихомирил! - честно признался Сказ.
   -Жаль парня, но нам он больше не нужен. Ценные кадры наиболее опасны, не так ли? - Оум внимательно посмотрел в глаза Крому - Сказу. Что-то неуловимое он успел в них рассмотреть.
   Сказ, не подав вида, что боится быть разоблаченным, с радостью согласился возглавить шествие.
   Все прошли в смежный зал без окон, освещенный лишь несколькими фонарями. Посреди зала находился круглый бассейн, заполненный до краев жирно блестящей жидкостью похожей на нефть. Вокруг бассейна были расставлены кресла. После того как все разместились, Оум достал из сундучка кристалл горного хрусталя и укрепил его на висящей в воздухе площадке. Площадка уплыла в центр бассейна, свет погас, и над жидкостью заклубился туман. Сказ с интересом наблюдал за манипуляциями Оума и запоминал все его движения и пассы. У входа он видел стеллаж с кристаллами. Если бы он знал о них раньше...
   Но вот туман осел, поглотив площадку, и над бассейном развернулось трехмерное изображение пустыни шрастра. Оум заговорил голосом лектора из планетария, обращаясь почему-то только к Сказу:
   - Шрастры всех планет Шаданакара одинаковы, но у всех, кроме Земли, они пусты и бесплодны. И в этом вам повезло, - вздохнул он, угрюмо посмотрев на старцев, и продолжил. - Игвы, как это не прискорбно звучит - дальняя ветвь людей, попавших под власть Гагтунгра - Великого Демона ядра Земли. Структура пространства там, в среднем четырехмерна, поэтому мы видим развернутый ландшафт на месте магмы. Три луны, висящие в так называемом небе - это суть Миры Возмездия, в которых томятся души людские, ввергнутые в пучины магм по воле Гагтунгра. Да и по своей воле тоже, - добавил он и умолк.
   Изображение пустыни с чахлой стекловидной растительностью, с озерками расплавленного металла и ползающими мерзостными животными, сменилась величественной картиной Города с высоты нескольких километров.
   Город опоясывала Стена сплошь изрезанная бойницами, площадками с ракетными установками, боевыми магзерами и рогатыми излучателями смерти. По мертвой зоне перед Стеной перемещались танкетки, ощетинившиеся, как ежи, оружием.
   - И таких городов - сотни, - произнес тихо Оум.
  

6

  
   Все подавленно молчали, осмысливая полученную информацию. Когда молчание стало невыносимым, подал голос седобородый Стабилятор Венеры:
   - Оум, старина, я тебя, конечно, понимаю, но это внутренние дела Земли и при чем здесь мы?
   Старцы зашевелились, ожидая реакции Оума. Тот сидел, выпрямившись, опираясь на посох из абсолютного ничто, и Сказ пожалел отца.
   Не глядя ни на кого, Оум заговорил с горечью:
   - Уважаемые коллеги, - он перевел дыхание, - если вы думаете, что после того как Гагтунгр поглотит своей империей средние миры Земли, его можно будет остановить или он сам остановится на достигнутом могуществе, то вы глубоко заблуждаетесь. Судя по косвенным данным, он лелеет мечты изгнать Верховный Синклит из Солнца и превратить Шаданакар в ступень для Вселенского господства. Вы просто многого не знаете, находясь далеко от котла, в который превратилась Земля. Если планы Великого Демона осуществятся, то результаты затронут всех, разве это не понятно?
   - Да, ну и какова скорость аннексии слоев? - задал вопрос, сложив руки на внушительном брюшке, Стабилятор Сатурна.
   - О скорости говорить не приходится. Качественные изменения малозаметны, но они охватили все слои. Особенно человеческий слой.
   - А даймоны? - подал голос сухонький сморщенный Стабилятор Кольца астероидов.
   - Что даймоны? - рассердился Оум, - они уже давно отошли от дел средних миров и собираются перебраться в Верхние слои ядра Галактики. Нужны мы им... - он покачал посох, пробуя его на устойчивость, - советовать каждый рад, а вот реально помочь...
   - Может тогда стоит обратиться в Синклит? - вкрадчиво произнес, сверкая красными глазами Стабилятор Венеры.
   - Зачем? - вздрогнул Оум.
   - По вопросу о несоответствии, не так ли?
   У Сказа перехватило дыхание. Такого поворота событий он не ожидал. Прямо партсобрание какое-то.
   - Но кто лучше знает местные особенности кроме него? - проскрипел Стабилятор Кольца астероидов.
   Представитель Сатурна сидел, не реагируя ни на что, видимо эти пикировки его мало трогали.
   - Он! - торжественно сказал гигант с Венеры и указал на Сказочника, который вжался в кресло и попытался стать невидимым, но у него ничего не получилось.
   Все замерли, оценивая сказанное.
   Оум встал, тяжело опираясь на посох, и ничего не выражающим голосом произнес:
   - Что же, делать подобные предложения ваше право, Правители. Можете ходатайствовать перед Синклитом о передаче полномочий ему. Но, - он остановился, посмотрел равнодушно на Сказочника и, тщательно взвешивая каждое слово, продолжил: - Я бы на вашем месте не спешил. И если решение окажется прежним, то рекомендовал бы не перевод меня в Нижние слои, а слияние. А впрочем, как знаете... - закончил он и быстро вышел из зала.
   Скучающий сатурианин ожил и засобирался домой. Он вопросительно поглядел на Стабилятора Венеры, между ними произошел стремительный мысленный диалог, после чего оба истаяли в воздухе.
   Сказ, не обращая ни на что внимания, глядел из своего кресла на темную гладь бассейна. Он пытался понять, чем ему могут грозить последствия этого саммита.
   - Не грусти - жизнь наладится, - раздался рядом хриплый шепот Стабилятора Кольца астероидов. - На-ка, возьми на память, - он надел на указательный палец левой руки Сказочника массивное кольцо из черного камня. - Два поворота по часовой стрелке - вызов меня. Запомнил? Чем смогу - помогу.
   И тоже исчез. Сказ остался один.
  

7

  
   Он вернулся в свои апартаменты уже поздним вечером, когда оранжевое светило расплавленной каплей сползло за горизонт. В сумерках он едва не остался без руки, забыв про меч-ловушку. Осторожно отворив дверь, оглядел комнату. Кровать была пуста, а в зеркале маячили диковинные тени. "Странно", - подумал Сказ и подошел поближе к нему.
   В зазеркалье, уютно расположившись в креслах, беседовали Кром с Карамболем. Домовой, заметив Сказочника, помахал ему рукой, потом, приблизившись к плоскости зеркала, смешно сплющил нос о стекло и скорчил рожу. Сказ с опаской сел в кресло, в отражении уже занятое Кромом и стал размышлять, как мог этот местный пройдоха пробраться без риска деструкции сквозь защиту на зеркале.
   - Ну и чего расселся? - сказал Карамболь, - Полезай к нам, дело есть.
   - Знаю я твои дела, - ответил Сказ. - Как, головушка - не бобо?
   - Не-а, - Кришнаитыч пытался пятерней причесать торчащие в разные стороны лохмы, но у него ничего не получалось.
   - Меня тут в Стабиляторы прочат, - сказал Сказ, наблюдая за реакцией Крома.
   - Да ну?! - притворно удивился домовой.
   - Не "дану", а ну да. Старики из Синклита должны вот-вот свой вердикт вынести.
   - Куда? - валял дурака Карамболь.
   - В смысле?
   - Чего вынести?
   - Так ты уже все знаешь! - рассердился Сказ.
   - Ага. Две минуты восемнадцать секунд назад утвердили твою кандидатуру.
   - Как, уже?!
   - Шучу, конечно. Мы тут с Кромом решаем, что для тебя будет приемлемым. На слияние, я думаю, ты не потянешь. Оум тебя забьет в дальний угол, и будешь влачить жалкое существование где-нибудь в глубинах подсознания.
   - А что, другого варианта как будто нет?
   - Есть,- отозвался Кром. - Если смиришь гордыню и заключишь союз со мной.
   - Надо подумать.
   - Думай, время еще терпит.
   - Что это ты всё время говоришь про время, прости за каламбур?
   - Потому что его осталось мало.
   - Мало до чего?
   - Это пока секрет. Решай.
   Сказ прикусил губу и задумался. "Черт знает, как всё это называется. Одним нехорошим словом это называется, вот что. Налево пойдешь - етишкин корень! Направо пойдешь - етишкин корень!!! Ситуация: "вы впёрлись, сударь!" Если сдуру согласится, то они вдвоем меня быстро скрутят. Вот тебе и полное растворение личности. Из огня да в полымя. Не в шрастре, так здесь прикончат родственнички. Если не соглашаться, то..."
   - Ты все равно станешь Оумом. Второй рубин на диадеме - это он.
   - А первый - ты! - осенило Сказа.
   - Да. Не перебивай, - быстро заговорил Кром. - Синклиту нужен твой молодой шельт, то бишь тело твое. У Оума он износился, стал старым. Мой находился в шрастре, пока ты его не притащил сюда, но он демонизирован. Игвы постарались. Думай быстрее. Решение в Синклите уже принято. До раскрытия остались считанные секунды. Ну же!..
   Сказ почувствовал, что его сейчас разорвет от напряжения. Он вспомнил себя на краю ледовой трещины, когда в него летела ракета, пахнущая смертью. Паша, Паша, где ты?! Но надо решать и не поддаваться панике. Так что же выбрать? О, Боже! Да заплыви все!..
   - Да! - выкрикнул он и снял одним движение пленку магии с зеркала. Мелькнул ослепительный ультрафиолетовый луч и Сказ ощутил странное раздвоение личности, будто на его сознание наложили другую матрицу.
   Откуда-то издалека пришел звук, похожий на гул большого колокола. Мир поплыл, подернулся пеленой.
   "Вот и я!" - Раздался голос Оума внутри Сказочника.
  

8

  
   Карамболь, решивший поправить пошатнувшееся здоровье, удалился в сторону подземелья, где он недавно откопал бочку настоящего бургундского. Сказочник запоздало вспомнил про холодильник с пивом, скрытый где-то в верхних комнатах. Но его внимание привлек тихий разговор внутри себя. Оум сердито выговаривал Крому.
   - Я всё понимаю, но дело не терпит отлагательств. Промедление смерти подобно. Из-за твоих амбиций весь мир может в ближайшее время рухнуть, исчезнуть, растворится в Антивселенной.
   - Но ты породил его, - отвечал спокойным голосом Кром. - Или это тоже было ошибкой?
   - Зачем же ты так, - голос Оума стал печальным. - Я любил его мать, - он помолчал и тяжело вздохнул. - И до сих пор люблю.
   - И поэтому ты собираешься убить вашего сына.
   - Что значит убить?! Он же просто шельт!
   - Ну, во-первых, он - человек.
   Сказу что-то все больше и больше не нравился этот разговор.
   - Да что ты все заладил - "человек", "человек"! - взорвался Оум. - Когда на карту поставлено будущее человечества, да и всего мира, ты заботишься о судьбе этого ублюдка!
   Тут Сказ не выдержал:
   - Но-но, папаня. Кром сказал - "во-первых". Я говорю - "во-вторых"!
   И напряг силы для выброса ненавистного содержимого из головы в зазеркалье. Розовые нити опутали его тело, в воздухе невыносимо запахло озоном. Резное деревянное кресло под ним начало потихоньку дымится, но всё было тщетно. Серое облако, окутавшее разум Сказочника не поддалось давлению его воли, а наоборот поглотило меркнущий свет тающей реальности, и Сказ почувствовал медленное спиральное падение в глубины самого себя.
   "Коллапс" - слабо мерцало брошенное в туман слово, по телу прошла судорога, и он затих...
   - ...И чего ты этим добился? - спросил гневно Кром, усаживаясь в зазеркалье в глубокое кресло.
   - Теперь мы можем поговорить спокойно, - ответил Оум, занимая кресло напротив и настороженно поглядывая сквозь затуманенную поверхность на неподвижное тело Сказочника, лежащее в реальной комнате. - А то этот беспокойный юноша иногда перегибает палку и суётся не в свои дела.
   - Но это же твой сын, - укоризненно покачал головой Кром.
   - Да когда ты кончишь меня третировать! Ты сначала сосчитай, сколько твоих отпрысков бродит по слоям, а потом упрекай!
   - Девяносто шесть... Или девяносто семь, насчет последнего шельта я не уверен.
   - Ну вот... А туда же.
   - Хм, но этот, - Кром кивнул в сторону Сказа, - уже тридцать второй из тех, кого ты втянул сюда. Из них он один до сих пор жив, да еще и сослужил службу Синклиту, раздобыв уникальную информацию. Я думаю, из него должно что-то получится.
   - Брат, я сам знаю, что делаю, - хмуро ответил Оум, - мне нужен его шельт и этим все сказано. Будем считать, что ты меня не растрогал.
   - О, гуманный ты наш! - воздел руки Кром.
   - От такого же и слышу. Ты первый захотел воспользоваться его телом. И мне неприятно, что он называет тебя родственником, ты уж объясни этому дураку все особенности нашей родословной. Хотя... Наверное, это уже не имеет смысла. Синклит дал добро на слияние. Я его произвел, но тут вмешиваешься ты, как это понимать?
   - Как хочешь... - ответил Кром и отвернулся.
   Оум подошел к плоскости зеркала, но шагнуть через нее не успел. Кром неуловимым движением остановил его и, удлинив руки, вцепился брату в горло. Тот тут же парировал выпад и выронил из посоха диск ослепительного света, который с визгом вращаясь, полетел в сторону противника.
   От нарастающего шума Сказ очнулся и с удивлением стал наблюдать за разворачивающимся поединком.
  
  

9

  
   - Крепкий ты парнишка, - прошептал Карамболь, материализовавшись на спинке кресла. - Судя по твоему помятому виду, тебе здорово досталось.
   Сказ неопределенно махнул рукой и посоветовал домовому:
   - Дышал бы ты в другую сторону, меня и так мутит.
   Кришнаитыч скатился на пол и, пошатываясь, подошел к зеркалу.
   - А эти чего не поделили?
   - Меня, отстань.
   - Ух, ты, красна девица на выданье! И вить жутко бьются. До первой кровушки что ли?
   - Да я почем знаю...
   Комната в отражении всё больше напоминала разгромленный салун на диком Западе девятнадцатого века. Реальность тщетно пыталась подстроиться под поле битвы в зазеркалье. Дело кончилось подвижками мебели и падением мелких предметов с полок шкафов.
   Кром с Оумом стояли посреди залы и пытались испепелить друг друга Небесным огнем. Море энергии билось о Щиты, не нанося противникам практически никакого ущерба. Через некоторое время Оум открыл рот и выдал весьма непристойное заклинание. У растерявшегося Крома вместо носа вырос угрожающих размеров член, а его рот превратился в сложную конструкцию воронкообразной формы. Но он через мгновение оправился и, не мудрствуя лукаво, превратил Оума в розовый унитаз, полный фекалий. Ручка сливного бачка пошла вниз и сквозь шум льющейся воды искаженно прозвучал мерный хохот. Унитаз превратился в мортиру и обрушил на Крома водопад канализационный нечистот. Кром подставил под струю полиэтиленовый пакет с надписью по-английски: "Thanks you" и ловко выбросил его за окно, откуда послышался приглушенный вскрик и трехэтажный мат.
   Оум на этом не успокоился и методом почкования начал быстро творить маленьких двойников, которые разбрелись по комнате и заняли круговую оборону.
   Кром обернулся в сторону зеркала и одними губами прошептал слово. Сказ встрепенулся и внимательно пригляделся. Кром выставил щит и разряд, отразившись, ушел в потолок. Посыпалась штукатурка. Улучив момент, он опять обозначил слово и Сказ понял, что надо что-то сделать с кольцом.
   Он уже полностью пришел в себя и, пытаясь унять головокружение и скачущего от восторга Карамболя, начал судорожно вспоминать про кольцо. "Ах ты, елки-зеленые! Ну, конечно же!" В памяти всплыли только две ассоциации: кольцо из черного камня и кольцо астероидов.
   В следующее мгновение он знал, что надо делать. Ненадолго отвлекшись от картины схватки, Сказ перебрал несколько сильных запечатывающих заклинаний и выбрал самое простое, но эффективное.
   Оум угрюмо поглядел на Сказочника и в качестве устрашения послал мощнейшую вспышку света в его сторону. Карамболь упал ничком, ногами к зеркалу и начал громко орать, ожидая прихода взрывной волны. Сказ прикрыл глаза и крутанул два раза кольцо на пальце...
   ...До его плеча кто-то дотронулся. Восстановив выжженные глаза, Сказочник открыл их и увидел Стабилятора кольца астероидов склонившегося над потерявшим сознание домовым.
   Тот, поняв, что пациент вне опасности, повернулся к Сказу и вопросительно поглядел на него.
   Из зазеркалья, пробив защиту, вылетел визжащий диск света, но Стабилятор отбил его щелчком обратно и произнес:
   - Здравствуй, Правитель, как дела?
  
