Захаренков Кеша : другие произведения.

2.9. Высокий Папа не оправдывает ожиданий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  

2.9.0. Чертов дурак

  
  - Какая бабушка, таков и внучок!
  Я не верил ушам.
  - А мы восторгались. Какой щедрый урожай, какое вкусное пиво. А там одна химия! - Высокий Папа обвел глазами толпу.
  Я опешил.
  - Чертова семейка, всех травила, - подвел он.
  Я разозлился.
  - Неправда!
  Я стоял, облитый говном, и бабушка стояла тут же.
  И я съел эту кучу говна. И бабушка съела.
  Но в отличие от меня, она не заслужила.
  Я выскочил из кабака. Рубашка прилипла к телу, к лицу прилила кровь. Голова вмиг стала тяжелой, меня мутило.
  'Какой я дурак! Чертов дурак'.

2.9.1. Пятно на имени

  'Я хотел помочь, просто помочь', - твердил я про себя. Снова и снова прокручивал в голове вчерашний вечер. Десятки раз выслушивал речь Папы о его, пусть не самом лучшем, но зато экологически чистом продукте.
  Сан Саныч запятнал имя бабушки и возвеличил собственный бренд.
  - Он верно говорил? - смущенно спросил Толик, переводя взгляд больших голубых глаз с меня на Павла Никифоровича.
  - Окстись, - отмахнулся тот.
  - Я и думал.
  Толик радостно кивнул. С тех пор как его овца нашла приют в моем доме, он заметно ко мне потеплел.
  - Ну ничего, - сказал Толик. - Я не думал, никто не думает. Чушь собачья!
  Я вздохнул. Чем дольше я жил в деревне, тем больше вздыхал.
  - Ты виду не подавай, - посоветовал мне Толик, - будь покоен. Покойных молния не ударит.
  - Я сам ему про отраву сказал. Соврал. Хотел, чтобы пшеница выросла.
  Толик кивнул.
  - Это плохо, - сказал я.
  - Что? - поинтересовался Толик.
  - Не встать на ее защиту. Не оправдать. Она моя бабушка, а я в стороне стою.
  - Запомни, сынок, - сказал Павел Никифорович, - никому такая защита не нужна.
  Я встретился глазами со стариком. Он был грустен. Кажется, понимал, что себя я хочу оправдать больше, чем бабушку. Ведь именно с этого все и началось.
  Толик пожал плечами.
  - Разговорами делу не поможешь.
  - Каждый думает все, что хочет, - продолжил задавать загадки Павел Никифорович. - Кто об Антонине хочет думать хорошо, будет думать. Что бы ни стряслось. Что бы кто ни сказал.

2.9.2. Полиция мыслей

  - Ты что, полиция мыслей? - рассмеялся Кролик. - Будешь по дворам ходить, говорить: 'Не верьте Сан Санычу. Бабушка хорошая, я плохой'?
  Если бы это помогло, я бы с радостью.
  - Расслабься. Везде свои плюсы есть.
  Кролик выпил рюмку и потянулся за бутылкой. Я так низко пал, что больше не гнушался его обществом.
  - Какие, например?
  - Ну вот сидишь, пьешь. Плохо разве?
  - Плохо, - ответил я.
  История моего поисковика состояла из запросов 'почему так плохо' и 'что теперь делать'.
  Но в моей голове по-прежнему было пусто. Никаких ответов, одни вопросы.
  - Тебя хоть что-нибудь волнует? - спросил я.
  Кролик выпил.
  - Хочешь поговорить об этом?
  Я махнул рукой.

