Захаренков Кеша : другие произведения.

2.4. Без боя

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  

2.4.0. Устроить темную

  - Тебе бабушка про пиво говорила? - спросил я без лишних предисловий.
  - Пиво? Которое варила, что ли? - не понял отец.
  - Про него.
  - Да ничего не говорила. Не помню я. А что?
  - Рассказывала, что вкусное? Может, секрет какой-то сказала? Рецепт был у нее?
  - Да нет, не помню я секретов. Ты что, пиво собрался варить?
  - А про пшеницу говорила?
  - Ничего она не говорила, - отец начал раздражаться. - В чем дело-то?
  - Чем она ее обрабатывала? - не сдавался я.
  - Тяпкой обрабатывала, чем-чем.
  - Может, удобрения использовала?
  - Нет. Она и водой не поливала. Это же деревня, а не дача. Засеял поле: что выросло, то выросло.
  - Вообще не поливала?
  - Ну, она считала, что чем больше поливаешь, тем больше воды просят. А если не поливать, растение сильнее становится. Корни у него крепче, что ли.
  - Понятно, - сказал я. 'Отец ничего не знает'. - Посмотри бабушкины письма. Вдруг она писала. Про пиво там или пшеницу. Все что угодно. Ладно?
  - Что происходит-то, ты можешь сказать?
  - Ничего, - ответил я. - Пока ничего не происходит.
  Повесив трубку, я повторил про себя: 'А если не поливать, растение становится сильнее'.
  Каждый раз, когда цветок на подоконнике матери не радовал цветами, она устраивала ему темную. Будто в наказание сажала в угол, куда не проникал свет. Не поливала, не удобряла, не разговаривала. Тогда он, словно чувствуя, что силы на исходе и время поджимает, выстреливал в мир охапкой бутонов. И отвоевывал место на подоконнике.
  Не пойду же я к Высокому Папе с подобной находкой.

2.4.1. Кто-то другой

  - Чего хочешь? - спросила Лизетт, когда я показался на пороге. В руках у нее был половник, стояла она у плиты. Лицо красное и злое.
  - Да ничего особенного, просто по дороге зашел.
  - По дороге куда?
  Куда вела дорога мимо дома Лизетт, я не знал.
  - Да так, гулял по округе, смотрел.
  Лизетт и отвернулась к плите.
  - Мне уйти? - спросил я.
  Лизетт промолчала. Я примостился на табуретке у входа, и, жалея, что пришел, разглядывал носки - сапоги снял на крылечке.
  - Сейчас, - сжалилась Лизетт. - Погоди немного.
  На плите стояла кастрюля, в воде кипятилась трехлитровая банка.
  - Что-то вкусное готовишь? - спросил я.
  - Творог, - коротко сказала Лизетт.
  - А купить нельзя?
  - Можно.
  - Что же не купишь?
  - Свое вкуснее. У нас коров нет, но творог свой.
  Лизетт выключила газ, вытащила банку.
  - Ну вот, - сказала она. - Пока стынет, и поговорить можно.
  Она улыбнулась, поставила чайник и достала из шкафа печенье.
  - Полагаю, свое собственное?
  - Печенье-то? Мама напекла. Как знала, что гости придут.
  Я взял печенье.
  - Хотел тебя спросить.
  - Чего? - спросила Лизетт.
  - Ты же часто с моей бабушкой общалась.
  Закипел чайник.
  - Да, похоже, что так. Чаще меня она мало с кем говорила.
  Лизетт налила заварку из чайничка с обломанным носиком, долила кипяток. Я подождал, пока она закончит домашнюю суету и сядет за стол.
  - Может, ты знаешь, по какому рецепту она пиво свое варила.
  - Не, - отмахнулась Лизетт, - не знаю. Это у Сережи спроси.
  - Понятно. А про пшеницу она тебе что-нибудь говорила?
  - Ну, - протянула Лизетт, - мы чаще про яблони.
  Меня передернуло.
  - Мы с ней варенье варили, ты должен помнить. С заготовками я помогала: помидорами, огурцами. С посадками. Помню, мы кабачки садили...
  - Сажали, - грубо перебил я, - а про пшеницу ты что-нибудь знаешь?
  - Про пшеницу..., - пристально посмотрела Лизетт. - Чего ты хочешь знать?
  - Говорят, у бабушки пшеница хорошо росла. Может, у нее секрет был. Особенный уход или еще что?
  Лизетт сузила глаза.
  - Был, - неуверенно сказала Лизетт и резко покраснела.
  - И какой? - спросил я.
  - Не знаю, об том ты или нет.
  - Об том.
  - Да в общем-то я тебе все уже говорила, - отреклась от меня Лизетт.
  - Я ничего не услышал.
  Лизетт еле уловимо кивнула. Встала и оправила юбку.
  - Ты с этим больше не ходи. Все, что знаю, я сказала.
  Девушка взяла лежавшую на столе марлю, сложила ее в несколько слоев и положила в ситечко. Я посидел еще немного, а потом направился к двери.
  - Хорошо бы другой тебе кто сказал, - услышал я шепот Лизетт, когда закрывал дверь. Или мне только показалось, что услышал.