  

10

   Бой медленно переходил в спокойную фазу окопной баталии. Большинство двойников Оума были перебиты, а он сам ушел в глухую защиту, соорудив вокруг себя светящийся щит, в котором и находился в позе роденовского мыслителя. Кром левитировал по зале и забрасывал гранатами остатки армии Оума, которая лениво огрызалась шаровыми молниями и магзерными трассами.
   По другую сторону реальности Стабилятор кольца астероидов, которого, кстати, звали Андроном, дослушивал пламенную речь Сказочника.
   - ...Вот собственно и вся моя история пребывания в этом проклятом мире. Хоть и говорят, что человека сделали из глины, но, мне кажется, на это дело пошел изрядный кусок дерьма. Понаблюдать хотя бы за родственничками, - он кивнул в сторону зеркала. - Стабилятор и кандидат в Стабиляторы. Цвет Земли, соль её.
   - Ты думаешь лучше их? - с любопытством спросил его Андрон.
   - Не знаю, никогда не был в их шкуре.
   - Ну, конечно, у тебя она есть. А у них по стечению обстоятельств наблюдается отсутствие оной. Это напоминает мне причину вредности почтальона Печкина. В отсутствии нужного и желаемого велосипеда.
   - И ты, Брут! - вскричал огорошенный Сказ. - Когда вы все кончите копаться у меня в мозгах?!
   - Ну, извини. Просто твоя матрица мышления своеобразна. И не то чтобы испорчена людской логикой, а как бы вся пронизана чисто земными аллегориями. Ты мыслишь слишком по-человечески.
   - И это преступно, - полувопросительно констатировал Сказ.
   - Для Правителя - да. Тут вступают в силу принципы долженствования и ответственности, которые для Стабиляторов возведены в абсолют.
   - То есть - цель оправдывает средства, - горько усмехнулся Сказ. - Это уже было и старо, как мир. Но что мне-то теперь делать? Отдать свое тело во имя благих намерений, которыми вымощена дорога в ад? А если я не захочу? И что, тогда всё рухнет?! С их возможностями Стабиляторов, - он кивнул в сторону зеркала, - да не сотворить себе новых шельтов?! Ха-ха! Это просто смешно!
   - Видимо тебя не во все посвятили,- Андрон, раздумывая говорить или не говорить, разглядывал четки, словно в них заключалось разрешение на открытие тайны.
   - Шельты Стабиляторов рождаются только на Земле и только в человеческом слое. Богорожденная монада очень строго отбирает из тысяч вариантов единственный, и дает добро на исход Стабилятора в земной слой для зачатия. Обычно это случается на исходе второй трети цикла правления, когда Стабилятор начинает чувствовать усталость от власти.
   - Я не из них? Не избранный? - перебил его Сказ.
   - Увы, нет, - Стабилятор Кольца Астероидов передвинул несколько камушков на четках и продолжил: - Правители очень много путешествуют. Как это у вас говорят: "мотаются по командировкам", ну и...
   - Появляются незаконнорожденные ублюдки вроде меня, - Сказ сидел, насупившись и грыз ногти. - А потом их можно призвать, внушив какую-нибудь чушь. Или сами притопают на зов родной крови. И после очередной миссии спасения мира их можно будет списать в расход либо сохранить про запас, как верхнюю одежду. Все в кайф. И сколько нас?
   - Много. Точное количество является фамильной тайной.
   - Но у тебя-то, надеюсь, прима - шельт есть? - подозрительно спросил Сказ.
   - Увы, срок мой уже истекает, но мой преемник исчез при транспортировке.
   - И ты тоже! О, нет! - Сказ начал ткать сетку оградительной магии, но Андрон его остановил.
   - Я не хочу захватить твой шельт, Правитель. Твой выбор уже признан Верховным Синклитом. Я надеюсь на твою помощь, Повелитель Энрофа. Тем более это касается твоих печальных воспоминаний.
   Сказ оцепенел и затем, очнувшись, тихо спросил:
   - Паша - твой прима - шельт?
   - Да.
  
  
  
   Глава 8
  

1

  
   "Я боюсь. Страх, липкий и тошнотворный, касается моей души кривыми когтями, обнажает клыки и из его уродливой пасти капает жгучая слюна. Его аппетит не вызывает сомнений, он пытается пожрать меня целиком. Но сначала он должен победить мое "я", которое бьется в паутине иллюзий, наведённых ужасом. Он давно гнездился в потаенном уголке души и ждал момента, чтобы выползти наружу. Мой постоянный невидимка-попутчик, шепчущий, что всё пропало. И что бы я ни делал, всё лишено смысла и нелепо. Ибо я ничто перед тем, кто сейчас стоит передо мной... Но я должен сделать этот шаг и опустится на колени..."
   Сказочник шагнул и опустился на колени. В мыслях ему казалось, что он - гигант, но самообман быстро развеялся от вихря слепящего ветра. Короткий шаг сделал его пигмеем, уменьшил до размеров насекомого. Но он не был этим унижен. Страх, терзавший его столько времени, сменился чувством пронизывающей любви, идущей от мерно пульсирующей сверкающей субстанции, на границе которой он находился.
   Слезы благодарности полились из глаз, он ощутил восторг, и не надо было слов, чтобы понять, что его приняли в лоно и он один среди моря любви, окружившей его.
   Но через вечность он понял, что близок момент прощания. Грусть, налетевшая ниоткуда, вплелась в песню без слов, слышимую лишь им. В отчаянии он открыл глаза, свет пронзил их и он хотел крикнуть, но лишь одними губами прошептал: "Что же будет?"
   Ответа не было. Лишь в мелодии прозвучала скорбная нота бесконечности и оборвалась серым всплеском утренней дымки...
   Сказ возвращался из зала Мудрости в свои покои, по пути переживая еще раз прикосновение Великой Монады. Это был второй её приход. Первый застал его врасплох в тот памятный вечер битвы в зазеркалье. Тогда он даже не понял, как оказался наедине с нечто, которое знало что он такое. Не "кто", а именно "что". Ощущение не из приятных. Но его приняли. Он даже не мог представить себе, что существуют такие по силе чувства. Это было очень похоже на первый прыжок с парашютом. Сегодня, когда его позвали второй раз, он испытал дикий приступ страха и еле добрел до зала Мудрости.
  
   Сказ вздохнул и вытер пот со лба. Все так неожиданно свалилось на него. И то, что он находится под постоянным контролем Верховного Синклита, совсем его не радовало. Мягкий нажим на волю - это, конечно, совсем не то, что пси-давление игвянский жрецов. Но разница он не видел - у Синклита те же методы. Всем что-то от него надо. О, как он теперь понимал Карамболя!
  
   Переселившись в покои Оума, став Правителем официально, Сказ чувствовал себя глубоко несчастным человеком. Счастья и гордости от победы не было. Только наслоения забот, которые валились на него ежечасно, ежеминутно и не давали расслабиться ни на мгновение...
   Донесения из подконтрольных ему слоёв. Непрекращающаяся конфронтация с флемингами, которые совсем обнаглели, чувствуя поддержку игв. И многочасовые беседы с пленниками зазеркалья. Еще одна причина для страха. Оум и Кром, осознав бессмысленность притязаний на его шельт, внешне смирились, но Сказ чувствовал, что идиллия продлится недолго. Кризис неизбежно приближался. И что тогда? Он не знал и боялся этого. От себя самого далеко не убежишь. Он всё больше замечал то, что его человеческая сущность медленно, но верно начинает вступать в конфликт с окружающим миром.
   Прав был Андрон, Стабилятор Кольца астероидов. Человеческая матрица мышления, словно восковая дощечка, разравнивалась горячим утюгом обстоятельств, и Сказочник понимал - скоро на ней появятся другие письмена. И надежда на возвращение, которая едва теплилась в истосковавшейся по дому душе, тихо плакала и уже не пыталась выразиться в осознанном желании: плюнуть на все и вернуться в Энроф, в людской слой.
   Клубок противоречий и интриг выпал из рук и покатился вниз по лестнице, весело подпрыгивая на каждой ступеньке и медленно разматываясь в нить событий. Сказочнику оставалось лишь быть недвижным и наблюдать.
   И ждать...
  

2

  
   -Здравствуйте, дорогие мои! - Сказ стоял на пороге своих бывших апартаментов и вглядывался в мутную гладь зеркала. Пленники со своей стороны сотворили пленку защиты, мотивируя тем, что они должны, хотя бы духовно, быть свободными. Он им не перечил, испытывая каждый раз при встрече стыд, но пока его совесть давала себя уговорить. Он обещал, что скоро выпустить Оума с Кромом из заточения, но что-то всё тянул, опасаясь за свою судьбу.
   На этот раз ответа из зазеркалья не последовало, и Сказочник насторожился. Он подошел вплотную к зеркалу и положил на стекло руки. Странно, но с той стороны стекла было тихо. Ему вдруг стало дурно от мысли, что пленники смогли найти способ снять заклинание и сбежать. В этом случае его жизнь в опасности. Он всё же не так силен в колдовских премудростях, чтобы противостоять двум сильнейшим магам. В Инерте о них слагали песни. И боялись. И поклонялись. Один только он рискнул пойти против их воли. Вот и результат. Спасайся, кто может. Надо бежать да некуда.
   Ладони Сказочника вспотели и, когда он отнял их от зеркала, на нём остались два мокрых расплывчатых пятна, напоминающие своими очертаниями корону с бубенцами. Черт возьми - есть же ещё Карамболь - единственный друг из его окружения! Надо быстрее найти горького пьяницу и выудить его из бочки с бургундским, в которой он принимал бесконечные ванны, объясняя свое возмутительное поведение отсутствием шампанского в ближайших слоях. Может чем-нибудь сможет помочь?
   Бочки находились в винном зале в подвале крепости. Сказочник, озираясь, вышел в коридор и, торопясь сотворить заклинание невидимости, в ключевой фразе что-то напутал. Эффект был неожиданным: полутемный коридор растворился, стены стали прозрачными, а сам он зажегся разноцветными огнями, как новогодняя елка. Все это стоило ему нескольких неприятных минут, когда он, на бегу пытался выключить иллюминацию. Очередная попытка закончилась тем, что он с громким стуком врезался лбом в дверь очередного зала, которая, как назло была в это время закрыта. Да так приложился, что из глаз вылетел сноп искр и красиво рассыпался в воздухе. Видимо это злоключение сбило настройку заклинания, и свечение прекратилось, зато изо лба начал бить фонтан голубого пламени.
   Кое-как отрегулировав соответствие прозрачности стен к интенсивности свечения импровизированного "фонаря", он осторожно начал продвигаться к лестницам, ведущим в погреба с припасами. По дороге он старался избегать встречи со слугами и сторонился маленьких фигурок странных зверей с глазами из горного хрусталя, которые играли роль своеобразных следящих телекамер с памятью на кристаллах.
   Подвальные помещения были буквально напичканы всякими чудесами инженерной и колдовской техники, начиная от зала лаборатории и кончая комнатой ядерной вахты. Правда, никто не догадывался о ее истинном назначении, но Сказ давно её заприметил и держал в памяти путь к ней. Все залы и комнаты подвала были связаны ходами, тянущимися в толще стен на бесконечные километры вверх - вниз - налево - направо, и в них было до ужаса много всевозможных ловушек, ложных ходов, падающих плит, решеток с острыми шипами и прочих неприятных вещей.
   Однажды, в пору своего ученичества, он попытался сравнить карты земли Оума с топологией долины КАП, и был поражен их схожестью. Пространство вокруг защитного рва вписывалось в кратер потухшего вулкана, а двугорбая вершинка, окруженная ледниковым озером, совпадала с очертаниями цитадели. Сигналили тогда с одной из множества одинаковых башенок верхних этажей, вопрос только - с какой и кто это был? Он уже смутно помнил тот первый вечер на перевале. Он уже отчаялся понять, где проходит дорога домой, да и где теперь его дом. Там или тут?..
   А сейчас его путь лежал "... в сокровищницы Оумские...", по словам Карамболя, друга закадычного, знать бы только куда он запропастился?
  

3

  
   По дороге вниз, в подвал, Сказочник несколько раз попадал в тупиковые ходы, но использовать свою способность к телепортации не решался, боясь застрять навечно где-нибудь внутри каменной кладки. Сколькими же чудесными свойствами обладал его организм? Он не знал, и это его очень беспокоило. Множество свойств своего тела он узнал за год упорных тренировок, но сколько ещё их осталось не постигнутых, не осознанных, не изученных? И где найти ответы на мучающие его вопросы и хоть маломальские намеки на то, кто он есть на самом деле?
   Возвратившись из глубин самокопания, он все-таки начал следит за тем, куда же завел его очередной поворот коридора. Путь становился всё запутанней, и появилось ощущение, что еще немного, и он заблудится и сгинет в подземных казематах.
   Становясь поневоле, благодаря полупрозрачности стен, сторонним наблюдателем внутренней жизни цитадели он с любопытством наблюдал сцены из жизни формингов. Были ли они слугами в привычном смысле? Загадочные существа, до сих пор им непонятые до конца, жили, страдали, любили, ели, пили, веселились и грустили, выражая свои мысли и чувства в принимаемых ими формах и жестах.
   "Они более свободны, чем я", - подумал Сказочник, инстинктивно сканируя разветвление коридоров из очередного тупика, в который он попал по воле случая. - "Язык тела всегда понятен и не требует расшифровки. Людям Бог дал вавилонское смешение языков, чтобы они не смогли договориться друг с другом. Форминги, в отличие от нас, используют чистое общение, превращаясь в образы, рожденные в их загадочных головах. В гневе становятся монстрами, в счастливые минуты - лучезарными ангелами. А мы всегда прячем свое истинное лицо в жесткой неизменности плоти, уподобляясь флемингам, людям-крысам. Может оттого все беды людей?.."
  
   Очередное ответвление привело его на огромную кухню, по причине обеденного перерыва пустующую, и он прошел между рядами блестящей медной посуды к низкой дверце, ведущей на лестницу в подвал. Отрыв ее, он немного постоял, прислушиваясь к звукам из подземелья, но там было тихо. Осторожно спустившись по узкой каменной лестнице несколько уровней вниз, он, сдерживая себя, чтобы не побежать, пошел по проходу, слева и справа от которого располагались кладовые с запасами всевозможных яств. В воздухе висели резкие запахи, и стало заметно прохладнее от налетевшего сквозняка. Высоко наверху приглушенно скрипнула дверь и резко захлопнулась. Послышалось ворчание повара - форминга с упоминанием в нелестных выражениях всех родственников крыс грешной Земли. Сказочник горько усмехнулся от этих слов, сказанных как будто про него, потому что сам чувствовал себя загнанной в мышеловку крысой. И это начинающий Крысолов! Но успокоил себя тем, что "еще не вечер" и, восстановив в памяти карту кладовых, пошел напрямую в зал вин. На его пути не встретилось ничего подозрительного и он, прекратив сканирование, ускорил шаг, чтобы быстрее добраться до Карамболя.
   Но странно - в зале вин тоже было тихо и пусто. Он прошелся между рядов лежащих на боку бочек и остановился рядом с низкой кадушкой, стоящей возле огромной цистерны, на которой мелом по-старославянски было нацарапано - "бургундское". На ковше, валявшемся на полу, были заметны пятна более светлого тона, чем вино. По цвету, они напоминали только что пролившуюся кровь...
  