2.9.3. Где моя самурайская сабля

  - Знаешь, я как-то бездомной кошке сосиску снесла. Та не съела, понесла котятам. Котята на чердаке. И вот она на дерево, а сосиска в зубах. С дерева по веткам до чердака. Голодная, но такое у нее сердце большое. Я смотрела на нее, и мне горько, и сладко.
  Лизетт уставилась в землю и покраснела. Мы сидели на скамейке перед ее домом. Внутрь меня не пригласили.
  - А на тебя смотрю, и ничего не вижу. Ты, наверное, можешь таким быть, точно можешь. Но пока не такой.
  - Лизавета! - прервал идиллию отчим Лизы. - Иди, мать зовет. Слышишь?
  Девушка устало поднялась.
  - Пожарила она рыбу тебе? - спросил Павел Никифорович, подходя ближе. - Лизавета?
  - Пожарила, - сказал я.
  Павел Никифорович пошел обратно к дому.
  Я смотрел на гнездо на водонапорной башне и размышлял, что забыли аисты в глухой деревне, когда могли выбрать любое место на земле. Что я здесь забыл.
  - Знаешь, - вернулся старик, - она ведь такая, Лизаветина мать. Послушная. Смирная. Как с такой бабой сладить?! Никак. Слышу, плачет. Тихо плачет и молится. Ну думаю, зря она. А потом стал замечать... не тянет меня к бутылке.
  Павел Никифорович словно оправдывался.
  - И так подхожу и этак, а не хочу. Из каких стаканов только не пил, не лезет и все.
  Я посмотрел на отчима Лизы, и в голове у меня щелкнуло. 'Не может быть, - подумал я. - Этого просто не может быть'.
  - Так что ты это... Ты не думай, что это...
  В моей голове бился вопрос: 'Где моя самурайская сабля, чувак?'

2.9.4. Атака Лизетт

  Узнав, кто передо мной, я понял, что мне казалось знакомым в Павле Никифоровиче. Походка была неуверенная. Перестав пить, дядя Паша не сумел полностью восстановить координацию движений.
  Я уставился на отчима Лизы, признавая в нем человека, которого бабушка безуспешно направляла на путь истинный.
  Лицо было более-менее нормального цвета, подбородок - чисто выбрит, а заплывшие глаза раскрылись. Он больше не прятался, не шаркал ногами, старался не сутулить спину. Не знаю, полюбила бы его бабушка в таком виде.
  - Чего глядишь? - смутился дядя Паша. - Ты не думай, я рассердиться могу. Я тебе все объяснил, как человеку. Твое дело услышать и забыть.
  Павел Никифорович скрылся из виду. Я встал со скамейки.
  - Уходишь?
  Лиза стояла на крыльце.
  - Я и не знал, - сказал я.
  - Чего?
  - Не узнал его. Видел, но даже в голову не пришло.
  - Антонина Глебовна на мать не сильно обижалась, - сердито бросила Лиза, - ты не думай.
  Мы снова сели на скамейку.
  - Он тебя любит. Когда ты приехал, сразу сказал хлопотать. Если бы не так, сидел бы целыми днями голодный. И в деревне о тебе только хорошее говорит. А ты этого заслужил?
  'Лизетт явно не в мать пошла. Она не прятала боль, не плакала по ночам и не спасала мою душу исподтишка. И уж точно она не молчала'.

2.9.5. Исчезновение Алисы

  Если верить Алисе, она была специалистом по падениям. Она не стала бы отчитывать меня за безнравственные поступки. Обозвала бы дураком и потеряла интерес к истории. Искреннее равнодушие Алисы было сильнее моих переживаний.
  Мне этого не хватало. Уверенности в том, что моя судьба не заслуживает внимания.
  По пути к дому Алисы я успел задать себе три вопроса: как приветствовать ее деда; как объяснить ему полную незанятость в разгар дня и как скрыть явный интерес к девушке.
  Но, подойдя к калитке, я увидел замок. Ставни на окнах были закрыты, в почтовом ящике лежало письмо.
  'Дедушка сказал, чтобы я написала записку. Я уезжаю. Алиса'.
  В ящике лежал карандаш. 'Привет, - написал я на обратной стороне листка. - Жаль. Дайте знать, когда вернетесь'.
  Я положил письмо и пошел, неся разочарование к дому Чудика.
  Куда могла уехать Алиса? Вернулась в Петербург? Но куда уехал дед Алисы?
  Может, они отправились к тете, которая работает в библиотеке и любит книги? А куда они дели кошку?
  Какой заботливый дед! Если бы не он, я бы и записки не получил. Хотя, кто знает, кому она на самом деле адресована?