2.4.2. Гостья

  Сергей был не из тех, кто охотно поделился бы со мной секретами: я ему не нравился. К разговору стоило подготовиться - подумать, с какой стороны зайти, чтобы выведать нужную информацию.
  Я пошел домой. И первое, что увидел, войдя в комнату - овцу с белым пятном на лбу.
  Овца лежала на моей кровати. Острые уши прижаты к голове, ноги подобраны под себя. Поза напоминала кошачью.
  Когда я вошел, овца лениво посмотрела на меня и прикрыла глаза. Похоже, куда бы я сегодня ни пришел, рады мне нигде не были.
  'Хорошо, что я уже вор, - подумал я, - а то стал бы им сейчас'.
  Я сделал несколько шагов вперед. Овца снова открыла глаза. Недовольно проблеяла. Ее настроение можно было понять: никому не нравится, когда прерывают дневной сон.
  Решив ее не беспокоить, я вышел из дома. Хозяина гостеприимнее свет не видывал.
  'Была ни была, на ходу соображу', - подумал я и отправился к Сергею, чтобы услышать то, что не сказала Лизетт. Дверь в дом закрыл на замок: одна овца еще куда ни шло, но больше - явный перебор.

2.4.3. В кровати

  Кабак был закрыт. На двери висело объявление: 'У Анатолия В.'. Судя по всему, бармен обретался у Толика. Я потер щеку, вспоминая удар человека с детским взглядом широко распахнутых голубых глаз.
  Участок Толика выделялся на фоне других. Трава подстрижена, белые дорожки из камня - ровные и чистые. Здесь отсутствовали ржавые инструменты, рваные тряпки, дырявые тазы, грязные эмалированные ванны - обязательные атрибуты каждого двора. Пупсы с оторванными руками, принадлежащие детям, которые не приезжают, из окон его дома не выглядывали. Анатолий В. был человеком порядка.
  Я потоптался у калитки, собираясь с силами, но только ее отворил, из дома Толика вышел бармен.
  - Эй! Тебя-то я ищу, - сказал я. - Минутка есть?
  Сергей поднял глаза.
  - Нет у меня минутки, - сурово бросил он.
  - Тебе помочь, может, чем?
  Сергей смерил меня взглядом.
  Он вышел на дорогу и закрыл за собой калитку.
  - Ты в кабак?
  Сергей вздохнул.
  - Нет. У Толика овцы взбеленились.
  - Что значит 'взбеленились'?
  - То и значит. Отраву нашли.
  Немногословие Сергея неприятно впечатляло.
  - Отраву? - с раздражением переспросил я.
  - Белену. Зацвела вдоль дороги. Сын Толика недоглядел, они и ополоумели. Разбрелись по дворам.
  Я выдохнул:
  - Я как раз знаю, где одна такая овца.
  - Где?
  - Только не говори никому.
  Он поднял брови.
  - У меня в кровати.
  Сергей нахмурился и посмотрел чуть ли не с осуждением.