   В голове Сказа мелькнула догадка, он успел зацепить ее за скользкий хвост и потихоньку вытащил на свет. "Так. В последнее время уважаемый домовой был занят тем, что проводил над собой эксперименты, иначе как понимать его высказывание: "воистину очеловечиваемся"? Если он смог сотворить систему пищеварения, то от нее недалеко и до кровообращения. Так что кровь на ковше вполне могла оказаться его кровью. Но кому надо было убивать его, и было ли это убийством? Чудак просто стремился сделать себе идеальное человеческое тело. Если бы только в этом был смысл жизни. Но, стоп! Все наконец-то становится на свои места - есть только двое известных мне существ, которые ужасно хотят иметь хоть какое-нибудь тело, чтобы расквитаться со мной! Но как они могли проникнуть сюда?.. О, боже! Неужели все зеркала взаимосвязаны?! Какой же я идиот! Нет никакой разницы - зеркало перехода, зеркало в спальне или зеркало жидкости, если знаешь, как ими пользоваться! Ох, как же меня обдурили!"
   Кровь на днище ковша стала медленно собираться в шарик, поверхность которого задрожала, и из нее поползли маленькие отростки, сама жидкость начала густеть и вскоре на коротких ножках стояла, покачиваясь, маленькая фигурка и издавала еле слышный писк. Сказ наклонился к ней, чтобы было лучше слышно, и уловил лишь одно слово: "Спасайся!" Но предупреждение запоздало - по коридору бухали приближающиеся тяжелые шаги невидимого из-за бочек существа.
  

4

  
   Шаги замолкли где-то рядом. Сказочник осторожно выглянул из-за бочки и отпрянул назад. Там, в проходе, стоял непомерно раздувшийся Карамболь, весь состоящий как будто из надувных детских мячей. Но это была плоть, сквозь которую явно просвечивали кровеносные сосуды. Создавалось ощущение, что еще немного и кожа, не выдержав внутреннего давления, лопнет. И тогда на пол потечет слизь, смешанная с сукровицей.
   "Господи, да что же они с тобой сделали с беднягой..." - пробормотал Сказ, пятясь к стене зала. Шаровик вращал выпученными, налитыми кровью глазами и пытался дотянуться своими ручищами до того места в промежутке между бочками, где только что стоял Сказочник. Из беззубой пасти вырвался хрип и, захлебнувшись, заглох.
  
   - Выходи, мы тебя чуем! - просипело на два голоса чудовище.
  
   В следующую секунду бочка, за которой прятался беглец, взорвалась, и тонны горячего вина полились на пол. Сказочник взвыл, ошпаренный кипятком, и, послав чудовищу свое самое страшное проклятье, понесся к стеллажам с бутылками, за которыми просматривался выход из зала.
   Перед ним встала стена холодного пламени, но он сломал ее, разрезав ребром ладони надвое. Сзади слышалось приближающееся сопение. Оглянувшись через плечо, Сказ увидел летящего по воздуху преследователя, и ему не оставалось ничего другого, как упереться ногами в стену, а спиной в стеллаж с лежащими рядами бутылками. Со всей силы он толкнул стеллаж на соседний, тот, зацепив остальные, обрушил запасы старого крымского вина на шаровика. По залу пронесся вой, и запахло весьма вкусно, но этот акт неимоверного вандализма позволил Сказу добежать до двери и ввалиться в темный коридор, ведущий в глубины подземелья.
   Через сотню метров извилистого пути он сбавил шаг и попытался сориентироваться. Согласно карте он находился недалеко от лабораторного зала, но ему туда не очень-то и хотелось. Вполне возможно, что папаня со своим братцем приготовили там небольшой сюрприз. Может их хобби - вивисекция, а ему очень не хотелось побывать в роли подопытной свинки. Единственное, в этом случае, что ему оставалось бы - это искалечить свое драгоценное тело под одной из падающих плит или сойти с ума, повредив мозг так, чтобы он не воспринимал этого безумного мира, в котором, к сожалению, имел несчастье пребывать. Но все равно надо было что-то предпринимать, ибо его положение сейчас - серьезнее не придумаешь. Он опять остался один.
   Размышления прервал грохот обвалившейся впереди плиты, которая плотно загородила проход. Сказ метнулся назад, но услышал приближающееся шкрябанье по тесному коридору и понял, что попал в ловушку. В голове всплыли слова Оума: "Все беды приходят из прошлого". Если бы он знал раньше, чем это закончиться! Но ведь знал... предчувствовал, но давил в себе опасение. Надеялся, что все само собой разрешиться. Болван! Разрешилось... Мирно и без кровопролития... Бедный Кришнаитыч. Он так и не понял, наверное, что же с ним произошло. Оказалось, что властью над зеркалами обладал не только он один.
   Они пичкали беднягу Карамболя продуктами, чтобы увеличить массу тела и поднять его энергетику. Плоды их усилий Сказ теперь и пожинал.
  
   Он обрушил часть коридора позади себя, надеясь, что там, под обвалом, погибли его преследователи. Но, прижавшись ухом к полу, всё же уловил еле заметную вибрацию. Он сел и начал лихорадочно соображать, как ему выбраться из этого каменного мешка, в который он сам себя благополучно замуровал. На ум пришла мысль, что единственное место, где его еще не ждут - это "комната ядерной вахты" и если он туда срочно попадет, то это даст ему шанс выжить.
  
   Сосредоточившись и отключившись от окружающего мира, он мысленно вообразил нужное место и, превратившись в бесплотную струну, прошил несколько коридоров, бессчетное количество подземных комнат; убил, пронзив насквозь, лакомящегося окороком флеминга и материализовался посреди напичканного электроникой помещения.
  
  

5

  
   На всем лежал толстый слой пыли. Сказ чихнул и поднял фонтан пыли на пульте управления. Кошмар какой-то. Как будто здесь никто не появлялся уже несколько веков. Но, похоже, всё в целости и сохранности. Неужели Оум во всём этом разбирался? Хотя - почему бы и нет? Это место наверняка и есть логово предшественника Оума, о котором Сказ не знал ровным счетом ничего. Да и не узнает никогда. Если, конечно, не попытается реанимировать эту рухлядь непонятного назначения.
   Он внимательно оглядел отсек, и его внимание привлекло кресло, над которым нависало множество экранов. Техника на грани фантастики! Здесь что - снимали очередную серию "Звездных войн"?!
   Мертвые приборы и контрольные лампочки на пульте смахивали на бутафорию, вся цель которой была отвлечь внимание. Но от чего? Он подошел к креслу и, брезгливо стряхнув мумиеподобные остатки чего-то или кого-то на пол, осторожно присел на краешек. Ничего особенного не произошло. Тогда Сказ, удивляясь собственной наглости, устало ввалился в глубину кресельной анатомии и вытянул ноги. Тотчас же кресло его спеленало, и как бы он ни ругался и не вырывался, держало чрезвычайно крепко, парируя дрыганья, как заправская мамаша.
   - Очередной Озрик, - устав от попыток освободится, подумал вслух Сказ.
  
   Тусклый центральный экран полыхнул белым пламенем, и на нем зажглась надпись по-игвянски: "Кто такой Озрик?"
  
   - Мама-а! - заорал Сказочник и начал с удвоенной силой вырываться из проклятого кресла.
  
   "Конкретней - не хватает информации. Почему у особи женского рода мужское имя?"
   - А-а! Кретин! Железка проклятая! Отпусти сейчас же, а то разнесу тут все к чертовой бабушке!!!
  
   "Сильный эмоциональный фон. Опасные перегрузки. Произвожу жесткую фиксацию".
  
   Сказочника вдруг охватило дикое веселье. Он хохотал до тех пор, пока смех не перешел в икоту, а потом в тихую истерику. Это какое-то дикое невезенье. В очередной раз он вляпался, да так, что и врагу не пожелаешь. За последние несколько дней события играли с ним как с резиновой куклой для битья. Шарик-липучка из мягкого пластика! Со всего маху - хрясть об стену, а потом медленно, тягуче, из какого-то внутреннего ядра он собирался обратно и снова был готов к новому броску. Изумительно! Феноменально! Жизнь после смерти! Продается дешево сногсшибательная идея: тотальное самоубийство с последующими загробными приключениями в стиле фантастического триллера. С погонями, чудовищами, монстрами, "нашими", "вашими", "ихними" и "тутошними"...
   "Эти кресла, зеркала и тому подобное, как злой рок, как личный дамоклов меч, сопутствуют меня всё время", - подумал он.
  
   - Ненавижу! - прокричал он в пустой экран, на котором сразу вспыхнула надпись:
   "Ду ю спик инглиш?", написанная кириллицей.
  
   Сказочник уставился на дисплей и понял, что еще немного, и он на самом деле найдет в себе силы сжечь этот дурацкий механизм, пусть даже и сам сгорит вместе с ним. Из его глаз медленно вытянулись два световых луча и начали утолщаться, потрескивая. В самый последний момент, перед смертоносным ударом, в его мозг проникло извне нечто и произнесло: "Не надо, я пошутила". Сказ успел разрядить лучи в верхний экран, который с громким хлопком взорвался, рассыпая искры на оживший всполохами сигналов пульт.
  
   ...Он сидел в развернутом в широкий бутон кресле и тихо улыбался самой идиотской из всех возможных улыбок. Но его собеседница все равно была лишена зрения, а сторонних наблюдателей поблизости не было. Из ниши в пульте выплыл маленький столик с бокалом вина и он, поблагодарив, чуть пригубил великолепный нектар и приготовился слушать.
  
  

6

  
   - Так это ваше? - он положил на столик знаменитейшие во всем мире наручные часы с голосом, памятью и тонкой организацией, позволяющей вмешиваться во всё; лезть со своей эрудицией к месту и не к месту; и совсем некстати подавать дурацкие советы, когда их никто не спрашивал.
   - Да. И не только. Диадема - это тоже наше изобретение.
   - Никак не могу поверить, что вы существа-процессы.
   - А ты? Ты, думаешь, что-то иное?
   - Ну... Надеюсь, по крайней мере.
   - И зря. Накрой вот этой сеткой диадему и часы, - приказал ему голос, принадлежащей удивительному существу по имени Илойя, живущему в недрах рубки звездолета уже несколько десятков веков.
   - Накрыл, ну и что?
   - Посмотрись на экран.
   И Сказ увидел... себя. Нет, это был не он. Он не мог быть таким! На экране отражалась светящаяся конструкция, собранная из световых волокон, внутри которой вращалось до боли знакомое розовое веретено.
   Он поднял руку и один из его отростков в отражении в точности повторил его движение. Он сел в кресло и закрыл глаза, но это не привело ровным счетом ни к чему - он все равно видел окружающие его предметы, которые тоже начали изменять привычную форму и постепенно превращаться в бесформенные световые пятна. Но он увидел Её...
   Облик Илойи начал проступать сквозь светящуюся завесу. Она шла к нему, плавно двигаясь в разноцветных сумерках их окружавших. Она шла к нему, похожая на огненный цветок, состоящая из головокружительных водоворотов энергии, прекрасная до последнего завитка силовых линий...
   Сказ почувствовал, что начинает терять контроль над собой. Но не мог оторваться от этого великолепного зрелища и заставить себя сорвать экранирующую сетку с диадемы. Он сам, по своей воле оказался в иллюзорной клетке своих чувств, которые переполняли его. И прервать это чудесное видение было выше его сил.
   Илойя подошла совсем близко, и Сказ ощутил знакомое давление ветра из света, которое он ощущал в зале Мудрости. Ему было безразлично, что всё, чем он жил последнее время, оказалось лишь призрачным миром, который он пытался понять, но не мог. Мир был только в его воображении. Но что же было на самом деле? Может и он сам - придуман этим прекрасным существом для каких-то неизвестных ему целей?
   Призрак медленно истаял и мир стал обретать привычные очертания. Разноцветные пятна превратились в реальные предметы обстановки рубки, а световой вихрь, Илойя, ушла под защиту своих механизмов.
   Сказочник понял, что от этого потрясения он уже не оправится никогда. Так кто же он? И зачем он здесь?
  
   - Ты тот, кем ты себя считаешь, - пришел ответ.
   - Но где я?
   - Бедная, потерявшаяся душа человека...
   - Не надо меня жалеть! У меня нет жизни. Я мёртв. Слишком поздно искать смысл в том, чего нет. Кем я себя считаю... У людей есть красивое объяснение о бессмертности всего сущего. Душа бессмертна, человек смертен. Но человек смертен как человек! Почему, за какие грехи мы не умираем совсем? Зачем существует душа? Чтобы страдать?!
   - И радоваться.
   - Но кто придумал эту дурацкую штуку - душу? Вы?!
   - Да, но учти, что это вы её так назвали.
   - Так значит вы - боги?!
   - Нет.
   - Но зачем это вам нужно?
   - Потому что вы - наши дети...
   - Которых вы бросаете на произвол судьбы, облекая их в телесную оболочку, для каких-то ваших не вполне понятных целей! Но и потом, после смерти, ваши дети никак не могут найти успокоения, ибо бессмертны по определению! Зачем?! Что вам до нас! Мы грешны, мы грязны, мы барахтаемся в своей крови, в своей любви, в своей жизни, зачем мы вам?!
   - Затем... - раздался сзади хриплый голос в переговорном устройстве.
  
   Сказочник понял, что, ударяясь в высшие материи, забыл про преследователей, которые, не теряя времени, занялись прочесыванием подземелий, а может просто, умозрительно вычислили его местонахождение. Как бы то ни было, ему надо было спасать свою шкуру. А может, это был всего лишь человеческий рефлекс?
  
  

7

  
   - Защити меня, о, моя ненаглядная Илойя! - кричал Сказ, возводя вокруг себя многомерную пентаграмму из силовых полей. Он видел, как медленно открывается толстая бронированная дверь рубки звездолета. В волшебство, "добрых волшебников" и прочую дребедень он уже не верил. Пусть эти сказки рассказывают маленьким детям. И только что родившимся душам. С него хватит! Единственное, что его могло спасти - быстро найденный в каком-нибудь ближайшем измерении источник Силы и собственный здравый смысл. Он вспомнил, из глубин памяти пришло нужное знание, о расположении всех источников энергии в этой части пространства. Несколько десятков веков назад по времени и шестимерное пространство. Вулкан... Тогда он был в расцвете - этот великолепный фонтан Силы. Только мощь и великолепное ощущение способности обладать ею, нужны были Сказочнику. Призрак пентаграммы поплыл вглубь времени, оставляя после себя канал прохода энергии. Время остановило свой бег.
  
   Дальнейшие события оставили неизгладимый след в недрах подземелий и в душе вольных и невольных свидетелей борьбы двух стихий, которые вырвались на свободу. Сгустки энергии, выбрасываемые из колодца времени отражались объединенными силами трех противников Сказочника, но он и не думал сдаваться. Он вошел в раж и посылал в беснующееся пространство вокруг себя потоки смертоносных лучей, двигал массивами каменных блоков, пытаясь раздавить, уничтожить или хотя бы заточить в силовые коконы, размытые очертания трех огненных вихрей - Илойи, Крома и Оума. Сам он находился под защитой пентаграммы и собственной ненависти, которая пока давала ему неоспоримое преимущество в этой схватке не на жизнь, а на смерть.
   В финале жестокой битвы ему удалось захватить инопланетян в мощные захваты гравитации и открыть каналы, соединяющие его с ними. Теперь поединок перешел в другую фазу. Сказочнику предстояло преодолеть сопротивление воли каждого противника и поработить их.
  
   Гул разверзшейся земли стих, только иногда то близко и громко, то далеко и глухо слышался грохот обвалов. Рубка звездолета, развороченная и обгоревшая, наполненная дымом от тлеющих переборок, была освещена пульсирующим светом пентаграммы, в центре которой стоял, скрестив руки и прикрыв глаза, Сказочник. Его кожа, больше похожая на металл, пускала зайчики на окружающие предметы. Три колеблющихся марева висели перед ним, в извращенной пятимернопространственной форме напоминающие собой монстров из самого тяжелого сна. На лбу Сказочника собрались морщины, было видно, что его охватило неимоверное напряжение. Его тело качнулось вперед и в мгновенном броске оказалось у края пентаграммы. Три марева рванулись к нему, но, издав испуганные стоны, по очереди прилипли к трем граням световых плоскостей, идущих от линий рисунка на полу. Их образы начали тонуть в этих зеркалах, превращаясь в плоские изображения двух мужчин и женщины. Вдруг из угла рубки простонал кто-то четвертый, пронесся порыв ветра, и четвертая плоскость была занята молодым юношей, который сразу же впал в прострацию и отключился от внешнего мира.
  