2.9.6. Удовольствие

  - Из-за того что ты холишь и лелеешь свою скотину, к тебе как к дураку относятся, - сказал я, наблюдая, как Чудик в зеленой шапочке гладит корову и вплетает ей в хвост цветы. - А то и хуже.
  - Кто тебя разозлил? - улыбнулся Чудик.
  Мне стало стыдно:
  - Но ведь это правда. Зачем корову гладить?
  - А как иначе?
  - Как все.
  - Убивать животных нельзя, - сказал Чудик. - Это наши братья. Как можно убивать братьев?! Вот коров, например. Ты знаешь, что в Индии корова - священное животное? А ты - убивать. Посмотри на нее, посмотри на Рати. Как ее можно убить. У нее есть имя. Рати с индийского удовольствие. Как можно убивать удовольствие?!
  - Не убивать коров ты мог и в городе. Зачем в деревню приехал?
  - Если бы я остался там, кто бы заботился о коровах?! Ты сегодня одни глупости говоришь.
  Я промолчал.
  Чудик немного подумал.
  - Тебе не приходило в голову, что не выделяться сложно. Ты этого не замечал?
  - Нет, - покривил душой. Я не сделал ничего, чтобы заслужить внимание, а уж тем более - ненависть, деревенских. Не хотел, но оказался под светом их прожекторов, хотя предпочел бы незаметное, спокойное существование.
  - Хотя, - продолжил Чудик, - выделяться тоже сложно. Но я не это хотел сказать. Я хотел сказать, что Рати сегодня чудесно выглядит.

2.9.7. Фиаско

  - Я хочу разорвать договор аренды!
  - Это почему? - спросил Зиновий Аркадьевич.
  - Потому. Я хозяин участка. Могу я или нет?
  Председатель деревни устало рассмеялся. Он сидел на скамейке рядом с клубом и надеялся избавиться от меня как можно скорее.
  - Поди лучше отсюда.
  - Нет, - твердо сказал я.
  - Да ты знаешь, чего хочешь?! - рассердился председатель. - Сан Саныч дело делает, работу дает. Сейчас уже народ получает за охрану, за посев, за полив. А потом пойдет - и жать нужно, и бочки, и продажа.
  Я был не согласен. Я видел разбитые машинами Высокого Папы дороги, пил взбаламученную рабочими воду из колодца. Это ли возрождение жизни в деревне?!
  - Так всегда бывает. Хочешь взять, сперва дай.
  Я подумал о взятке. Зиновий Аркадьевич прочел мои мысли.
  - Не хватит, - сказал он.

2.9.8. Достоинство

  - Нужно же что-то делать. Нельзя так оставить!
  Павел Никифорович нахмурил лоб.
  - Вспомни, сколько бабушка для тебя сделала, - надавил я.
  Он остановился посреди дороги, поставил ведро с водой и повернулся ко мне.
  - Я помню. Вчера встал - помнил, сегодня - помню. Завтра встану - помнить буду. Что было, то было. Не просто все.
  Я обомлел.
  - Бабушку обидели, а ты говоришь, не просто!
  - Да пойми, что я говорю! - рассердился дядя Паша.
  - Что, например? - задохнулся я.
  Я думал, он обвинит меня в том, в чем я себя обвинял, но Павел Никифорович оказался благороднее:
  - Будь покоен, все еще много раз поменяется. Хочешь ты или нет.
  - А как же чувство собственного достоинства?
  - Зачем тебе чувство?
  Павел Никифорович схватился за ручку ведра.
  Я тонул в одиночестве. Никто не собирался тонуть вместе со мной.
  - Ты человек взрослый, - сказал дядя Паша, - сам разберешься.
  Не знаю, как долго плакала Лизина мать, но результат был ошеломляющий. Теперь я сердился не только на Высокого Папу, но и на дядю Пашу.

2.9.9. Ментальное преступление

  Мат стоял в груди, подходил к горлу, срывался с языка.
  Я ходил кругами вокруг пшеницы. Представлял, как яростно топчу ее, как она гибнет.
  Высокий Папа нанял дополнительную охрану, и теперь на участке постоянно находилось по два-три человека. И чем быстрее росла пшеница, тем зорче за мной следили.
  Я мечтал, что Высокий Папа опростоволосится. Что из его идеи пивного порабощения ничего не выйдет. Что Высокий Папа прогорит.
  Но пшеница росла. И горю моему не было предела.
  Я представлял, как Высокого Папу изгоняют из деревни. Уличают в подлости, ловят на обмане, обвиняют в страшных преступлениях.
  Но пока единственным преступником на округе был я.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"