2.4.4. Пойдем посмотрим

  Приглашая Сергея, я забыл, что перевернул дом вверх дном. Забыл, что содержимое бабушкиных шкафов вывалено наружу, на столе разбросаны ее тетрадки, а матрацы с подушками свалены кучей на пол.
  Я напрягся, но врать не пришлось.
  Возможное объяснение стояло посреди кухни: на голове тюль с окна, одно копыто в эмалированной кастрюле, остальные три - в рассыпанной по полу муке.
  Овца перебила бабушкины суповые тарелки, пыталась сжевать клеенку со стола и ждала нас в позе агрессора.
  - Это Ряженка, - сказал Сергей, и в голосе послышалась ласка. В подобных условиях неуместная. - Из молока ее матери была вкусная ряженка. А ну поди сюда.
  Овца покачала головой и отступила на шаг.
  - Ну давай, поди.
  Она отошла на еще один овечий шаг и стояла через стол от нас. Сергей начал обходить стол слева, овца пошла направо.
  - Окружай! - скомандовал бармен.
  Я, растопырив руки, двинулся на овцу. Она нырнула под стол и выбежала с другой стороны. Зашла в спальню и возмущенно проблеяла, чтобы ее не беспокоили.
  - Откуда она? - рассердился Сергей.
  - От Толика?! - в свою очередь не сдержался я. - Дверь забыл запереть.
  - И калитку?
  - Ты дыры в моем заборе видел?
  - Нажрутся белены, а потом с ними сладу нет, - проворчал Сергей.
  - Может, она отдохнет и сама домой пойдет? - спросил я.

2.4.5. О тщете

  Сергей махнул рукой и сел за стол без клеенки на табурет, стоявший посреди черепков разбитой посуды.
  'С него бы картину писать, - подумал я, - о тщете человеческого существования'. Я достал заварочный чайник, ополоснул его и насыпал индийского со слоном.
  - Там овец ловят, - сказал Сергей. - А мы тут без дела сидим.
  - Да, я поймал одну.
  - Ты хотел чего?
  Я выключил плиту.
  - Я плохо знал бабушку. Когда был младше, приезжал на лето, но последние годы мы редко общались. Я ничего не знаю. Может, расскажешь?
  Я взглянул в лицо бармена. Воспоминание о бабушке его успокоило.
  - Тетя Тоня была хорошим человеком. А эта дура ее тарелки побила.
  Сергей наклонился и подобрал несколько черепков.
  - Твоя бабка любую вещь делала, - он попытался приложить осколки друг к другу, - особой.
  - А что насчет пива? - не выдержал я.
  - Пива? - Сергей внимательно посмотрел на меня.
  - Я знаю, у нее рецепт был. Она бы наверняка хотела им поделиться. По наследству.
  - Я не знаю, о чем ты, - отрезал бармен. - Но, если хочешь знать, тетя Тоня любила свою работу. Она бы поле Сан Санычу ни за что не дала, никаких бы денег у него не хватило.
  Сергей резко встал с табурета и, аккуратно положив черепки на стол, пошел к выходу.
  - Я скажу Толику, что овца у тебя. Пусть сам решает.