   Сказ сбросил в пол остаток энергии, не забыв закрыть ее в капсулу и спрятать недалеко по времени и в пространстве, так на всякий случай. Пройдясь взад вперед по своей тесной клетке до пустой стены и обратно в центр и, сделав попытку отгадать, кто же скрывается под видом молодого человека, но, так и не добившись успеха, он повернулся к женщине, звавшей себя Илойя, и задал первый вопрос:
  
   - Где у вас основная база?
  
   Илойя попыталась скрыть ненависть, губы ее изогнулись в кривой улыбке, с языка готовы были сорваться проклятья, но она чуть дольше мгновенья смотрела в глаза Сказа. Что она там увидела, осталось тайной. Она медленно, как под гипнозом проговорила:
   - На Солнце.
   - Великий Синклит?
   - Да.
   - Существам-процессам, там думаю не очень жарко. Уж, не на Солнце ли находится пресловутый "рай"?
   - Нет, в центре Галактики.
   - Как вы нашли Землю.
   - Она наша!
   - Да? - удивленно посмотрел на нее Сказ. - А я с детства был уверен, что в космосе места, населенные разумными существами, являются собственностью аборигенов.
   - Кретин! Ублюдок! Если ты думаешь, что вы, люди, появились в результате эволюции от обезьяны к человеку, то ты ошибаешься! Мы дали вам душу, тварь ты этакая! А сейчас ты чуть не убил меня!!!
   - Может, дойдет и до этого, - задумчиво проговорил Сказ и перевел взгляд на белобородого старца, названного когда-то, очень давно, Оумом.
   - Отец.
   - Да, сын.
   - Поведай о тайне моего появления на свет, а?
   - Ну...
   - Не стесняйся, все свои. "Великая монада", я, думаю, простит?
   - С-стервец! - просвистела Илойя сквозь зубы. - Как-то догадался, паршивец.
   - Интуиция, моя старушка. Но вернемся к нашим баранам - итак, тридцать три года назад я появился на свет орущим розовым младенцем... - он остановился и строго посмотрел, на наливающуюся яростью инопланетянку. - Мадам, я извиняюсь, но этот, хм-м, наставил вам большое количество рогов, о великая мать, э-э, кто у нас там самки с ветвистыми рогами?.. Ах, нет таких? О-о, следующим будет ваш ход! Но только после того, как я вас покину, договорились?
  
   Оум попытался сколлапсировать на плоскости в точку, но Сказ не дал ему стремительно уменьшиться, а наоборот растянул больше.
  
   - Ты славно провел время в людском слое, потом таинственно исчез, оставив на руках моей матери меня, пускающего пузыри и орущего от избытка чувств и жизненных сил. Тебе предстоит ответить на один единственный вопрос: когда мать появилась здесь, куда ты ее сплавил?
  
   - О, нет. Это невозможно вынести... - Оум прикрыл глаза рукой и громко скрипнул зубами. - Еще немного и я не выдержу!
  
   - Выдержишь, хотя и тускнеешь, где же тебе равняться с бессмертными богами. Все твои усилия и адюльтеры в человеческом слое были направлены на выращивании новых шельтов, которых ты здесь наполнял своим драгоценным "я". И все для того, чтобы понравиться этой стерве? Я угадал? Что же ты морщишься! Поизносился, поистрепался в любовных утехах, вечный любитель ягодок. А мать ты сплавил игвам, насколько я смог уразуметь. И именно во время её транспортировки был схвачен Кром, потерял собственный шельт, который впоследствии я "спас", рискуя собственной шкурой. Уж, не для того ли, чтобы бесславно мне сломать шею в одном из городов игв, ибо ты почувствовал, что я становлюсь опасным. Так, Кром?
   - Да.
   - Но откуда ты всё это знаешь! - вскричал ошарашенный Оум.
   - От меня, - тихо ответил за Сказа Кром. - Потому что я ненавижу тебя, брат, за то, что ты растоптал мое чувство, почти убил меня из-за того, что я люблю Илойю. Он все знает. Все, но почти все. Я все равно правдами и неправдами завладею его телом, слышишь, Сказ! Я говорю тебе это открыто, и ты об этом давно догадывался! Но теперь знаешь наверняка, - он умолк.
   - Один вопрос, Кром. Где находится моя мать?
   - Если ее не принесли в жертву Гагтунгру, так как она появилась у игв вместе со мной, то она находится в том же городе, где ты меня нашел.
   - А точнее.
   - Где-то в районе Черной Башни.
   - Оум, у тебя соглашение с игвами?
   - Нет, придурок! - Оум быстро посмотрел в сторону Илойи, но она сделала вид, что не заметила, как он поспешно ответил на вопрос. Чтобы замять эту промашку, он продолжил менее напряженно. - Мы в состоянии войны. Помнишь, я тебе рассказывал, мой мальчик, что такое античеловечество, как его сделал себе Гагтунгр, Великий Демон ядра Земли, чтобы противостоять нашим усилиям по восстановлению эры справедливости по всем слоям. И что из этого вышло.
  
   - Представляю. Из-за старой шлюшки проворонил флемингов, и теперь они спутались с игвами. А-ля у-лю, гони гусей...
   - Что? - встрепенулась Илойя.
   - Скучно, говорю, мне с вами. Мне с вами спать хочется.
   - А вы нахал! - вдруг ни с того ни с сего начала кокетничать инопланетянка.
   Сказ с удивлением посмотрел на нее, прикинул, сколько ей лет по земному календарю и отшил:
   - Бабуля, я уже давно снял свою кандидатуру с поста Правителя и Стабилятора. Осталась единственная должность, которая пока мне по нутру - Крысолов. Но это в силу обстоятельств и на время. Посидите в моей мышеловке, и крепко подумайте о тех нехороших делах, которые вы натворили за столь долгие века своего благодетельного существования. А я пойду потихоньку.
  
   Он обернулся и увидел, что в четвертой плоскости объемной пентаграммы находится Карамболь Кришнаитович Суриков собственной персоной.
   - Чёрт бы тебя побрал, дорогуша, а ты как сюда попал?
   - Эка невидаль. Говорю же, на магию эту здорово реагирую. А головушка-то как раскалывается! С чего бы?
   - Ну, пошли, по дороге все расскажу.
   Сказочник высвободил домового, который выплыл из плоскости невесомым облачком, и они вместе умчались в телепортационной струне наверх.
  

8

  
   - Пора собирать камни,- начал свою речь Сказочник, роясь в груде оружия и колдовских амулетов. Карамболь в это время деловито вгрызался бесплотными зубами в увесистый лосиный окорок холодного копчения, пока, правда, без видимых результатов.
   - Чиво тебе не сидится-то? - проговорил с набитым ртом домовой и философски уставился в потолок оружейного зала. - Всех врагов вить не перестреляешь, верно? А тогдыть чиво дергаться?
   - Это ты у нас без дому, да без роду-племени,- выдохнул Сказ, и, поднатужившись, вытащил на свет божий мини-установку "Град" системы залпового огня. - А у меня задача одна - матушку свою спасти. Не по своей воле она сюда попала. Злые силы её сюда притащили.
   - Ей-ей! А где ж ты, мил человек, видел силы добрые-то?! Ведь такие токмо в сказках и встречаются! Сам-то чего шибко добрый что ли?
   - Ох, отвяжись - худая жизнь. Помоги лучше оружие подобрать, а то и в век не управится. - Сказочник с тоской поглядел в дымку огромного зала битком набитого всевозможными орудиями убийства: от перстней с ядом до тяжелых ионных излучателей. От всего пахло плесенью и старым машинным маслом.
  
   Карамболь задумчиво посмотрел на недоеденный окорок, потом вздохнул и в один присест вобрал его в себя. Тут же, как по волшебству, щечки его налились румянцем, и он опять стал прежним шалопаем - домовым. Вытащив из кучи хлама старенький армейский рюкзак и сунув в него двухлитровую пластиковую бутылку "Пепси-Колы" с торчащей из нее трубочкой он, напевая что-то типа: "Уня-ня-ня, уня-ня..." двинулся по проходу в середину оружейного зала. Сказу ничего не оставалось, как присоединиться к воскресшему проводнику.
  
   Дойдя до внушительной груды ветхого хлама, Кришнаитыч начал ловко взбираться по ней пока не скрылся в лабиринтах всевозможных коробок, палок, ящиков и гирлянд патронов. Сказ терпеливо остался ждать внизу. Куча контейнеров угрожающе накренилась и обрушилась вниз, подняв облако пыли, из которого, как черт из табакерки, появился сияющий домовой.
   - Вот держи-ка! - сказал он и вручил недоумевающему коммандос часы "Заря" аж с шестью каменьями, о чем с гордостью было написано на циферблате.
   - Что у тебя за страсть к часам! - обозлился Сказ. - Нахрена они мне?
   - Чтобы остановить время.
  
   Издалека, из-за края мира послышался густой Бой Часов.
  
  
  
   Глава 9
  

1

  
   - Я думаю - пора объяснится, - Карамболь наблюдал за серой плоскостью, раскинувшейся от горизонта до горизонта, и напряженно улыбался.
   Сказочник вполуха слушал домового и пытался разобраться в механизме часов, тиканье которых громоподобно грохотало над миром. При каждом "тике" мир вздрагивал, при каждом "таке" слышался шум проваливающихся в прошлое слоёв.
   - Объясниться? - магическим камнем Сказ умудрился выломать несколько зубьев секундного колеса и мир начало коробить. На серой плоскости появились морщины, покрытые сетью трещин.
   - Если ты не перестанешь издеваться над техникой, то этому миру придет конец.
   Сказ ухмыльнулся и восстановил, то, что сломал. Правда, часы после этого начали похрюкивать и постукивать, но изматывающий грохот стих. Карамболь со Сказочником переглянулись. Вокруг них сгустилась гнетущая тишина, и стало душно.
   - Что ты мне хотел рассказать?
   - Не рассказать, показать. Смотри... - тело Карамболя увеличилось и стало прозрачным. Черты его лица изменились и помолодели.
   Сказ узнал его - это был юноша из пентаграммы.
   - Кто ты?
   - Меня называли по-разному. Но я себя величаю Хроном. Обретаюсь в слое, где нет пространства, но есть множество времен. Я пытаюсь проникнуть в ваш мир, но пока безуспешно.
   - Вот как... - Сказ начал готовить оградительное заклинание. - Хрон значит. Весьма признателен. Но помнится мне, без простора только Гагтунгр у нас живет. Уж не дальний ли ты ему родственник?
   - Опять твоя паранойя вылезла наружу, - Хрон Кришнаитович Карамболь тяжело вздохнул и превратился в домового. - Чем-то ты похож на батюшку. Яблоко от елки недалеко падает...
   - Так ты, правда, Хрон? - Сказочник справился с волнением и обдумывал, как бы выгодно использовать сложившуюся ситуацию.
   - Ну да, - грустно произнес Карамболь, - только скрываю это. Слишком уж густо у вас тут всё замешано. Оумы, Гагтунгры всякие. Пока разберешься...
   - Ты ещё в людском слое мало пожил.
   - Да не скажи. Насмотрелся и радиву наслушался. Ужасти какие! То ядреные бомбы взрывают, то каких-то террористов в сортирах мочат, это что за фрукты такие?
   - Не важно.
   - Эх, а тут еще бур временной придумали, чуть меня не угробили. Насилу сбежал...
   - Погоди. Бурение времени - это же вроде фантастика?
   - Ничего себе фантастика! Жилья лишили, в бомжа какого-то превратили и силушку всю отобрали... Эх...
   - А что за силушка-то была? - спросил сочувственно Сказ.
   - Как какая? Я же Хрон! Властелин всех времен! О, в рифму получилось. - Карамболь приосанился и чуть посерьезнел.
   - Был у нас властелин всех времен и народов.
   - А, видел я его. На дне Шаданакара, в мирах возмездия прозябает.
   - Так сила вся ушла? Только честно.
   - Ну... - замялся бывший властелин времени. - Тебе скажи!.. А... все равно выпытаешь. Чего ломаться, есть чуточку силы, есть... Да не про твою честь! Ишь чего выдумал! И ты туда же! В гагтунгры лезешь! Надоели вы мне все!
   Домовой, все больше распаляясь, начал терять очертания.
   - Да уж... - произнес Сказочник, - по моему это у тебя мания величия с паранойей, - он быстро глянул на Хрона и отвёл глаза, а потом тихо добавил, - мне мать спасти надо, поможешь?
   Хрон перестал исчезать и, хмурясь, появился перед Сказочником в нормальном обличии.
   - Ну, так бы и сказал сразу.
  
  

2

  
   По бескрайнему полю ползли тени-кляксы, будто с обратной стороны плоскости резвились стада гигантских слизняков. То, что двигало тенями, выгибало над ними плёнку реальности, которая в месте соприкосновения слизней с нижней твердью источала тяжелое марево, медленно поднимавшееся над её поверхностью к тонкому антрацитовому небу. В темном, словно угольная яма, небе плыли ослепительно белые клочья низких облаков, от которых исходил мелодичный хрустальный звон.
  
   - И куда нам теперь? - задал вопрос домовой, ловко скользя между тенями.
   Клубы плоского дыма сгустились, и черная гигантская тень преградила им путь. Хруст сминаемых слоев слился с грохотом обвалов времени. В задрожавшей тверди разверзлись бездонные трещины, из которых поползла фиолетовая слизь. Гул заполнил всё пространство до сужающегося горизонта, сливаясь с гудом вибрации неотвратимой свертки мира.
   Сказочник пытался сопротивляться, но понял, что Сила, проявляющаяся перед ним иного порядка, чем те, с которыми он имел до этого дело. Её мощь лишала воли, подавляла гибельным воздействием и подчиняла себе.
   - Гагтунгр идет! - прорвался в его меркнущее сознание вопль Хрона.
  
  

3

  
   Белые деревца, скорченные березы, склонив сухие ветки, стоят над болотным озером, наполненным темно-коричневой холодной водой. На валуне, в измаранном балахоне сидит старичок, опираясь на посох из абсолютного ничто, и смотрит с безразличием, как Сказочник тонет в трясине...
  
   Ветер, неся раскалившийся на солнце песок, точит скалистый останец, похожий очертаниями на человеческую фигуру. Белобородый тайфун, прищурив глаз из абсолютного ничто, слушает слабый вой резвящегося в пустотах скалы ветра...
  
   Большой зеленый дракон поедает внутренности свирепого белого тигра, вцепившегося дракону в разорванное горло, из которого вытекает пылающая кровь. Незаметный кролик, нервно перебирая лапками, сидит на холме из абсолютного ничто и с любопытством наблюдает за схваткой, которая длится вечность...
  
  

4

  
   - Вернись! Слышишь?.. Очнись!!!
   Голос доносился, словно сквозь толщу воды.
   Сказочник подумал, что еще одной смерти он уже не переживет, и, собравшись силами, постепенно начал всплывать из водоворота иллюзий.
   - Быстрее очухивайся! У нас мало времени, - домовой хлопотал внутри маленького островка стабильной тверди, окруженного морем кипящего хаоса. Молнии беспрестанно змеились между осколками раскаленных игл, снующих в разных направлениях, длинные языки протуберанцев выплескивались из фиолетовых облаков на почерневшие и изъеденные клочья материи.
   - А куда же оно делось, времечко? - Сказ с трудом сел и улыбнулся спекшимися губами.
   - Куда, куда. Раскудахтался. На кудыкину гору по троечному маршруту. Выходи быстрей из ступора-то. Нашел с кем воевать. Гагтунгр тебе не старичок Оум. Врезал тебе, походя, да иллюзий смертоносных навел. Чуть было ты, сердешный, не преставился.
   - А почему мы до сих пор живы?
   - Ох, и надоел ты мне! Время я локально остановил. Из последних сил, между прочим, сдерживаю. Еще немного проканителишься, и волглы наползут. И тогда знаешь, что будет?
   - Что?
   - Ты дурак или притворяешься?!
   - Притворяюсь... - горестно вздохнул Сказ, переживая из-за того, что опять его - спасителя мира - спас домовой.
   - Ну, и чего скис опять? - заметил его состояние Карамболь. - Ты же страдаешь в основном из-за своей самонадеянности. Торчишь в энергетическом аспекте как гора Меру. Поэтому и притягиваешь к себе неприятности. Мой тебе совет - будь скромнее...
   - Ходи в фуфайке, кури папиросы "Беломор" и люди к тебе потянутся?
   - Что-то вроде того. Ну, готов идти?
   - Куда?!
   Они поглядели друг на друга и расхохотались. Вокруг них бесновался первобытный хаос. Бурые клочья пены обтекали тонкую скорлупу замороженного времени. Вдали светящиеся мерклым светом струи раскаленного вещества ткали полотнища адских полей. Над ними показались сгустки пламени, которые словно гигантские скаты скользили между протуберанцев и сталкивающихся с грохотом каменных глыб.
   - Ну, вот и волглы пожаловали. Тебя учуяли, - Хрон склонился над лежащими в центре их маленького острова командирскими часами и начал колдовать. Пленка замороженного времени подалась под натиском первого чудовища. Домовой сделал пассы рукой над часами, и кокон отбросил волгла на приближающиеся исполинские горы. Волгл заверещал и погиб, раздавленный между двух столкнувшихся скал. Остальные волглы вцепились в его останки и мгновенно всосали их. Карамболь, не теряя времени, увеличил толщину защиты, сократив жилое пространство. Атаки пламени усилились.
  
  

5

  
   "Если у тебя нет меча - стань мечом", - Сказочник сидел в позе лотоса на вершине окруженного со всех сторон волглами булыжника и размышлял о вечном противоборстве меча и щита. - "Если у тебя нет щита, пусть им станет кто-нибудь из твоих врагов".
   Несколько исполинских скатов, похожих в замедленном времени на слизняков, ползающих по скорлупе купола, прекратили свое существование, превратившись в мерцающие пещеры. Их подвижные трубчатые рты, предназначенные для высасывания жизни, застыли и окостенели.
   Сказочник вспомнил, что волглы, втягивая в себя души, испражняются ими в миры возмездия. Обижаться на безмозглых тварей было глупо. Каждый в этом мировом бурлеске играл свою роль, только режиссер был неизвестен. Вернее, все стеснялись произнести его имя вслух.
   - Слова и музыка народные.
   - Это ты про что? - спросил, высунувшийся изо рта мертвого волгла, Хрон.
   - Да так... Размышляю вслух.
   - Как ты этих тварей ловко отделал.
   - Знаешь, даже не знаю, как это у меня получилось.
   - Растёшь, - уважительно похвалил домовой.
   - Льстишь, дружище. А у меня опять паранойя разыгралась, - вздохнул Сказ, - будто все это подстроено кем-то.
   - Уж не Гагтунгром ли?
   - Чем люцифер не шутит, может и Гагтунгром.
   - Но выбор у нас невелик, не так ли? Я тут проверил, один из волглов ведет в шестой слой. Не хочешь дружка заклятого навестить?
   - Просто горю желанием. Должок за ним числится.
   - Ох, и кровожаден ты, Правитель. Вылитый Индрик - зверь!
   - Ага, - самодовольно произнёс Сказочник и заклинанием вызвал из небытия тело Озрика.
  

6

  
   Биомашина псевдодемона ползла по внутренностям волгла, иногда застревая в извилистых местах. Сказочник не ожидал столь сложного устройства от простейшего организма, предназначенного для одной, но чрезвычайно гнусной функции. Мерцающие пещеры имели столько ловушек, естественных пыточных устройств и прочих демонических утех, что становилось жалко души, которым довелось вынести всё эти издевательства по дороге в места худшие, чем это.
   - Почему так устроен мир? - вопрос Сказочника застал врасплох Хрона, сосредоточенного на управлении демоном. Демон дернулся и застрял в очередном аппендиксе, нашпигованном иглоподобными шипами, покрытыми ядовитой слизью.
   Домовой в сердцах сорвал с себя отростки управления и зло уставился на Сказочника.
   - Почему трава зеленая, почему солнце светит, почему из тебя получился никудышный Стабилятор?
   - Что совсем дрянной? - приуныл Сказ.
   - Ладно, разнюнился. На первый взгляд, вроде мужик ничего, а как займешься твоим натальным гороскопом, так и поймешь, что... - Карамболь округлил глаза и зашептал: - Ох, елки-зеленые, ты ничего не чувствуешь?
   - Чувствую, что влипли мы в очередной раз.
   - А то, что несет нас, ты не чуешь?!
   Сказ кинулся к перископу, но было поздно, их средство передвижения низвергалось куда-то в водопаде слизи. Напасти на этом не кончились. Их тащило, мяло, вертело в водоворотах скруток. Некоторое время они летели по прямой, пока их не размазало о невидимую преграду. Они долго, бесконечно долго стекали в гигантскую яму с повышенной гравитацией. Натерпелись страху, когда черная нить из абсолютного ничто начала плести вокруг них смертельный кокон. Хрон сумел превратить нить в пунктир, который размотался ослепительно белой шоссейной дорогой с черными провалами прерывистой разделительной полосы. Из зеркального мира, с другого конца дороги, где клубились темные облака и шла гроза, на них посмотрели холодным взглядом рубиновые глаза, и им пришлось сойти с дороги.
   По непроходимым топям болотистого времени, по кривым тропинкам выщербленного пространства, по скрученным в жгут струям истории, по изъязвленным Черными башнями путям... Они шли, крались, плелись. Летели, падали, разбивались. Тонули, плыли, растворялись. Горели, плавились, спекались. И не было конца у этого пути. Они всегда попадали в его начало.
   Зеленый дракон гонялся за маленьким кроликом, который лапками и зубами вцепился ему в хвост. Глаза кролика бесстрастно взирали на взбешенного дракона. Их рубиновый блеск начала покрывать поволока из абсолютного ничто...
  
   Сказочник сквозь бред почувствовал удар, сильную боль в затылке и потерял сознание...
  

7

  
   - Твои суицидальные наклонности нас скоро в гроб вгонят! - хранитель времени вышагивал по поляне, сотрясая воздух руганью.
   Сказочник в это время копался в мысленном архиве заклинаний, пытаясь найти средство от головной боли.
   - Мог бы и легче приласкать, - пробурчал он, затягивая тугую повязку на голове.
   - Уж прости, у командирских часов вес не маленький. Ты мне объясни, откуда у тебя навязчивые видения про дракона и кролика?
   - Там ещё белый тигр был. Но дракон его видимо съел.
   - Он не может быть съеден никогда. Это же аллегория двойственности мира. Зеленый дракон - дух весны и цветения природы. Белый тигр - страж страны мертвых. Вроде ничего не забыл? Китай. Классическая мифология. Бред энциклопедиста.
   - Но кто же тогда кролик?
   - Не знаю... В твоих видениях он всегда был белым? И постоянно присутствовало абсолютное Ничто?
   - Ну, да.
   - Тогда это Оум, - вздохнул домовой. - Ситуация хуже, чем я думал. Оум, видимо, освободился от чар и теперь ищет тебя, чтобы расквитаться. А если учесть, что он в сговоре с игвами и Гагтунгром, то шансов у тебя никаких. Так что прощай.
  
   Маленькое облачко растаяло в предрассветном небе.
  
   Сказочник сидел, оглушенный неожиданным предательством того, кого он уже начал считать своим другом.
  
   Гнев затопил его душу, заполнил до краев кривое зеркало, отразившее муть, поднятую со дна колодца отчаяния. Следом горечь предательства выплеснулась на угли прошедшей дружбы. Острые осколки воспоминаний впились в грохочущее сердце, неожиданно оцепеневшее среди пустыни одиночества.
  
   Затем среди деревьев показалась крадущаяся тень Генриха XIII...
  
  

8

  
   Генрих как всегда был на взводе, только спиртным от него не пахло. Он плакал слезами счастья, обнимая тушу Озрика. Сказочник порылся в брошенном на землю заплечном мешке мага и обнаружил там засохшую семейку мухоморов. Новое увлечение пьяницы дарами природы шестого слоя немного смутило Сказочника, но, поразмыслив о местной метафизике, он простил алкоголику увлечение грибочками. Спиртосодержащие вещества, как и огонь, здесь тоже были под запретом. Может поэтому флеминги и стали такими злобными существами. Сказ вспомнил задушевные беседы на своей кухоньке, и сердце заныло от тоски.
   - Что закручинился майн херц? - Генрих кончил восторгаться нежданной встречей с горячо любимым механизмом и обратил затуманенный взор на Сказочника.
   - Не твое дело, - грубо ответил Сказочник, которому не понравилось, что Генрих заметил его состояние. - Ты мне лучше скажи, как ты меня нашел? А то у меня может сложиться превратное мнение, что ты за мной шпионил.
   - Помилуй, мой господин! Разве можно сомневаться в моей искренней радости от нашей встречи, - Генрих даже размазал для правдоподобности слезу по грязной щеке. - Сколько лет, сколько зим! Наверное, много пришлось испытать на своем пути? О, великие битвы, опасные приключения! Одиссею не снились походы, в которых ты, наверное, участвовал?!
   - Заткнись, - отрезал Сказ. - Отвечай быстро и правдиво: чего от тебя хотели игвы?
   - Всего лишь уплаты налога. Я приобрел собственность, хотя на самом деле вернул принадлежащее мне имущество. Но у них такой порядок - я должен выстрадать гаввах в их казну. А после твоего побега мне пришлось совсем худо. Они пытали меня: хотели узнать, кто ты, откуда и что знаешь об их мире.
   - И ты им все рассказал? - в голосе Сказочника послышались угрожающие нотки.
   - А что мне оставалось делать?! - угреватая физиономия Генриха опять расползлась в слезливой гримасе. - Игвы далеко не флеминги. Их культура построена на насилии. Пытки как вид искусства совершенствовались не одно тысячелетие. Я не смог им противостоять!
   - Ну, так геройски бы погиб.
   - А по какому такому праву ты распоряжаешься моей судьбой? - Генрих не на шутку рассердился. - Ты пришёл сюда, хотя тебя никто не звал и не ждал, так почему ты всё портишь и ломаешь? Ты что - бог здесь? Почему я должен с тобой считаться?!
   - Потому что я - твоя работа, - Сказ хладнокровно превращал толстую ветку в меч.
   Ошеломленный Генрих молчал. Он тихо отступил под защиту Озрика и попытался скрыться в его чреве. Но Сказочник отрезал путь отступления, материализовавшись рядом с ним, и взял Генриха за грудки.
   - Ну, майн херц, в кого тебя превратить? В говорящую жабу, мерзкого червя или может быть просто во флеминга?
   Он попытался сканировать мысли мага, но потерпел неудачу. Генрих основательно подготовился к встрече. И грибочки были только для отвода глаз. Получив пси-удар, усиленный несколькими сотнями крыс-людей, скрывавшихся неподалеку, он покачнулся и отбросил мага прочь от себя.
   - Ты все подстроил!
   - А ты украл мой замок! Из-за тебя я отстрадал лишний гаввах! Но сейчас игвы от меня отстанут. Ты был прав, я сделал свою работу. Ты управлял Озриком и значит копия твоей матрицы мышления уже на пути к моим хозяевам, мой господин! - Генрих саркастически хмыкнул и повернулся к лесу. - Эй, мистер Стоун, он ваш! Малыш Хрон оставил его, отец считает его отступником. Он одинок как никогда, раздавлен обстоятельствами и клянет собственную глупость!
   Из леса, переваливаясь с боку на бок, утиной походкой вышел Стоун и, обнажив острые зубы, криво ухмыльнулся.
   - Все под контролем. Спасибо дружище Генрих за копию матрицы этого бастарда. Внеся небольшие изменения, мы создадим армию големов, которые завоюют нам все слои! А потом мы поторгуемся с игвами о цене на гаввах и огонь. Ты ведь нам поверил? - подмигнул он Сказочнику, навел на него скипетр и скомандовал своим головорезам: - Убить!!!
  

9

  
   Крысолов, забрызганный с головы до пят черной кровью, стоял посреди развороченной поляны и стряхивал с себя магические сполохи. Зря он в тот раз не использовал боевую магию, было бы гораздо проще справиться с армией флемингов. Хотя он не узнал бы тайны Черных башен. В тот его приход в шестой слой все, в том числе и он, играли в свою игру.
   "Тупые стрелы, Камень бездны, магические безделушки. Многоходовая комбинация, чтобы снять с меня копию. Скучно им тут, вот и мучаются от безделья. Тираны чертовы!" - Сказ принял нормальный, почти человеческий облик и принялся осматривать поляну. Смрад от трупов крыс-людей стоял страшный и он отключил обоняние, чтобы не отвлекаться на рвотные позывы. Видимо от сырой пищи и действия магического взрыва произошли изменения в структурах тканей мертвых флемингов или может при жизни, если это можно назвать жизнью, они пахли также. Его взгляд привлек краешек черной сутаны, высунувшийся из месива искалеченных взрывом тел. Потянув за одежду, Сказ извлек на свет потерявшего сознание Генриха XIII. Рядом лежал и Петр - камнеед, сжимая мертвой хваткой символ своей власти - скипетр. Сказочник с трудом разжал скорченную в предсмертной судороге лапу и, вынув скипетр, положил его в одну из складок своего измененного тела. "Жаль Петра, неудавшегося координатора мистера Стоуна. Закадычный враг всегда лучше неизвестности. Пробьется к власти какой-нибудь пройдоха, и мучайся потом с ним. Придумает новые подлые правила для старой игры..." - Сказ остановился в задумчивости у туши Озрика. Псевдодемон был обожжен взрывом, в некоторых местах кожа демона лопнула, обнажив шестеренки, гидравлические цилиндры и механизмы, покрытые коричневой смазкой. Сказочника больше волновали отростки управления, скрытые в чреве чудовища. Во время путешествия по волглу с их помощью происходило сканирование матрицы. Но только не его, а Хрона. Он сам из чувства брезгливости ко всему демоническому к ним даже не прикасался, так что кто кого обманул - вопрос. А может, ему просто в очередной раз повезло. Но если хозяева Генриха получат копию Хрона, то беды не миновать. С принципом действия командирских часов он так и не разобрался. Остановка времени была возможна или с их помощью, тогда все в порядке, так как часы находятся у него, или все-таки заключалась в действиях самого Хрона, этого загадочного существа. Сказочник уже простил его, так как понял, что подходит с человеческими мерками к обитателям сумеречных миров нельзя. Неизвестно было, на чьей стороне Хрон. Скорее всего, он очень испугался чего-то и ускользнул в свой мирок. Тогда у трусишки много времени, вернее времен. Пусть пораскинет умом на досуге, если только его не достанут его же оружием - временным проколом. Жаль беднягу, а что делать, он сам выбрал свой путь...
  
  

10

  
   Генрих застонал и, очнувшись, спросил какое сегодня число. Сказочник пошутил, что пятница, тринадцатое. Маг выругался и засобирался в путь.
   - А подарок в день рождения? - спросил его Сказ. - Ведь круглая дата - пятница, да еще и тринадцатое.
   - Ох, да отстань, право... не убил, и на том спасибо...
   - А так хотелось, поверь. Одним корыстолюбцем меньше, одним больше. Все-таки придется тебя превратить в жабу. Или в крысу?
   - Сжалься, господин! - Генрих был не на шутку напуган и начал опять юлить в свойственной ему манере. - Ведь все обошлось. Ты во здравии и здравомыслии, зачем же лишаться последнего преданного товарища по несчастью, заброшенного по воле судьбы в это мерзопакостное место? Поверь мне, умоляю, еще раз. Испытай меня!
   - Вот как? Тогда верни копию матрицы.
   - О, только не это! - маг был в отчаянии. - Я раскаиваюсь в содеянном проступке, но прошлого не исправить. Ах, если бы с нами был наш маленький друг. Но он покинул нас в самый неподходящий момент. Теперь приходится надеяться только на расположение планет и на собственные силы.
   - Тогда - в путь. Нужно пробраться в одну из черных башен.
   - Но флеминги!.. Они обнаружат нас и убьют!
   - Хм, ты забыл, что скипетр у меня. Значит теперь я правитель шестого слоя.
   - Ох, мой господин. Ты введен в заблуждение. Скипетр не больше чем видимость. На самом деле здесь уже давно хозяйничают игвы, - маг испуганно прислушался к чему-то и продолжил. - Кстати, их небольшой отряд как раз направляется сюда. Спасайся! Они вооружены и очень опасны!
   С этими словами Генрих попытался сбежать, но был пойман в ловушку заклинанием "Галатея".
  