2.4.6. Танец под фонарем

  Я вышел на улицу. Людей вокруг не было, овец тоже.
  Фонарь выхватывал из темноты колодец, кружащихся насекомых и меня бы выхватил, но, несколько метров не дойдя до пятна света, я услышал дикий вопль и оцепенел.
  Бежать спасать или бежать спасаться?
  Звенело в обоих ушах.
  Пока я размышлял, вопль повторился.
  Казалось, кричала взрослая баба, но на свет фонаря выскочила овца. Взгляд у нее был бешеный, копыта взбивали землю.
  Овца захватила мое внимание. Я ждал. Смотрел, как завороженный - не отрывая глаз. Так смотрят из темноты зрительного зала, боясь пропустить решающий момент, ключевую фразу, роковое движение. Пропустишь - назад не отмотаешь.
  Боялся, что отведу взгляд, и она заметит меня, выхватит звериным чутьем из темноты, помчится выбивать пыль из моего костюма.
  Овца замерла.
  - Вот зараза!
  В свете фонаря появился Толик. Он погрузил руки в шерсть животного.
  Спектакль кончился, я шагнул по направлению к дому.
  - Кто здесь?
  Вопрос застал меня врасплох не хуже бешеной овцы
  'Кто я? - подумал я. - Кто я для этих людей? Деревенский вор? Неугодный сосед? Городской неумеха?'
  Перебирая ответы, я понял, что молчать в темноте было неправильно.
  - Внук Антонины Глебовны? - скорее спросил, чем ответил я.
  С некоторым разочарованием Толик сказал:
  - А-а-а.
  И повел овцу прочь:
  - Говорят, овца моя у тебя схоронилась, - вспомнил он, оборачиваясь на ходу, - Ряженка. Ты ее до утра оставь.
  Я согласно кивнул, забыв, что в темноте Толик этого увидеть не может.

2.4.7. Клочок

  Не спрашивая, Алиса взяла из вазочки последнюю конфету. Развернула обертку и отправила лакомство в рот. Повертела в руках фольгу, положила на стол и принялась разглаживать ногтем указательного пальца. Делала она это так старательно, а я так неотрывно за ней следил, будто в занятии девушки был заложен глубокий смысл.
  Бабушка не оставила мне ни зацепки. 'Если бы я захотел сам выращивать пшеницу и варить из нее пиво? Об этом бабушка не подумала? Отказала мне в такой чести. Не передала знания и опыт. Ушла и тайнами не поделилась!' - сердился я, пока Алиса разглаживала фольгу.
  'Или нет? Может, я плохо ищу? Может, Лизетт права, и я что-то упускаю. Что-то важное'.
  Алиса сложила фольгу вдвое. Сделала это несколько раз. Отложила квадрат из фольги и принялась за фантик. Из него девушка соорудила маленький однопалубный кораблик.
  Теперь, когда ее руки были свободны, а конфетные обертки закончились, Алиса воззрилась на меня с хищным взглядом.
  Я очнулся от мыслей и живо представил себя на месте фольги. Поискав вокруг глазами, протянул ей обрывок газеты, валявшийся на столе. Девушка благодарно взяла у меня листок и начала складывать оригами. Алиса была при деле, а я снова расслабился, наблюдая за ее движениями. Но расслабился ненадолго.
  На обратной стороне газетного клочка я заметил запись шариковой ручкой.
  - Ну-ка! - крикнул я, вскакивая и отбирая бумагу у Алисы.
  Почерк был бабушкиным.
  Алиса смотрела на меня, изогнув правую бровь, пока я разбирал слова.
  'заделка углов крыши
  печнику за трубу
  велоцепь
  керосин
  спички, лампочка
  шифер
  газ с доставкой
  навоз'.
  Навоз. Один сплошной навоз и никакого намека на пиво.
  'Пора заканчивать. Нет никакого секрета. Тайного ингредиента. Волшебного рецепта, чтобы пиво имело разом вкус меда, персиков, малины и чего-то давно забытого из детства. А если и есть, то поиски безуспешны. Говорят, чтобы найти, нужно перестать искать. Может, это мой случай?'
  Я вернул листок Алисе.
  - Спасибо, не надо, - девушка смотрела надменно, с еле скрываемым презрением. - Боюсь, Вы меня без пальцев оставите.
  Зачем она пришла? Конфет у меня нет, бумаги для оригами тоже. А сам я как рыба, выброшенная на берег: одним глазом зарыт в песок, другим слежу за пожирающим меня солнцем.
  Я потянулся за стаканом чая. Залпом выпил содержимое.
  Алиса встала и отправилась в спальню.
  - Там теперь овца спит, - сказал я.
  - Что?
  - Овца, - повторил я.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"