   Призрачный механизм, величиной с высотный дом, начал медленно проявляться в шестой реальности. На нем были установлены щетины разрядников и кольца ловушек гавваха. Сказочник почувствовал движение нескольких солдат внутри машины и попытался применить магию, но потерпел неудачу. Защита танка автоматически выпустила разряд толщиной в руку, припечатавший к земле крысолова, который стремительно менял размеры и структуру тела, придавая им боевые свойства. Стряхнув куски омертвевшей кожи, он, похожий на обгоревший труп гигантской рептилии, плечом опрокинул машину на бок и начал топтать ее лапами, пытаясь вскрыть когтями люки. Из танка послышалось верещание и предсмертные вопли игв. Видимо что-то внутри механизма замкнуло и сломалось, раздался хлопок и танк исчез, унося в чреве тела врагов. Сказочник мысленно потянулся за ним и проследил путь, запоминая приметы и действия автопилота танка.
   Через некоторое время он вышел из глубокого транса, привел в порядок потрепанное в сражении тело, и стал обдумывать планы мести всем и всему.
  
  

11

  
   - Что же ты копаешься? Демон должен был быть отремонтирован еще минуту назад! - Сказочник бродил вокруг поляны и, валя взглядом деревья, строил укрепления от войска крыс. То, что они собирают силы, было понятно из донесений нескольких лазутчиков-зомби, которых он создал из трупов, валяющихся после взрыва на опушке леса.
   - Но, мой господин, умоляю! Еще несколько часов и все будет в порядке.
   - У нас нет нескольких часов. Я смогу удержать отряд флемингов или уничтожить его на подходах к этому месту, но воевать с целой расой я не намерен. Надо убираться отсюда. Учти, что это я сделаю с превеликим удовольствием, но ты при этом погибнешь! Так что без шуток - скорее чини машину, и уходим. Быстрота в движениях в твоих интересах.
   Причитания Генриха стали громче, но и работа закипела с утроенной энергией.
  
   Флеминги развернулись широким фронтом и молча стояли в километре от укреплений. Они чего-то ждали. Вскоре Сказочник почувствовал движение магических сил и мощный поток энергии, исходящей от ближайшей Черной башни. Генрих к тому времени уже закончил ремонт и укрылся в чреве Озрика. Демон, сверкая лоснящейся кремниевой кожей, чешуйки которой тихо шелестели при движении, переминался с ноги на ногу, и казалось, к чему-то прислушивался. Затем, встав на четвереньки, он пустился трусцой в сторону флемингов. Те приветствовали его нестройным писком, но демон, не отвечая на приветствия, начал вгрызаться в строй крыс-людей, прокладывая себе дорогу к Черной башне. Сказочник понял, что пора вмешаться.
  
   Крысы словно почувствовали скорую гибель. Они начали кричать тонкими писклявыми голосами, срываясь на ультразвук. Копьями, арбалетами, когтями, пытались остановить две несущиеся на них машины смерти, но все было тщетно. Демон, а вслед за ним и Крысолов как смерч пронеслись сквозь ряды флемингов, круша всё на своем пути, сея смерть и страдания, и путь их устилала черная кровь. Их лапы скользили по раздавленным внутренностям крыс и ездовых драконов. Оружие флемингов было бессильно против бешеного напора двух живых таранов, устремленных к Черной башне. В конце концов, флеминги уступили. Двигаясь с эскортом в виде войска крыс, Сказочник и Генрих, укрытый в теле демона, беспрепятственно добрались до стен Черной башни, возле которой уже висела в воздухе пелена магической завесы. Сказочник на ходу бросил в ее сторону вырванный с корнями ствол дерева, который прошил пелену и проделал брешь в рядах жрецов. Полученного прохода хватило, чтобы протиснуться и добить остальных крысолюдей. Испуганные жрецы пытались удрать, но умирали в конвульсиях, не выдержав сверкающего взгляда Крысолова.
  
   Пока Сказочник разбирался с армией крыс, Генрих тайком ускользнул сквозь потайной ход внутрь башни и на всех парах несся к Камню бездны. Ему совсем не хотелось покрыть себя славой победителя крыс, а свое недостойное поведение в шестом слое он всегда мог объяснить принуждением со стороны взявшего его в плен Крысолова. Заодно надо было предупредить хозяев о возможном вторжении. Крысоловы приходят и уходят, а хозяева будут добры к нему и не заставят страдать лишний гаввах...
  
  

12

  
   Абсолютное зло в облике Крысолова бродило по шестому слою и в безумстве крушило черные башни, выкорчевывая эту заразу как сорняки. Жрецов, пожертвовавших собой, чтобы спасти сокровища и входы в мир игв, уже почти не осталось и, Крысолов, беспрепятственно преодолевая огромные расстояния, сеял семена мести и возмездия, планомерно уничтожая то, что веками довлело над этим проклятым Стабиляторами миром номер шесть. Человеческий облик к рептилии уже не возвращался. Оставаться человеком было опасно, так как целая раса крыс-людей охотилась на зверя, в которого превратился Сказочник, и собирала силы для последней битвы.
  
   Вооруженные копьями, мечами и арбалетами, флеминги пели тоскливую боевую песню, шеренгой за шеренгой наползая на тушу Крысолова, который отдыхал, привалившись израненным телом к стене Черной башни, облокотившись на ее крышу и ковыряя стволом дерева между клыками. Выплюнув кусок ездового ящера, застрявшего между зубов, Сказочник, поднатужившись, опрокинул башню на армию флемингов. Те бросились врассыпную, но многие из них погибли под обломками. Довольно хмыкнув и тяжело сморкнувшись ядовитой жижей в потерявшую боевой пыл толпу крыс-людей, Крысолов медленно выпрямился и, превратившись на минуту в неподвижную гору, всмотрелся в мутную темень вечных сумерек шестого слоя. Осталась последняя башня, зияющая посреди сумеречных полей, словно осколок Черной луны, сошедшей с небес.
  
   Очень давно, наверное, в другой жизни, он запечатал ее заклинанием "закрытых дверей". В тот день его предали все, кто только мог. Но сейчас ему было уже все равно. Он, спотыкаясь, падая и снова вставая, брел по взрытой нелепыми и жестокими схватками земле, которая вздрагивала под каждым его шагом. Он шел к башне, в которой висел посреди зала Камень бездны. А в нем, как муха в янтаре, был вморожен демон с Генрихом XIII в чреве. Осталось сделать немного. Отомстить. Воздать по заслугам. Растоптать и уничтожить...
  
  
   13
  
   Что-то здесь было не так. Еще издалека тонкий нюх Крысолова распознал ловушку. Своим чутьем он мог гордиться. Дар не раз выручал Сказочника и, постепенно восстанавливаясь, все больше помогал, а не мешал, как бывало на первых порах, когда он предвидел какие-то ужасные вещи, которые на самом деле не происходили. А может, и сам он подстраивался под предвиденья, осуществляя тайные мысли, подогретые жаждой мести. Иногда казалось, что они приходили извне. Не мог он за такой промежуток времени так ожесточиться и возненавидеть окружающий мир, но тут же он одергивал себя, и чувство долга снова и снова гнало его вперед, размывая сомнения бешеным потоком ненависти.
  
   В этот раз все было иначе. Долг уступил личной вендетте. Шагая по развороченной окопами и дождями земле, Сказочник предвкушал продолжительную расправу над предателем, которому он по наивности поверил, и которым не единожды был обманут.
   Скорее всего, это говорило уязвленное самолюбие, но разум Крысолова был ограничен давлением гигантского тела и не был приспособлен для тонкого анализа ситуации. Почувствовав внутренний разлад, Сказочник выплыл из глубин сознания Крысолова и на ходу начал очеловечивать организм рептилии, чтобы насладиться гибелью Генриха XIII, по-людски испытывая эмоции.
  
   Но что-то было не так. Антрацитовая поверхность Черной башни вырастала по мере того, как Сказочник приближался к ней. На подступах не было видно ни единой души и это очень его тревожило. Магические нити заклинания не повреждены, это он видел издали, но ни одного флеминга рядом с ней. Обычно они толпами околачивались поблизости. А теперь ни одного. И это притом, что без подпитки магии Черных башен, флеминги чахли, а рядом с башнями испытывали адские муки, которые и собирали игвы, называя страдания по-игвянски - "гаввах". Были всё же причины, для того чтобы разрушить это проклятье шестого слоя. Но почему вокруг последней башни так пусто? Ведь здесь должно быть столпотворение крыс? Но только завеса дождя медленной полосой, как природный страж, обходила по правилам солнцеворота вокруг Черной башни.
  
   Сбросив лишнюю плоть и уменьшившись в несколько раз, Сказ вошел под полог дождевых струй и направился к неприметной дверце в стене башни. Постояв перед входом, он еще раз прислушался к своим ощущениям. Войдя внутрь, он не заметил, как мягкая сетка дождя начала постепенно превращаться в нити из абсолютного Ничто.
  
  
   14
  
   Внутри башни было тихо и пусто. Пробираясь через паутину, сплетенную местными тварями, осторожно ступая на скользкий стекловидный мох, который хрустел под ногами, Сказочник углублялся в чрево башни и ему чудились быстрые мелькания неясных теней в сумраке углов и обволакивающие его липкие взгляды мерзких глаз.
  
   Проходя мимо камеры пыток, он заглянул в приоткрытую дверь, но ничего кроме полуразложившихся трупов мучителей и покрытых слизью орудий пыток там не обнаружил. Передернув плечи от смертельного ветерка, повеявшего из камеры, он быстрее зашагал по уходящему дугой коридору, который состоял из анфилады комнат и комнатушек. Огни святого Эльма в потолочных нишах, тускло светили, пытаясь развеять мрак, но это им удавалось сделать только до середины стены. Внизу, у пола, было темно и Сказочнику казалось, что он идет по колышущейся бездне. В глубине под ним проплывали чудовища, и тьма была населена страхами и неясными предчувствиями, томившими его и вырвавшимися на волю из клеток души.
  
   При приближении к центру башни страхи нарастали, и он понял, что страх шел не из него, что это состояние было навеяно извне, кто-то чужой пробрался в башню и хозяйничал в ней.
  
   За спиной с громким стуком опустилась плита, перекрыв путь отступления и подняв облако серебристой пыли. Сказочник ускорил шаг, готовясь к внезапному нападению. Позади, как двери склепов, захлопывались комнаты, отрезая его от внешнего мира. Сказочник перешел на бег, и стены затряслись под его тяжелыми кремниевыми лапами. Из недр его окаменевшей глотки вырвался отчаянный, с переливами угрозы волчий вой. Эту метаморфозу он не заказывал. Организм сам решил, что в данной ситуации безопаснее, а может, вспомнил старые упражнения с магическими игрушками в келье башни. Волчье тело скользило по тесным, как ему казалось, комнатам и сладостно растягивалось в прыжке в громадных залах для мистических пиршеств, с грохотом обрушиваясь на трескающийся под его весом пол. Со времени последнего его посещения Черной башни, она была перестроена и разрослась вширь, захватив новые просторы в других измерениях. Но ему нечего было беспокоится. Его вели в нужном направлении, а он готовился к схватке.
  
  
   Но схватка не случилась. Когда он еле протиснул свое тело в последний колоссальный зал, то увидел лишь тающий остов призрачного танка игв и вмятину в песке от Камня бездны. Издав такой силы вой, что от него пошли трещинами своды зала и Черная башня начала проваливаться внутрь себя, Сказочник устремился в погоню за ускользающей добычей.
  
  

15

  
   В конце пути, который длился сотни тысяч ударов сердца, тело Сказочника представляло собой истерзанную глыбу орущего от боли гранита, взрезающую как болид в темно-бардовое небо шрастра. Его прибытия ждали. Город ощетинился иглами излучателей, тысячами ракетных установок и сверкающей тушей Центральной башни, вобравшей в себя энергию сотен других городских башен, потерявшихся в великолепии этой боевой машины, направленной на уничтожение всего лишь одного человека.
  
   Избежав мгновенной гибели от обрушившегося на него шквального огня из всех видов оружия, Сказочник, истратив часть своей массы, словно молния, покрыл расстояние до каменной гряды в трех днях пути от Города и укрылся среди хаоса горных пиков. Пока его оболочка остывала до температуры раскаленных скал, он обдумывал планы на ближайшее будущее.
  
   В шрастре было лето и буйная растительность покрывала предгорья. В озерах расплавленного металла плескалась живность, а на берегу резвились похожие на крабов монстры. Послышался гул, и с перевала покатилась волна светлячков, которые при приближении вырастали в жуков, наделенных шипами, искрящими усами и прочими устройствами для выживания в этом безжалостном мире. Каждый жук, величиной с грузовик, норовил вцепиться в ближайшего к нему соседа, и все они на ходу дрались друг с другом от избытка чувств, как стая волков на охоте. Миграция ужасных тварей, вспомнил Сказочник статью в игвянской газете. Только сейчас эти насекомые двигались в сторону Города. Удачное направление, удовлетворенно подумал трансформирующийся в жука Крысолов. Жук получился крупной особью и сразу же привлек внимание своими размерами вожака стаи. Все разом остановились и повернулись к вожаку, недоуменно поводя усами и щелкая челюстями. Сказочник выпустил иглу небесного огня, и от вожака осталась горстка пепла, которую тут же развеял раскаленный порыв ветра. Стая смиренно опустила непропорционально маленькие головы почти к самой земле и расправила жесткие крылья. Скорбно погрохотав ими, жуки замерли в ожидании приказов от нового вожака. Самки начали собираться в кучку за спиной Сказочника, источая неистовые аромат, от которого у него немного поплыло в голове, но он взял себя в лапы и мысленно превратил в зомби большую часть стаи. Остальных он назначил старшими. Им это очень понравилось, и Сказочник с горечью подумал о том, что людская матрица мышления не так уж и редко встречается в сумеречных мирах...
  
   Неизвестно как, но слух о его появлении разнесся по шрастру среди врагов игв. Ими оказались почти все обитатели шрастра, включая даже безвредную форму жизни, в виде ползучих холмов. Это удивило Сказочника. Как же надо всем насолить, чтобы тебя так ненавидели? Потом, размышляя на досуге, пришел к выводу, что враг его врага - его друг, и начал формировать войско из местной флоры и фауны, обладающей хоть каплей подвижности и интеллекта. Работа была адская в прямом и переносном смысле, но он не роптал. Охота на него игв шла и днем и в сумерки, заменяющие ночь, когда большинство лун закрывало источник тусклого света, расположенный неподвижно в зените и дающий инфра-лиловый оттенок всему на что падали его лучи. То, что этот свет имеет демоническую природу, он понял еще в первое путешествие в шрастр. Поэтому его мутило от этого излучения, а поверхность тела покрывалась болезненными язвами. Днем он отдыхал, забравшись в пещеру, а ночью перемещался по шрастру, изучая и прикидывая как лучше провести атаку на Город. Теперь он знал, что этот город был столицей шрастра. Его очень удивило, что столица по расположению совпадала с Москвой в людском слое. А скрывался он в своем логове в уральских горах, где-то в прямом смысле под Челябинском. Здесь кормилась большая часть монстров, с которыми он разрабатывал план нападения. Сопоставив по памяти местность с картой слоя номер один, он пришел к выводу, что пастбище располагалось как раз под огромным хранилищем радиоактивных отходов. Так что обитатели шрастра вносили свою лепту в очищение людского слоя. Но это и натолкнуло на мысль об использовании их в осаде. Игвы, ведя затворническую жизнь в городах, в которых они достигли некоторого баланса между собой и окружающим миром, панически боялись новых угроз. И когда в окрестностях столицы появилось несколько бродячих гор, от которых за версту разило радиацией, игвы поняли, что скоро им придет конец. А Сказочник нашел еще одних врагов игв, но опасался, что эти друзья при крутом повороте событий, могут оказаться его врагами. На закате трех лун, он направился к раруггам.
  
   Его путь лежал к третьей луне. Правда, где находится сектор девять шестерок, и как он найдет дракона Карра, он не знал, но предполагал, что на месте разберется. Игвянские дракстеры, однако, имели историю гораздо более богатую и интересную, чем можно было почерпнуть из открытых источников информации в шрастре. И называли они себя - раруггами. Соответственно и дракстер Карр снова стал раруггом, освободившись от чар. Так что Сказочник невольно спас дракстера от рабства.
  
   Он поднимался бесплотной тенью в мареве, струившемся от раскаленной каменистой пустыни шрастра. Через некоторое время жар стал нестерпимей, и он убрал в кокон все органы чувств, оставив зрение. Тело превратилось в осколок скалы, который неведомыми силами был выброшен с изнанки мира. Движение с ускорением продолжалось до тех пор, пока перед ним не возникло невидимое препятствие. Скорость резко упала, и Сказочник повис среди пустоты, сгораемый любопытством, что бы могло остановить его стремительный полет. Неужели и вправду здесь существует небесная твердь? Хм, только, наверное, не небесная, а адская твердь. Он выпустил членистые лапы из каменной глыбы и стал похож на гигантского жука. Адская твердь в спектре всевидения имела сложный рельеф, складки на ее поверхности пускали темно-фиолетовые блики и были подсвечены изнутри источником света неизвестного свойства. Мир перевернулся, и Сказочник почувствовал силу притяжения идущую от адской тверди. Вверху, в выси адского неба кипела жизнь шрастра. Он выбрал удобную для наблюдения возвышенность и позволил себе немного отдохнуть и удовлетворить любопытство.
  
  

16

  
   Друккарг - столица шрастра античеловечества раскинулась на берегу спекшейся лавы, простирающейся из центра шрастра и скрывающейся в близи цепи вулканов на уровне кавказских гор. Темные кварталы угловатых зданий были исчерчены тонкими изломами путепроводов. Гигантский паук из тусклых огней с адской тверди выглядел мирно спящим, но Сказочник знал, что внутри этого паука скрываются такие бездны ненависти и злобы, что вырвись они наружу, в прочие слои Земли, их хватило бы на уничтожение всего живого, во всех слоях. Что-то их сдерживало. Сказочник почувствовал, что близок к разгадке, когда увидел темное, остывшее пятно посреди центральных кварталов.
  
   Холодное пятно словно дышало, накаляясь и остывая. Присмотревшись, он увидел, что центр пятна непрестанно штурмуют полчища игв.
   Игвы верхом на дракстерах и на самоходных машинах с остервенением накатывались на цитадель, но без видимого результата. От самого же пятна веяло таким спокойствием и безмятежностью, что Сказочнику стало завидно, и он устыдился своих вселенских амбиций в борьбе с врагами человечества. Пока он пытался что-то сделать, кто-то просто вел борьбу среди хаоса и, как казалось, не считал это подвигом. Через мгновение посреди пятна разразилась электрическая буря. Молнии сверкали, свиваясь в огненные реки, кольцом охватившие клочок холодной материи. Игвы в спешке отступали, усыпая телами и скрученными бушевавшей стихией механизмами свой путь. Внутри темного пятна, покрытого, словно язвами, всполохами, началось движение, которое распространилось волнами, сея разрушения, сминая огромные здания и разбрасывая брызги игвянского войска, взрывающегося от мегатонн собственного оружия. Сказочник заворожено смотрел на гибель отрядов игв и в душе желал загадочному воину скорой победы.
  
  

17

  
   - Похоже, твою матушку уже спасать не надо? - призрачная фигура юноши угнездилась на соседнем валуне и с любопытством наблюдала за схваткой. - Судя по всему, ее призвали.
   Сказочник, уже давно понявший, что не один следит за сражением, насупился и не ответил.
   - Что молчишь, обиделся что ли? Ну и ладно. На обиженных воду для Стикса возят. Титанами обзывают. А я гляжу, ты пока не тянешь на титана.
  
   Холодное пятно на туше Друккарга начало извергать ослепительный свет, который сгустил тени между зданиями. Уцелевшие механизмы и остатки игвянских отрядов заползали в тень, пытаясь укрыться от смерти. Сказочнику стало не по себе, и он вопросительно глянул на кладезь премудрости, превратившийся опять в шута, и сидящий рядом, весело помахивая ножкой.
   - Я говорю - матушку твою призвали в небесные слои. А супротив войска ангелов еще ни одна адская сила не справилась. Может, когда-то это и случилось, но о том история умалчивает. - Хрон многозначительно поднял указательный палец вверх и произнес: - Смотри! Такого еще не было.
  
   Свет оставил разрушения, после которых часть Друккарга надо было отстраивать заново. Пятно начало проваливаться сквозь поверхность шрастра, то есть подниматься все выше и выше, и в адской реальности образовалась трещина, как зияющая рана и памятник поражению античеловечества.
  
   - Завидно? - хитро прищурившись, спросил домовой. - Или гордишься?
   - Горжусь, - вздохнул Сказочник. - Только жаль, что всё, что я делал - зря.
   - Ой, ли? Вот так вот взять и признаться самому себе и незнакомому шуту, что прожил жизнь и принял смертные муки зря?! Что все, во что верил и к чему стремился, рассыпалось, как стог сена, от налетевшего ветра? Ну, уж этого я никак от тебя не ожидал, - Карамболь встал и патетически воскликнул. - Не верю!
  
   Сказочник, наблюдая за копошением в развалинах Друккарга, ушел в свои мысли. Домовой еще немного помитинговал, но, поняв, что желаемого эффекта не достиг, умолк.
   - Я понял, кто ты и кто я, - Сказочник, уже давно принявший человеческий облик, сидел, подперев ладонями подбородок, но при этих словах поднялся, еще не решив, что будет делать в следующее мгновение.
   - Очень интересно! - Хрон весело поблескивал глазами, наблюдая за Сказом.
   - Ты - мерцающее божество. А я - дурак.
   - О! - только и смог произнести Хрон.
  
  
  
   Глава 10
  

1

  
   Посреди бескрайнего поля адской тверди разрезанной глубокими складками, перемещающимися в различные стороны в причудливом хаотичном беге как гигантские волны, темнела скала, направленная своей вершиной в зенит, в центр шрастра, туда, где раскинулся город игв - Друккарг.
   Оправдывая звание мерцающего божества, на мгновения исчезая, и появляясь вблизи скалы с неизменным вопросом "Ну, как? Придумал?" мелькала тень Карамболя, который взял на себя неблагодарное занятие - собирать информацию о событиях, происходящих во вверенных Сказочнику слоях. Внутри скалы, добровольно заточив себя на время, низвергнутый с трона Правитель, ужасный Крысолов и несчастный сын своих родителей, покинутый всеми и незнающий, какие шаги дальше предпринять, обдумывал свое житье и тихонько скулил от отчаянья, впав в состояние близкое к истерике.
   Хрону Кришнаитовичу, только что возвратившемуся из цитадели, уже не терпелось поделиться сведениями, которые были до того жуткими, что он набрался наглости и громоподобно забарабанил ногой в маленькую дверь в скале. Наконец дверца отворилась, и на пороге появился хмурый Сказ.
  
   - Ох, простите, Ваше Высочество! Беспокою вас тут по пустякам. Игвы вот только что посетили Оума. Кром движется с войском к флемингам. Не завоевывать, а на подмогу. Спасать от рептилии ужасной бедный народ крысиный. А то прямо-таки гуманитарная катастрофа приключилась в шестом слое. А еще игвы просят предотвратить экологическую катастрофу в шрастре и отомстить одному человеку, который им кровь портить и изжогу вызывает. Не догадываешься про кого это все?
   - Знаешь, Хрон, мне уже все равно. - Сказочник стоял, прислонившись к косяку, с тоской наблюдая за разгорающимся смертоносным днем.
   - Это почто так? - Карамболь даже подпрыгнул от удивления.
   - А так... потерял я себя, в ваши игры играя. Теперь уже все равно. Жив я или мертв, буду существовать или исчезну в ближайшем будущем. Пойми ты, шут гороховый, что все, что я ни делаю, оборачивается против меня. И мир не спас, и сам...
   - Сам стал великим Крысоловом! Да о тебе легенды будут слагать!
   - Не надо обманывать. Не будут...
   - Да как же не будут? Уже сложили. - Хрон забегал по склону холма и исчез на мгновенье. - Вот. Нашёл подходящую легенду: "Играя на дудочке, Крысолов вывел всех крыс из города и утопил их в реке".
  
   Сказочник задумчиво смотрел на шевеление огромных масс игв, которые с небывалым энтузиазмом занимались восстановлением разрушенной части Друккарга.
  
   - А ты помнишь, чем это закончилось?
   - Конечно. Ему не заплатили. Он увел всех детей на гору и... ой, только в шрастре этого делать не надо! И вообще нигде этого делать не надо. Я пошутил. Просто неудачный пример. Эй, ты что там задумал? - Карамболь не на шутку встревожился, наблюдая, как глаза Сказочника становятся бездонными, что всегда бывало, когда он обдумывал что-то важное.
   Тело Сказа окуталось яркими всполохами. Хрон попятился, готовясь в любую минуту сбежать от сумасшедшего Правителя.
  
   - А ты знаешь, - заискивающе произнес домовой, - ты очень похож на новогоднюю елку. И если сейчас же не перестанешь, то сюда пришкрябает какая-нибудь самонаводящаяся на магию игвянская ракета и так нас закапсулирует, что не обрадуешься!
   Он помахал ручонкой перед глазами Сказа, но понял, что тот далеко и отстал, то есть исчез в неизвестном направлении.
  
  

2

  
   Шелест огромных крыльев наполнил пространство вокруг обители отшельника, и несколько воинов - раруггов приземлились рядом со скалой. Выпустив огненные струи из глоток, и применив естественное оружие - когти, они взломали дверь. Самый бесстрашный раругг, вытянув длинную шею, заглянул в глубь пещеры, но никого не увидел. Внутри было пусто. Издав вопль негодования, раругги взмыли в пламенеющее небо и понеслись в сторону шрастра, нагоняя удаляющуюся точку.
  
   Сказочник поздно заметил погоню. Развернувшись и зависнув в пространстве, с равнодушием, граничащим с брезгливостью, он стал ждать приближающихся чудовищ. Те, выдыхая огненные вихри и всем свои видом показывая, кто хозяева в этом странном небе, зажатом с двух сторон твердью, кружили вокруг него, сужая сферу полета и пытаясь раздавить маленького человека, который и не собирался пугаться их грозного вида. Надвинувшись на расстояние, достаточное для атаки они начали раздуваться оттого, что не могли выпустить огонь. Сказочник, издалека заприметив знакомую фигуру дракстера Карра, заморозил их глотки, дабы не быть сожженным дружественным огнем. "Пламя дырочку найдет", - позлорадствовал он, и вскоре реактивные дракстеры, помчавшиеся на огненной тяге навстречу друг другу образовали раскаленную кучу - малу.
  
   - Ну, ладно, побаловались, и хватит, - строго произнес он, приблизившись к потерявшим боевой задор раруггам. - а ты, Карр, мог бы на подлёте меня узнать. Чуть не сожгли ведь заживо!
   - Извини, приятель, что приказали, то и сделал. - Карр насупился и пыхтел, выпуская маленькие облачка дыма из ноздрей.
   - Кто приказал-то? Небось, только что придумал отговорку?
   - Не скажу. Военная тайна.
   - Ха, вот и проболтался! Значит, войной на игв идете?
   - Ну, вроде того... летим...
   - Так вот, любезный Карр, ты только что чуть не уничтожил бывшего союзника.
   Карр засопел ещё больше, и по нему было видно, что дракстер на полную катушку включил мозги, пытаясь вычислить подвох. Наконец он спросил:
   - А почему "бывшего"?
   - Да потому что надоели вы мне со своей игрой в добро и зло. Ведь это надо же до такого додуматься! Менее злые чудовища считаются, чуть ли не сеющими доброе и вечное и подлежат уничтожению. А более злые монстры в почете, потому что помыкают менее злыми задохликами, но и над ними тоже измывается множество всяких гадких созданий. И Гагтунгр - злой гений, над всеми злыми, не очень злыми и почти совсем не злыми. И это называется адской иерархией! И это называется мировым демоническим планом!
   - Живем мы так... - тихо ответил Карр.
   Тут пришла очередь задуматься Сказочнику. Что-то явно не сходилось в картине мира.
   - Ты думаешь, люди живут не так? У вас хоть броня есть. Вы адаптировались к этому бардаку, отрастили шипы, когти, зубы. Игвы такую технику навыдумывали, что сами же от нее и страдают. А людям-то что делать? Надевать на душу панцирь, и молиться, чтобы вы их понарошку терзали в своих гееннах огненных?
   - Эх, и разошелся. Так и сыпет. Треугольник будет выпит... - рядом с живописной группой, состоящей из философствующего Сказочника и угрюмых раруггов, появился Хрон. Дракстеры шарахнулись от него, чуть ли не выкрикивая: свят-свят-свят. Хрон официальным голосом продолжил: - Игвы объявили войну раруггам. Дракстеров, сочувствующих раруггам, то есть практически всех, отравили прямо в стойлах каким-то дьявольским снадобьем. Мне очень жаль... - промолвил он и истаял.
  
   Карр молчал. И его безмолвие было зловещим. Остальные раругги клокотали огнем, едва не взрываясь от ярости.
   - Там была моя подруга. В соседнем стойле. Ты помнишь... - он посмотрел мутным взглядом на Сказочника. Развернувшись в сторону Друккарга, дракстер издал такой силы тоскливый крик, что в городе началась паника. В их сторону начали нацеливаться пусковые установки залпового огня. Повернув голову в сторону лун, он подал знак, и вдалеке показалось клубящееся облако, которое отделилось от адской тверди и поплыло в их сторону. Через какое-то время облако распалось на маленькие точки, которые выросли в огромное войско раруггов, надвигавшееся, словно саранча, на осажденный бродячими горами, разрушенный ангельским десантом город.
  
  
  
  

3

  
   Сказочник, нутром чуя опасность, исходившую от массы драконьих тел, в молчании несущихся смертоносными торпедами на врага, отлетел как можно дальше от раруггов. Он решил сопровождать их на безопасном расстоянии. И надо было обдумывать на лету дальнейшие действия. Это была не его война, хоть он и был зол на игв, заточивших мать в темнице под Черной башней. Сейчас он более всего был уверен в том, что это был изначально спланированный силами добра ход. Кто же его мать? Он не знал. И, наверное, никогда не узнает. Дурное предчувствие не покидало его, и всё сильнее тянуло повернуть назад. Ему бы отсидеться где-нибудь, сбежать из этого мира. А он летел вперед, в сферу боя, в которой начнётся сейчас битва врагов с врагами. Но интуиция всё-таки дала ему шанс.
  
   Он изменил направление полёта и направился к трещине оставленной предыдущим сражением и рассекающей город на две неравные части. Мысль была проста: попытаться прорваться сквозь защиту города, используя войско раруггов как прикрытие, и ускользнуть сквозь затягивающуюся трещину в реальности из шрастра. А там - куда кривая вывезет. В этом плане была лишь неопределенность, но любой риск сейчас был оправдан.
  
   Он не учел лишь одного - на этот раз всё было всерьез, и игры в Крысолова закончились. Первый залп игвянских орудий смял передовые отряды раруггов, но натиск был такой силы, что второго залпа просто не последовало. Атака крылатых тварей, словно нож взрезала оборону города, и в первые минуты боя дракстеры спалили большую часть установок игв. Установки были рассчитаны на уничтожение одиночных особей, пытавшихся сбежать из города на луны. Именно на такой залп нарвался Сказочник в первый свой приход в шрастр. Но когда лавина драконов, изрыгающих длинные языки пламени, от которых плавились крыши домов, опустилась, словно тьма, на город, игвы, уже напуганные и дезориентированные десантом ангелов, просто обезумели от страха.
   Первой пала Центральная башня. Она оплавилась и как восковая свеча завалилась на бок. Изогнувшись дугой, она с грохотом обрушилась на статую Великого Игвы. Это было началом разгрома Друккарга.
   Сказочник не мог подобраться к затягивающейся трещине, сквозь которую он хотел улизнуть. Постоянно его отбрасывали, то игвы, отчаянно сопротивлявшиеся и сражавшиеся чуть ли не с помощью копий с озверевшими дракстерами, которые методично выжигали целые кварталы города, не жалея никого, то сами нападавшие, проводившие очередную зачистку улиц от всего, что могло двигаться. Отчаявшись незаметно и невредимо проникнуть в часть города, где находилась воронка, он откопал командирские часы и, поколдовав над ними, создал вокруг себя кокон с измененным временем. Он надеялся, что тонкая пленка может спасти его от нападения игв и раруггов. Опустившись на одну из улиц, он сориентировался и пешком пошел в направлении развалин Центральной башни.
   По дороге ему встречались разбитые танки, перевернутые излучатели, искореженные куски установок неизвестного назначения, а среди обломков зданий копошились обожженные, израненные жители города, которых молодые дракстеры добивали плевками ядовитой слюны. Со стороны стены, защищающей город от пустыни, были слышны методичные удары, прорывающихся, словно живые тараны ползучих холмов. Ужас и хаос, как показалось Сказочнику, надолго поселились в столице шрастра.
   Среди обломков капища, он заметил скорченную фигуру робота Озрика. Робот был неподвижен и издалека напоминал статую, созданную фантазией абстракциониста. Никогда он еще не выглядел так скверно. Кожаный слой из керамических чешуек почти весь был содран и механические части, опаленные адским огнем, представляли собой мешанину из смятых шестеренок, цилиндров и стержней. Внутренний объем, который был предназначен для перевозки водителя и пассажиров был придавлен упавшей балкой и Сказочник, остановился и решил проверить, есть ли внутри кто живой. Опасливо оглядевшись по сторонам и подозрительно посмотрев наверх, он убедился, что в этой части города в ближайшее время бои не возобновятся. Остановив часы, он прислушался и в промежутках между звуками боя уловил скулеж, идущий из чрева Озрика.
   Спасать или не спасать единственного человека на изнанке мира, черного мага и первейшего подлеца, жертву интриг и обстоятельств? Сказочник не знал. Но чувствовал запах смерти, человеческой смерти. И не мог пройти мимо. Среди развалин города античеловечества умирал человек.
  

4

  
   - Разбей часы пока не поздно.
   - Не могу, они - единственная надежда выбраться из этого мира.
   - Ты все равно не спасешься.
   - Почему?
   - На тебе печать ада.
   - Как это банально. Ты меня опять обманываешь. Все время пользуешься тем, что ты - человек и что у меня есть сердце.
   - У тебя его нет. Если бы было, ты меня давно бы убил...
   - Зачем? Ты сам выбрал путь. Думаешь, игвы тебя спасут?
   - Есть хозяева и могущественнее игв...
   - О! Ты надеешься на Гагтунгра?!
   - Нет. Это он надеялся на меня. Но я не оправдал его ожиданий.
   - И я не оправдал ожиданий синклита. Чем-то мы похожи...
   - Да. А теперь уходи.
   - Так тебя не надо спасать?!
   - Нет. Я умираю...
   - А ты не задумывался, что будет с нами после смерти?
   - Мы умрем...
   - Навсегда?
   - Навечно...
   - Тогда прощай.
   - Да. Беги!..
  
   Сказочник отошел от тела демона и включил защиту. Часы заскрежетали, но пошли. Вокруг них образовалось пространство, ограниченное тонкой пленкой измененного времени. И как раз вовремя. Озрик взорвался с оглушительным грохотом, разбрасывая механизмы вперемежку с костями и внутренностями мага. "Еще одна жертва, бесполезная и жестокая", - подумал Сказочник. Ускорив шаг, и почти перейдя на бег, он направился в сторону трещины и не заметил тени, выскользнувшей из-за разбитого демона.
  
   Сквозь марево защитной пленки Город выглядел еще ужасней. Оплавленные дома, с обрушившимися стенами, обнажившими маленькие клетушки игвянских жилищ. Перепутанные трубы путепроводов, обломки машин вперемежку с искалеченными сожженными трупами... Жители шрастра молились хаосу, и он пришел к ним. Радиоактивные холмы вползли сквозь брешь, проделанную в стене города, и утюжили окраины, завершая то, что не смогли сделать раругги - стирали Друккарг с лица шрастра. Жуки и прочая мелочь охотились на игв среди развалин, и от армии бронированных насекомых нигде нельзя было найти спасения.
  
  

5

  
   О том, как Карру удалось отыскать Сказочника, история умалчивает, но быстрая тень накрыла путника, когда до расщелины оставалось всего несколько кварталов. Дракон опустился перед ним, довольно скалясь и подняв вихрь из пыли и маленьких камней. Морда его была довольна, но в глазах раругга читалась невысказанная тревога.
  
   - Нужна помощь, - Карр не стал скрывать мотивов своего прибытия. Обдав жаром путника, он подозрительно оглядел его и обнюхал. Закончив этот странный ритуал, он продолжил. - Тысячи, таких как ты существ, из гвардии Великого игвы отбивают атаки и мешают продвижению наших отрядов. Победа будет не полной, если мы не захватим Великого игву. И ты должен нам помочь. Пойди к своим людям и скажи, чтобы они сдавались.
   - С чего бы это? - Сказочник был рассержен не на шутку. - Это ваша война. Вот и воюйте. И я к этим людям не имею никакого отношения.
  
   - Имеешь. Они выглядят также как ты, но думают по-другому. И у них то же устройство для создания магической пленки, что и у тебя. Помоги! - Дракон угрожающе навис над человеком, всем своим видом показывая, что может и просто раздавить его, если тот откажется выполнить приказ.
   - Погоди! - Сказочник, как ему казалось, догадался, в чем тут дело. - Они думают также как тот, кто принес вам весть о гибели дракстеров?
   - Да. И мы боимся их и его, потому что нельзя убить время...
   - Ох, черт, все-таки игвам это удалось. Черт, черт, черт! Они использовали моих клонов и измененную психоматрицу Хрона. Убойная смесь. Отзывай драконов! Срочно! Иначе они погибнут!
   - Уже погибли.
  
   В раскаленном воздухе со стороны разрушенного памятника Великому игве послышался предсмертный вопль, выпущенный из сотен драконьих глоток. Сказочник обернулся и неожиданно был подхвачен дракстером, который молча устремился в сторону боя.
  
   - Куда ты? Ты же умрешь!
  
   Дракон повернул голову на длинной шее и печально посмотрел на Сказочника.
  
   - А это важно?
   - Важно!
   - Хм, тогда знай - умирая здесь, мы рождаемся среди людей.
   - И игвы тоже?!
   - Нет. Они не драконы. Они пришельцы, как и твои Стабиляторы.
   - Но тогда драконы и люди - это одна раса!
   - Ну, наконец-то догадался, что драконы - тоже души, одетые в панцирь из чешуек и шипов. В людском слое наш ад. Мы живем там защищенные лишь человеческой кожей...
   - Ты в это веришь?
   - Я это знаю.
  
   На расстоянии взмаха крыла от них сгустилась тень, преследовавшая Сказочника от останков демона-робота. Дракон не обратил на неё внимания, но человек почувствовал опасность и насторожился. Тень стала бесплотной серой дымкой, почти невидимой среди клубов дыма и пыли, висящей над разрушенным городом.
  
   На площади, среди поваленных статуй и обломков черной башни, виднелась приземистая пирамида, вход которой охраняли несколько тысяч големов, как две капли расплавленного металла похожих на Сказочника. Их ряды покрывала пленка измененного времени, делающая фигуры големов изваяниями, впаянными в медленно, еле заметно текущую прозрачную массу. Вход в пирамиду, в которой, по словам Карра, скрывался Великий игва, был надёжно защищён. Туши мертвых раруггов лежали с неестественно вывернутыми шеями и порванными перепонками крыльев, перегородив подступы к площади. Дракон, бережно опустив человека за квартал до пирамиды, взмыл в небо и скрылся за развалинами домов.
  
   Тень за левым плечом Сказочника материализовалась в Хрона, который с озабоченным видом подошел к нему и спросил:
  
   - Ну, и что мы с этой братией будем делать?
   - А ты откуда взялся? - удивился Сказ.
   - Ну, так... пробегал мимо...
   - Или шпионил.
   - Я?!
   - Ты.
   - Ни в жизнь! Я тебя охранял. Вечно ты без меня куда-нибудь вляпываешься.
   - Да уж, да уж...
   Сказочник замолчал, разглядывая стройные ряды двойников.
   - Эх, чтоб их... - глаза Хрона отчаянно заблестели. - Слушай, так оставлять нельзя. Ты, конечно, можешь уйти, бросив эту битву на самотек, прикрываясь тем, что эта война не твоя и ты здесь ни причем. Но это только так кажется. Все зашло слишком далеко. У твоих врагов появилось оружие, действие которого может разрушить весь мир. Это оружие - мы, размноженные в сотни, тысячи клонов. Ты не боишься последствий?
   - Боюсь. Если бы не боялся, то не стоял бы здесь и не рассматривал это безмозглое войско.
   - Но-но! Мозги-то у них - копия моих!
   - Что, обиделся?
   - Нет, но окажи мне услугу - уничтожь големов сам.
   - То есть брезгуешь замарать руки самоубийством? А ты не подумал, каково мне будет убивать существ так похожих на меня!
   - Подумал. Только у меня в ближайшее время дел будет по горло. Кто-то прорывается в мой мир. Прощай, не поминай лихом. Может все и обойдется...
  
   Сказочник остался на пустой площади один, если не считать войска двойников, которых ему надо уничтожить во что бы то ни стало.
  
  

6

  
   Големы - Крысолов - дудочка. Где же её взять? И где найти реку в шрастре? Стоя на крыше дома, Сказочник наблюдал за площадью. Настала ночь, но жара не спадала. Големов это не трогало, они были скроены из тугоплавкого материала, как и Сказочник, который давно уже подогнал структуру организма к местным условиям.
   Какое же применение найдут игвы големам? Оставалось только догадываться. Все слои, и все времена открыты для них. Защита совершенна. Оружие смертоносно. И они так похожи на него...
  
   Сказочник попробовал установить мысленный контакт с одним из двойников, но наткнулся на пустоту. Это была машина, до идиотизма простой механизм. Но где же тогда психоматрица? Настроившись на всевидение, он увидел безумство переливающихся всеми цветами радуги вихрей и знакомые контуры нити из абсолютного ничто, свернутые в кокон. Оболочка с психоматрицей находился на вершине пирамиды - убежища Великого игвы.
  
   "А что если?.." Другого выхода он не знал. Позвав мысленно Карра, он через мгновение увидел летящую в багровых сумерках тень. Дракстер опустился на крышу, которая затрещала под его тушей. Дракон тяжело дышал, и было видно, что жить ему осталось недолго. Из глубокой раны в боку сочилось пламя. Огненные капли крови падали на крышу, и скоро на пластины слюды натекла лужица, покрытая лиловыми языками пламени. Сказочник молчал, собираясь мыслями.
  
   - Сколько вы живете? - спросил он дракона.
   - Вечно. Если не подстрелят ракетой... - усмехнулся Карр и завалился на здоровое крыло. - Извини. Что ты хотел?..
   - Умереть.
   - Живи, пока есть силы жить... - дракон прикрыл глаза и затих, изредка шипя и всхлипывая от боли. Открыв глаз, он покосился на Сказочника. - А я и так скоро умру...
   - Великий игва вам нужен был живым?
   - Нет. Всё равно...
   - Летим!
   - Куда?
   - На вершину пирамиды.
   - Ха! Ты всегда был взбалмошным щчеком!.. Летим...
  
   Дракон с усилием поднялся на лапы и, подождав пока Сказочник взберется на его усеянную шипами шею, сорвался с крыши, взяв направление к пирамиде.
  
  

7

  
   Сети. Порванные сети магических заклинаний.
   Дыры в реальности.
   Полосы света.
   Пленка застывшего времени далеко внизу.
   Поиск капсулы с энергией вулкана, которую он спрятал в рубке звездолета после схватки со Стабиляторами.
   Развертывание капсулы в спираль.
   Выброс энергии.
   Возникновение вихря.
   Движение по кругу.
   Все быстрее.
   Кокон из абсолютного ничто превращается в диск.
   Галактика всполохов внутри кокона.
   Вихрь охватывает пирамиду, унося войско големов, сминая их тела.
   В коловращение начинают втягиваться обломки зданий, раскаляясь от столкновений и трения.
   Биение энергии. Набат светового урагана.
   Оболочка из абсолютного ничто тает, и искорка света летит вверх к центру небосвода, в котором разгорается ультралиловое солнце.
   Сказочник и дракон из последних сил пытаются догнать ускользающий луч света, перед поглощением его мраком.
   Рыхлая башня, сотворенная из города вовлеченного в смерч, растет и движется вслед за ними.
   Уголёк фиолетового солнца рывком разбухает, вбирая в себя шрастр, и опадает до черной точки. Башня рушится под собственным весом, и две фигурки: человека и дракона летят в сузившийся провал; в трещину, разрезавшую город пополам после атаки ангелов. Мертвые окрестности мегаполиса наполняются шорохом крыльев, уносящих выживших раруггов прочь от развалин в сторону далёкой горной гряды.
  
   Медленное падение двух чёрточек-пылинок в бездонный колодец.
  
   Тишина смерти.
  
  
  

Эпилог

  
  
   Белая точка. Яркий свет. Постукивание в стекло ветки, качающейся от порывов ветра. Быстрые шаги по коридору. Голоса. Шум суматохи. Боль.
  
   ***
   Мир был раковиной, сквозь разломы которой сочилась ультрамариновая слизь, сыпались искры сверхновых звезд. Сумасшедшие всполохи горящих геенн жгли израненную душу пребывающего в этом аду существа.
  
   ***
   Звяканье ложки в стакане. Запах чая с примесью целебных трав. Крик.
  
   ***
   Мир разломился, крошась на куски, впивающиеся в тело, которое лопнуло мыльным пузырем, распадаясь на фрагменты стоп-кадров. Время забилось в конвульсиях пространства. Сознание металось в скрутках иллюзий.
  
   ***
   Тихое звучание музыки сменилось неясным бормотанием диктора. Пауза и сигналы точного времени за ней. Судорога.
  
   ***
   Он находился на одной из вершин двугорбого "верблюда", возвышающегося из ледника посреди кратера старого вулкана. Отыскав на гребне одинокую фигурку, он начал огнём святого Эльма подавать сигнал опасности человеку, стоящему на перемычке. Но бесполезно. Глупец всё понял по-своему.
  
  
   ***
   - Доктор, он очнулся!
   - Ну, так вызовите родных.
   - Но у него нет родных!
   - Кого-то он звал в бреду, пока не впал в кому. Кто-то же к нему приходил.
   - Сейчас... посмотрю в журнале посещений...
  
   ***
   Вверх, вверх, вверх. Медленный, смертельно опасный танец скал. Подняться выше себя и остаться собой. Тянуться до тусклых вечерних звезд и падать в черный омут неба.
  
   ***
   - Здравствуй, Сказ.
   - Паша...
   - Я рад, что ты выкарабкался. Чёрт, я ведь почти догнал тебя... Опоздал всего лишь на несколько часов. Когда увидел тебя, лежащего в крови под стеной перевала, то уж думал - всё, не успел. Но ты молодец! Силён, бродяга!.. Пока в грозу тащил тебя вниз, в Борханскую долину, и вызывал вертолёт, ты даже не стонал. Как будто тебя уже не было. Я думал ты умер...
   - Паша... смерти... нет...
  
  
  

1991-2003 гг.

  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"